Часть первая 73 страница

Ответ Баффета состоял из одной короткой фразы: «Berkshire не оказывает финансовой поддержки политическим организациям». Предложение со стороны акционера было отвергнуто.

Деловая часть встречи заняла в этот раз целых полчаса вместо обычных пяти минут. Впервые в истории обсуждение начало смутно напоминать достаточно неприятную встречу, посвященную обсуждению дел в компании Coca-Cola. Акционеры с заранее заготовленными вопросами терпеливо ждали своей очереди на платформах с микрофонами, расставленных по всему залу. Баффет открыл обсуждение и попросил задать свой вопрос человека, стоявшего у микрофона с номером 1. Но по мере поступления все новых и новых вопросов он не переставал думать о вопросе, заданном в самом начале и не оставившем его равнодушным. В итоге Баффет воспользовался вопросом, заданным по другой теме, чтобы обсудить нахождение членов своей семьи в составе совета директоров. По словам Баффета, они были там в качестве «хранителей культуры и не собирались извлекать из этой работы какую- либо личную прибыль».

Это был знаменательный момент. Впервые в истории он должен был публично защищать методы управления собственной компанией. После его ответа аналогичные вопросы больше не поднимались. Акционеры Berkshire Hathaway были вынуждены принять все как есть. Баффет получил от них неофициальную лицензию на управление компанией, доказав, что делает все для того, чтобы их ублажить. На самом деле акционеров вполне устраивало то, что происходило в компании. «А как вы оцениваете инвестиционный климат?» — спрашивали они его. Баффет ответил, что, по его мнению, капитал компании используется не в полную силу. Он считал это достаточно болезненным фактом, однако куда менее болезненным, чем последствия активных и глупых инвестиционных решений.

Кто-то задал Баффету вопрос о том, как он относился к рекомендации ISS голосовать против него на заседании правления Coca-Cola. Этот вопрос еще не утратил для Баффета своей злободневности. «Если я ничего не путаю, то Бертран Расселл как-то сказал, что большинство людей предпочтет умереть, чем задуматься. Мне кажется, что так оно и есть», — ответил Уоррен.

«Чрезмерно активные действия способны нанести вред, а не принести пользу, — добавил Мангер с ядом в голосе. — Особенно когда какой-нибудь активист выступает с идиотским утверждением о том, что присутствие Уоррена в составе совета директоров Coca-Cola Company противоречит интересам этой компании. Подобные дурацкие мысли никак не помогают благому делу»⁵.

Как и в прежние годы, кто-то задал вопрос о том, что Баффет собирается делать с огромными запасами серебра, купленного несколько лет назад. Баффет минуту помолчал, а затем сказал, что не собирается давать комментариев по этому вопросу. Мангер произнес несколько нечленораздельных слов на заднем плане. Неудовлетворенный акционер был вынужден сесть на свое место, не дождавшись ответа. Суть заключалась в том, что к тому моменту все запасы серебра уже были проданы.

В перерыве Баффет и Мангер решили перекусить арахисом в карамели, и все присутствующие устремились в выставочную зону, расположенную в подвале. Там торговали своей продукцией 37 дочерних компаний Berkshire Hathaway. За несколько минут в магазине Sees Candies были раскуплены все запасы арахисовой карамели. Когда Баффет с Мангером перешли к Dairy Queen Dilly Bars, запасы Dilly Bars также оказались моментально раскупленными. Многие люди покупали конфеты целыми коробками и брали их с собой в зал заседаний, где и поглощали в огромных количествах под речи Баффета.

Отвечая на множество вопросов — и новых, глубоких, и повторявших в той или иной степени уже звучавшие, — Баффет умудрялся попутно сообщить о множестве важных для себя вещей. В этом году он решил воспользоваться собранием для того, чтобы рассказать, почему состояние американского доллара внушает ему столь сильные опасения.

«Соединенные Штаты, — сказал он, — напоминают семью, которая тратит больше, чем зарабатывает Американцы покупают огромные объемы товаров из других стран, однако доходы страны недостаточны для того, чтобы за них расплачиваться. США продают другим странам значительно меньше, чем покупают у них. Чтобы свести концы с концами, мы занимаем деньги. Те, кто давал их нам прежде, могут не захотеть делать то же самое в будущем».

Теперь же, говорил Баффет, мы тратим свыше двух процентов всех доходов только на то, чтобы рассчитаться с процентами по национальному долгу. А это значит, что подобную ситуацию будет сложно переломить в обозримом будущем. Скорее всего, размышлял он, в какой-то момент иностранные инвесторы решат, что американская недвижимость, компании и другие «реальные активы» нравятся им больше, чем бумажные облигации. И тогда придется начать распродажу Америки, ее компаний и офисных зданий.

«Мы полагаем, что со временем американский доллар потеряет часть своей стоимости в отношении некоторых других мировых валют», — сообщил он. Таким образом экономика, которая прекрасно себя чувствовала на протяжении последних 20 лет в условиях низких процентных ставок и небольшой инфляции, может в какой-то момент времени развернуться на 180 градусов. По всей видимости, процентные ставки вырастут, как и инфляция, и эта ситуация окажется крайне печальной. Как всегда, Баффет не мог в своих предположениях уточнить, когда именно это произойдет. Однако он решил купить иностранных валют на 12 миллиардов долларов для того, чтобы обезопасить Berkshire от рисков, связанных с изменением курса доллара.

Пока Баффет и Мангер рассуждали о проблемах обслуживания долга, посетители спускались по лестницам и эскалаторам в направлении обувного магазина и выстраивались в очереди с кредитными карточками наготове. Обувщики из магазинов Tony Lama и Justin продавали по паре обуви в минуту — покупателей интересовали и обычные ковбойские сапоги, и модная обувь из кожи ящериц. В магазине Borsheim’s, расположенном в западной части выстроенного «города», было продано свыше тысячи часов и 187 обручальных колец. Furniture Mart поставила рекорд, продав товаров на 17 миллионов долларов.

Место проведения собрания чем-то напоминало карнавал. Геккон, символ компании GEICO, дружелюбно приветствовал проходивших мимо,

рядом с ним разместилась гоночная машина NASCAR. Аниматор, одетый в костюм, изображавший кусок мыла, заигрывал с девушкой, изображавшей мороженое. Человек в клоунском костюме летал под куполом здания между воздушными компрессорами и якорями лебедок. В южной части выставочного зала, прямо над толпой (и в точном соответствии с фантазиями Баффета) висел полноразмерный макет дома компании Clayton Home, украшенный бежевым сайдингом, окруженный аккуратной верандой, с жалюзи песочного цвета, настоящей газонной травой и кирпичным фундаментом, украшенным густым кустарником. Как он и предсказывал, толпа людей сновала перