Часть первая 7 страница

Однажды в его собственном магазине закончился хлеб, и, чтобы не разочаровывать клиентов, Эрнест послал Уоррена в ближайший супермаркет Hinky Dinky. Уоррену совсем не понравилось это поручение, потому что в супермаркете его сразу же узнали. Когда он пробирался сквозь ряды, пытаясь выглядеть «незаметным» с руками, полными буханок хлеба, он (и все клиенты) услышал громкий оклик служащего: «Здра-а-а- авствуйте, мистер Баффет!» Эрнест почувствовал себя оскорбленным, потому что Hinky Dinky, как и другой основной конкурент Баффетов, Sommers, принадлежал еврейской семье. Его раздражало то, что он должен платить деньги конкуренту, тем более еврею. Как и в большей части Америки, до середины XX века в Омахе наблюдалось разделение населения по расовому и религиозному признаку Евреи и христиане (даже католики и протестанты) жили, по существу, разными жизнями, своими социальными группами, и многие предприятия отказывались нанимать евреев на работу Эрнест и Говард использовали кодовое название «эскимосы», когда высказывались о евреях в общественных местах. Так как антисемитизм был само собой разумеющимся явлением в обществе того времени, Уоррен никогда не задумывался о том, как следует относиться к евреям.

На самом деле Эрнест был большим авторитетом для Уоррена, и тот ускользал из-под влияния деда только в школе или во время развоза продуктов по домам клиентов. Разгрузка продуктов была крайне изнурительной работой, и Уоррен начал понимать, насколько же сильно он не любит физический труд.

«Грузовик водил Эдди; я думал, что ему было лет сто. На самом деле ему было около шестидесяти пяти — он еще застал повозки, запряженные мулами, когда Buffett & Son развозили продукты таким способом.

У него была крайне странная система доставки. Он ехал сначала в Бенсон, затем возвращался обратно в Данди, чтобы выложить чьи-то продукты, а затем снова направлялся в Бенсон — стоит помнить, что в то время и бензин выдавался по талонам.

Наконец я попросил его объяснить, в чем дело. Он смущенно посмотрел на меня и тихо сказал: “Если приехать достаточно рано, можно застать ее раздетой”». Уоррен поначалу не понял, что означает эта загадочная фраза. «Он лично заносил продукты в дом, пока я таскал коробки с пустыми бутылками из-под содовой, которые возвращали в магазин. Эдди строил глазки миссис Кауль, самой красивой клиентке, надеясь именно ее застать раздетой». Миссис Кауль была матерью Кло- Энн Кауль, и в то время, пока Уоррен таскал пустые бутылки, Кло-Энн занималась своими делами и не обращала на него никакого внимания. «Я, наверное, был самым низкооплачиваемым работником в продуктовом бизнесе. Я ничего не вынес из этой работы, кроме понимания того, что мне не нравится тяжелый физический труд».

Фронтом борьбы Уоррена становились семейные обеды за воскресным столом. Он с рождения презирал все объекты зеленого цвета, кроме денег. Брокколи, брюссельская капуста и спаржа выстраивались рядами в тарелке Уоррена, как солдаты на войне. Это производило впечатление на родителей, однако Эрнест не допускал такого поведения. Элис попыталась уговорить племянника, а дед просто сидел на другом конце стола и смотрел, смотрел, смотрел, пока Уоррен не съедал все овощи. «Я мог часами сидеть за столом в надежде избежать этого, но в конце концов он всегда выходил победителем».

Однако в большинстве других случаев Уоррен чувствовал себя достаточно свободным. В гараже деда он нашел синий велосипед Дорис с ее инициалами (подарок Эрнеста), который оставили здесь, когда семья переезжала в Вашингтон. У Уоррена никогда не было велосипеда. «Знаете, велосипед в то время был довольно-таки дорогим подарком», — вспоминает он. Уоррен начал кататься на велосипеде сестры. Через некоторое время он отдал его в счет покупки новой, уже «мужской»

модели²⁰. Никто не сказал ни слова. Над Уорреном словно висел особый ореол.

Дед, пусть и по-своему, но не чаял во внуке души. По вечерам они с «благоговейным вниманием» слушали любимого радиоведущеш Эрнеста, Фултона Льюиса-младшеш, который постоянно разглагольствовал на тему невмешательства Америки в иностранные войны. Большего Эрнесту и не было нужно.

После того как Фултон Льюис-младший заряжал его «батарейки консерватизма», Эрнест собирался с мыслями и писал свой бестселлер. Он решил назвать его «Как управлять бакалейным магазином, и несколько вещей, которые я узнал о рыбалке», считая, что «только эти две сферы деятельности на самом деле интересуют человечество»²¹.

«По вечерам я сидел в его кабинете и записывал то, что он мне диктовал. Я писал на обратной стороне листов из бухгалтерской книги, потому что в Buffett & Son ничего не тратилось впустую. Он думал, что вся Америка с нетерпением ждет эту книгу. Я имею в виду, что, с его точки зрения, в других книгах просто не было смысла. Ни в “Унесенных ветром”, ни в чем-то другом. С чего бы кому-то захотелось читать “Унесенные ветром”, когда можно прочитать книгу “Как управлять бакалейным магазином, и несколько вещей, которые я узнал о рыбалке”!»”

Уоррену нравилась такая жизнь. Он был настолько рад вновь оказаться в Омахе и воссоединиться со своей тетей, дедушкой и друзьями,

что на некоторое время практически забыл о Вашингтоне. ~

Несколько месяцев спустя остальные члены семьи приехали в Неваду на лето и поселились в арендованном доме. Финансовое состояние не позволяло им особенно шиковать. До сих пор некоторые избиратели Говарда жили на скотных дворах. Но каждый раз, когда ветер дул с юга и неприятный запах разносился по городу, все в Омахе знали, что это был запах денег. Говард не ограничился работой в Конгрессе. Он купил компанию South Omaha Feed Company. И Уоррен перешел на работу к отцу.

South Omaha Feed Company представляла собой огромный склад в сотню метров в длину без какой-либо системы вентиляции. «Поначалу мне приказали переносить двадцатикилограммовые мешки с кормом для животных из грузового фургона на склад. Вы и представить себе не можете, насколько грузовой фургон большой, особенно если забить его под завязку. Со мной работал парень, Фрэнки Зик, тяжелоатлет, который просто расшвыривал эти мешки. Я надел рубашку с короткими рукавами, поскольку было очень жарко, и таскал эти мешки изо всех сил. К полудню мои руки представляли собой кровавое месиво. Работа длилась около трех часов. Когда мы закончили, я просто сел в трамвай и поехал домой. Физический труд — удел психов».

Перед возвращением в Вашингтон Баффеты ненадолго поехали на озеро Окобод-жи. Когда они уезжали, Дорис обнаружила, что Уоррен продал ее велосипед. Несмотря на то что обычно Баффеты вели себя по справедливости, в этот раз ему опять все сошло с рук. Когда лето закончилось и мрачный Уоррен садился в поезд, новый велосипед ехал с ним. Дорис была в ярости. Но кража велосипеда положила начало тем изменениям в характере ее брата, с которыми в конце концов пришлось бороться его родителям.

, 56 56

* —

В Вашингтоне Баффеты переехали в красивый двухэтажный белый дом в колониальном стиле, во дворе которого росла мимоза. Дом находился в изысканном пригороде Вашингтона Спринг-Вэлли, рядом с

Массачусетс-авеню”. Этот пригород был задуман как маленькая «колония выдающихся личностей» и построен в 1930 году специально для «социально значимых и официально известных людей»²². Сами дома были разными: от гигантских каменных особняков в стиле эпохи Тюдоров до белых двухэтажных зданий в колониальном стиле, таких же, как дом Баффетов. Лейла заплатила за него 17 500 долларов. Спальня Уоррена располагалась в передней части дома. Напротив Баффетов жили семьи с детьми более старшего, чем Уоррен, возраста. А на другой стороне улицы жила семья Кивни, и тринадцатилетний Уоррен влюбился в миссис Кивни, которая по возрасту годилась ему в матери. «Я сходил по ней с ума», — говорил он.

В окрестностях витал дух интернационализма, город кишел

57 58

дипломатами. Члены организации WAVES были расквартированы в близлежащем огромном университетском кампусе, выстроенном в готическом стиле. Баффеты начали приспосабливаться к жизни в условиях военного времени, которая в Вашингтоне очень сильно отличалась от жизни в Омахе. Страна наконец начала оживать, депрессия завершилась, однако с учетом введенных талонов деньги ценились все меньше и меньше. Повседневная жизнь измерялась в талонах: 48 синих талонов в месяц на консервы, 64 красных — на скоропортящиеся продукты; талоны на мясо, обувь, масло, сахар, бензин и чулки. Купить мясо, за исключением куриного, без талонов было невозможно. Масло было настолько дефицитным, что все научились выжимать желтый пищевой краситель в контейнеры с безвкусным белым маргарином. Никто не мог купить новую машину, потому что автомобильные заводы работали на оборонную промышленность. Чтобы прокатиться на машине, нужно было собрать талоны на бензин у всех членов семьи. Прокол шины означал серьезную проблему, так как это был один из самых строго нормируемых товаров.

Каждое утро Говард садился на трамвай, ехал по Висконсин-авеню до М-стрит в Джорджтауне, а затем сворачивал на Пенсильвания-авеню. Он выходил недалеко от старого здания Исполнительного управления президента США и окунался в атмо-сферу бурлящего Вашингтона. Правительство и дипломатическое сообщество раздулись до невообразимых размеров, и улицы были заполнены людьми в килтах, чалмах и сари, армиями служащих и огромным количеством военных.

Время от времени чернокожие женщины в воскресных платьях и церковных шляпах пикетировали Капитолий в знак протеста против линчеваний на Юге. Уполномоченные по гражданской обороне ходили по окрестностям и проверяли, во всех ли домах имеются непрозрачные шторы для затемнения. Раз или два в месяц во время учений Баффеты вынуждены были спускаться в подвал и выключать все освещение.

Лейла невзлюбила Вашингтон с первого же дня. Она тосковала по Омахе и чувствовала себя одинокой. Погруженный в свою новую работу Говард сильно отдалился от семьи. Целый день он был в офисе, а затем весь вечер читал официальный бюллетень Конгресса и законодательные материалы. В офисе он проводил все субботы и часто возвращался туда по воскресеньям после церковной службы.

Дорис посещала среднюю школу имени Вудро Вильсона, ученики которой сразу же приняли ее в свой круг. Берти тоже с легкостью нашла себе подруг по соседству. У Уоррена же все было совершенно по-другому.

Он поступил в неполную среднюю школу имени Элис Дил, которая находилась на вершине высокого холма в Вашингтоне с видом на Спринг- Вэлли.

Ученики в его классе, многие из которых были детьми дипломатов, выглядели куда более изысканными и элегантными, чем Уоррен и его теперь уже навсегда потерянные друзья из Роузхиллской школы. Сначала ему было трудно заводить новых друзей. Он попытался заняться баскетболом и футболом, но из-за того, что носил очки и сызмальства не любил контактные виды спорта, у него ничего не получалось. «Меня забрали от моих старых друзей, а завести новых я не мог. Я был самым младшим в классе. Я был не уверен в себе. Я не считался хорошим спортсменом, как, впрочем, и плохим, так что это мне никак не помогало. Дорис и Берти были красавицами, а красивым девушкам несложно найти себе друзей, потому что на самом деле у их ног лежит весь мир. Они обе чувствовали себя хорошо, намного лучше, чем я, и это немного напрягало».

Сначала он учился на тройки и четверки, но со временем дорос и до пятерок, за исключением английского языка. «В основном мои оценки отображали мое отношение

к учителям. Я ненавидел учительницу английского языка мисс

Олвин”. Мои оценки по музыке также были средними». Мисс Баум, учительница музыки, была самой красивой женщиной в школе. Большинство мальчиков были влюблены в нее, однако у Уоррена отношения с ней были сложные. Она считала, что ему нужно научиться работать в команде и полагаться на собственные силы, а также потрудиться над своим поведением.

«Я был самым младшим в классе. Мне нравились девочки, и я не избегал их, но чувствовал себя неуверенно. В социальном плане эти девушки ушли далеко вперед. Когда я покинул Омаху в моем классе еще никто не танцевал. А в Вашингтоне все танцевали уже год или два. Так что я никогда бы их не догнал».

Переезд семьи лишил его важнейшего опыта — танцевальных уроков Эдди Фогг. По пятницам в зале Американского легиона в Омахе Эдди Фогг, полная женщина среднего возраста, выстраивала мальчиков и девочек по росту и выбирала им пары. Все мальчики носили галстуки-бабочки, а девочки — жесткие юбки. Они учились танцевать фокстрот и вальс. Молодой человек узнавал, как «джентльмен» должен вести себя с молодой дамой на публике, и пробирался сквозь дебри искусства светской беседы, чтобы избежать неловкого молчания. Он чувствовал прикосновение руки девушки, учился держать ее за талию и привыкал к близости ее лица к своему. Он впервые ощущал потребность в ведении партнерши в танце и удовольствие от движения в унисон. Переживая небольшие, но одинаковые для всех затруднения и победы, выпускники этих уроков ощущали проснувшееся чувство вовлеченности. Пропустить эти уроки значило обречь себя на одиночество. И без того не чувствовавший себя в безопасности Уоррен остался ребенком среди взрослеющих молодых мужчин.

Его одноклассники видели, что он был дружелюбным, но очень застенчивым, особенно с девушками²³. Он родился в августе и пропустил половину класса в Роузхилл-ской школе, поэтому был на год моложе большинства из них. «Я чувствовал себя неуютно как с девушками, так и вообще. Но у меня не было никаких проблем с общением с людьми более старшего возраста».

Вскоре после прибытия семьи в Спринг-Вэлли друг Говарда Эд Миллер, один из таких более старших людей, позвонил из Омахи. Он хотел поговорить с Уорреном.

«“Уоррен, — сказал он, — я попал в ужасную переделку. Совет директоров приказал мне избавиться от нашего склада в Вашингтоне. И это реальная проблема. Там у нас сотни килограммов просроченных кукурузных хлопьев и собачьих галет Barbecubes. Я действительно влип. Я за тысячу двести миль от Вашингтона, и ты единственный бизнесмен, которого я там знаю”.

И еще он сказал: “Я знаю, что могу на тебя рассчитывать. Я уже сказал работникам на складе, чтобы они привезли эти хлопья и галеты к вам домой. За какие бы деньги ты их ни продал, ты будешь иметь с этого половину, остальное отошлешь мне”.

И вдруг приехали эти огромные грузовики и заполнили коробками весь наш дом, гараж, подвал! Добраться до машины или еще куда-нибудь стало проблемой. Причем исключительно моей.

Я стал думать, как их использовать. Очевидно, что собачьи галеты можно было продать в питомник. Кукурузные хлопья были непригодны для людей, но я подумал, что их можно было бы скормить каким-нибудь животным. Я продал кукурузные

хлопья какому-то птичнику и выручил на этом примерно сотню

долларов^-. Половину я отослал мистеру Миллеру, и он написал в ответ: “Ты спас мою работу”

В Омахе жили необыкновенно приятные люди. Когда я был ребенком, мне всегда нравилось проводить время со взрослыми. Всегда. Я шел в церковь или куда-нибудь еще, а потом оказывался в компании взрослых людей.

Друзья моего отца тоже были очень милыми людьми. У них были занятия по Библии и еще какие-нибудь мероприятия в доме священника, а потом они приходили к нам играть в бридж. Все они очень хорошо ко мне относились, любили меня и называли Уорни. Я учился играть в настольный теннис по книгам из библиотеки отца и практиковался в помещении, принадлежащем Ассоциации молодых христиан (YMCA). Гости знали, что я с удовольствием играю в пинг-понг в подвале, и часто составляли мне компанию.

Когда мы переехали в Вашингтон, стол для тенниса исчез. Как и мой корнет. Как и бойскауты. С нашим переездом прекратилось все, чем я занимался в Омахе.

Я был в ярости.

Но я не знал, что сделать, чтобы это исправить. Я знал только то, что, когда папу выбрали в Конгресс, стало не так весело».

После того как отец взял его посмотреть пару сессий Конгресса, Уоррен решил, что хочет стать мелким служащим в высшем законодательном органе страны, но даже положение Говарда не помогло получить эту работу. Вместо этого Уоррен стал работать кэдди — носильщиком клюшек и мячей для игроков в гольф в клубе Chevy Chase и в который раз убедился в том, что физический труд не для него. «Я носил тяжеленные сумки, и, чтобы они не резали мне плечи, мама была вынуждена подшивать полотенца мне под рубашку». Иногда шльфисты, особенно женщины, жалели меня и несли свои вещи сами». Ему нужна была работа, которая больше соответствовала бы его навыкам и талантам.

Почти с самого рождения Уоррен, как и все Баффеты, жил и дышал новостями. Он любил их слушать, а теперь еще и взялся за их распространение. И это ему тоже понравилось. Он нанялся разносить газету Washington Post по одному маршруту и Times-Herald — по двум. Газета Times-Herald принадлежала Сисси Паттерсону, деспотичному кузену Роберта Маккормика, издателя Chicago Tribune. Паттерсон поддерживал правых, которые ненавидели Рузвельта, и постоянно держал президента в напряжении относительно того, что будет напечатано в очередном выпуске газете. Он враждовал с Юджином Мейером, финансистом и владельцем газеты Washington Post, каждая строчка которой дышала лояльностью к Рузвельту.

Уоррен начал с района Спринг-Вэлли, расположенного недалеко от его дома. «В первый год мне совсем не понравился этот бизнес: дома находились слишком далеко друг от друга. Газеты нужно было доставлять каждый день, включая Рождество. Рождественским утром вся семья вынуждена была ждать, пока я сделаю свою работу. Когда я болел, газеты разносила моя мама, но деньги она отдавала мне. У меня в комнате стояли банки, наполненные монетами по 50 и 25 центов»²⁴. Через некоторое время Уоррен взялся и за послеобеденную доставку.

«Газета The Evening Star, которая принадлежала вашингтонской семье “голубых кровей”, была самой популярной в городе».

Во второй половине дня он ездил на велосипеде по улицам и разбрасывал по почтовым ящикам газеты, вынимая их из огромной корзины, закрепленной на руле. Ближе к концу маршрута он собирался с духом, потому что у семьи Седжвик была очень страшная собака.

«Мне нравилось работать самому, потому что у меня было достаточно времени думать о том, о чем я хотел. Сначала меня сильно расстраивало то, что мы переехали в Вашингтон. Но со временем я стал жить в своем собственном мире. Что бы я ни делал, я постоянно о чем-то думал».

А думал он в основном о чем-то плохом, а потом еще и воплощал свои замыслы в школе. Берти Бэкус, директор школы, гордилась тем, что знала каждого ученика по имени. Вскоре она отлично запомнила и имя Уоррена Баффета.

«Когда я попал в эту школу, я немного отставал, а со временем стал отставать еще больше. Я просто злился на весь мир. Я слишком много мечтал и постоянно придумывал разные схемы. Я попросту перестал замечать, что делается в классе. А потом я подружился с Джоном Макреем и Роджером Беллом, после чего стал полностью неуправляемым».

Все приятные черты малыша Уоррена исчезли. На одном уроке Уоррен уговорил Джона Макрея поиграть в шахматы, только чтобы досадить учителю. На другом — разрезал мяч для гольфа, из которого на потолок брызнула какая-то жидкость.

Мальчики увлеклись гольфом. Отец Джона Макрея ухаживал за полями для гольфа на Трегароне, известном поместье, расположенном недалеко от центра Вашингтона. Оно принадлежало наследнице большого состояния Марджори Мерриуэзер Пост и ее мужу Джозефу Дэвису, который был послом США в России. В поместье работали десятки служащих, а хозяев почти никогда не было дома, поэтому мальчики приходили и играли на девятилуночном поле для гольфа. Затем Уоррен уговорил Роджера и Джона сбежать с ним в Пенсильванию, в Херши, где они собирались получить работу кэдди на местном поле для гольфа²⁵. «Мы добирались автостопом. Проехав сто пятьдесят миль, добравшись до Херши и остановившись в отеле, мы совершили большую ошибку, рассказав о своих планах посыльному.

На следующее утро, когда мы спустились вниз, нас уже ждал полицейский, который и отвел нас в участок.

И мы начали врать. Раз за разом повторяли, что родители нас сами отпустили. Все это время стоявший в участке телетайп выплевывал различные новости о том о сем. Я сидел и думал, что скоро поступит сигнал из Вашингтона и этот парень узнает, что мы врем. Все, что я хотел,

— это выбраться оттуда».

Каким-то образом им удалось убедить полицейского отпустить их²⁶. «Мы направились в сторону Геттисберга. Сначала никто не останавливался, но потом один дальнобойщик подобрал нас и загрузил всех троих в кабину». К этому моменту они уже были очень напуганы и единственное, чего хотели, — так это добраться до дома. «Водитель грузовика остановился около закусочной в Балтиморе и разделил нас между другими дальнобойщиками. Было уже темно, и мы боялись, что никогда не выберемся оттуда живыми. Но они привезли нас в Вашингтон по отдельности. Мать Роджера Белла попала в больницу из-за этого нашего приключения, и я чувствовал себя ужасно, потому что это я уговорил Роджера сбежать. Я уверенно шел по кривой дорожке».

К тому времени Уоррен обзавелся еще одним другом, которого звали Jly Бэтти-стон; но, как и в Омахе, он дружил с Лу, Роджером и Джоном по отдельности. Тем временем дела в школе становились все хуже и хуже. Его оценки снизились до троек, двоек и даже до двоек с минусом по английскому языку, истории, рисованию, музыке. Он получил тройку по математике²⁷. «Некоторые из этих оценок были по предметам, в которых я раньше хорошо разбирался».

Учителя Уоррена считали его упрямым, грубым и ленивым²⁸. Некоторые из них ставили ему «неудовлетворительно» по поведению. Он вел себя вызывающе. В 1940-х годах дети делали то, что им говорили старшие, и слушались своих учителей. «Я быстро катился вниз по наклонной. Это просто убивало моих родителей».

Он успевал только по одному предмету — машинописи. Вашингтон вел войну на бумаге, и машинопись считалась одним из важнейших навыков.

В школе Уоррена на уроках машинописи все клавиши закрывались непрозрачной крышкой, чтобы дети учились набирать тексты вслепую²⁹. Это развивало память и зрительно-моторную координацию. У Уоррена был настоящий талант. «Я каждый семестр получал пятерку по машинописи. У нас были механические пишущие машинки, издававшие звук “дзынь! ” в конце каждой строки.

Я был лучшим среди двадцати человек в классе. Когда у нас были тесты на скорость, я уже заканчивал первую строчку и с грохотом передвигал каретку, в то время как остальные только набирали первое слово. Тогда они начинали паниковать, пытаться набирать быстрее, и, естественно, у них ничего не получалось. Да, на уроках машинописи было весело».

Эту же энергию Уоррен направил и на доставку газет. Он настолько увлекся этим делом, как будто оно было у него в крови. По словам Jly Баттистоуна, «он обманом убедил менеджера, распределяющего маршруты, отдать ему район Вестчестер в историческом Тенлитауне». И тут Уоррену очень повезло. В Вестчестере обычно работали уже взрослые разносчики.

«Это была великолепная возможность. Вестчестер — это было

шикарно. Вестчестер — это было просто превосходно. Вестчестер

принадлежал королеве Нидерландов Вильгельмине. На этом маршруте жили шесть американских сенаторов, полковники, судьи Верховного суда и другие большие шишки. А также Овета Калп Хобби и Леон Хендерсон, директор департамента ценового регулирования. Миссис Хобби была выходцем из известной техасской издательской семьи и переехала в Вашингтон, чтобы возглавить Женскую военную вспомогательную службу.

И вот внезапно у меня появилась такая важная работа. Мне было, наверное, лет тринадцать или четырнадцать. В Вестчестере нужно было развозить только Post, но ради этого я должен был отказаться от своих утренних маршрутов, и мне это не нравилось». Уоррен жил недалеко от менеджера газеты Times-Herald. «Когда я рассказал ему о том, что получил Вестчестер и что должен отказаться от своего маршрута в Спринг-Вэлли, он был рад за меня, но все равно это было грустно».

К этому времени Уоррен считал себя опытным разносчиком, способным справиться с любым сложным маршрутом, но этот маршрут вызвал у него затруднения. Вестчестер представлял собой пять зданий, которые занимали общую площадь в одиннадцать гектаров. Четыре из них были соединены, а одно стояло на отшибе. Маршрут включал в себя еще и два многоквартирных дома, «Марлин» и «Уорик», стоявшие на Катедрал- авеню, а также несколько отдельно стоящих домов ближе к Висконсин- авеню.

«Я приступил к работе в воскресенье. Мне дали книжку с именами и номерами домов. Времени на ознакомление с маршрутом не было, никто не дал мне книжку заранее». Уоррен надел теннисные туфли, взял проездной билет, который стоил три цента в день, и, все еще сонный, сел в автобус Capital Transit. Он даже не позавтракал.

«Я пришел туда около половины пятого утра. Везде были связки газет.

Я не знал, какого черта я тут делаю. Я не знал ни системы нумерации, ни других вещей. Я сидел там часами, сортируя и комплектуя газеты. В конце концов у меня еще и не хватило газет, потому что по дороге в церковь люди просто брали их из связки. Это была настоящая катастрофа. Я постоянно думал, какого черта ввязался в это! Я закончил разбираться с газетами только к десяти или одиннадцати утра. Но я справился. И с каждым днем становилось все лучше и лучше. Это было легко».

Каждое утро Уоррен мчался на Катедрал-авеню, чтобы успеть на первый автобус маршрута № 2, идущий в Вестчестер. Часто у него был проездной с номером 001, так как он был первым покупателем проездных

на неделю^-. Водитель даже начал высматривать Уоррена, если тот опаздывал.

Уоррен прорабатывал наиболее эффективный маршрут и превращал скучную и монотонную работу по доставке сотен газет в ежедневное соревнование с самим собой. «Из-за экономии бумаги газеты в то время были немного тоньше. Газета в тридцать шесть страниц удобно ложилась в руку. Я стоял в одном конце коридора, вынимал газету из пачки, складывал в плоский блин и скатывал трубкой. Затем хлопал ею по бедру и бросал вдоль по коридору. Я мог бросить эту штуковину на пятнадцать или даже тридцать метров. Это было настоящим испытанием, так как двери квартир находились на разном расстоянии. Я разбрасывал газеты, начиная с самой дальней двери. Задача состояла в том, чтобы газета приземлилась в нескольких сантиметрах от двери. Иногда перед дверьми стояли молочные бутылки, и это делало мою работу еще более интересной».

Кроме этого, он продавал подписчикам календари своей газеты и придумал для себя еще одну побочную работу. Он просил клиентов отдавать ему старые журналы якобы на макулатуру для военных нужд, а также собирал выброшенные. Затем по наклейкам узнавал, когда истекает подписка, выискивая специальный код в книге, которую ему дали в Мооге- Cottrell, издательстве, нанявшем его в качестве агента по продаже журналов. Уоррен завел собственную картотеку подписчиков и, когда срок

подписки истекал, стучался в их двери и продавал им новые журналы.

Поскольку население Вестчестера в военное время часто переезжало, Уоррен больше всего боялся, что кто-нибудь из клиентов уедет не заплатив и ему придется возмещать ущерб за их газеты. После того как несколько раз так и случилось, он стал приплачивать лифтершам, чтобы они сообщали ему, когда кто-нибудь соберется уезжать. Однажды такое случилось с Оветой Калп Хобби. Уоррену казалось, что разносчик газет вызовет у нее симпатию, так как у нее была собственная газета Houston Post. Но пришел день, и он начал беспокоиться, что она уедет не заплатив.

«Я каждый месяц исправно платил по счетам и всегда вовремя приходил на работу. Я был ответственным ребенком. За безупречную работу я получил в награду облигацию военного займа. Я не допускал задолженностей. Я перепробовал все что можно с Оветой Калп Хобби, оставлял записки и т. д. и в конце концов постучался к ней в дверь в шесть часов утра, чтобы она не успела сбежать». Уоррен был очень застенчивым, но когда дело доходило до денег, он становился крайне уверенным в себе. «Когда миссис Хобби открыла дверь, я передал ей конверт. Ей пришлось заплатить мне».

После школы Уоррен ехал на автобусе обратно в Спринг-Вэлли, где пересаживался на велосипед, чтобы успеть развезти Star. В дождливые зимние дни он иногда мог свернуть со своего рабочего маршрута и появиться на пороге дома одного из своих друзей. Он всегда носил потрепанные дырявые ботинки, из-за чего его ноги были мокрыми до лодыжек, а кожа под его насквозь промокшей, не по размеру большой рубашкой покрывалась мурашками. Он почему-то никогда не носил пальто. Увидев это жалкое зрелище, заботливые леди улыбались, качали головой, укутывали его, и он наслаждался этой заботой³⁰.

В конце 1944 года Уоррен подал свою первую декларацию о доходах. Он заплатил семь долларов налогов; чтобы получить такую маленькую сумму, он вычел в качестве деловых расходов стоимость своих наручных часов и велосипеда. Шаг был достаточно сомнительным, и он знал об этом. Но в то же время он совершенно не возражал против того, чтобы «срезать пару углов» на пути к своей цели.

В возрасте четырнадцати лет он реализовал обещание, изложенное в его любимой книге «Тысяча способов заработать тысячу долларов». Сбережения Уоррена составили около тысячи долларов. Он невероятно этим гордился. У него все было под контролем, а Уоррен знал, что для достижения поставленной им цели нужно все постоянно держать под контролем.

Глава 10. Правдивые истории о преступлениях

Вашингтон • 1943-1945 годы

Плохие оценки, уклонение от уплаты налогов и побег из дома были самыми мягкими выходками Уоррена в средних классах. Его родители еще не знали, что их сын встал на путь преступлений.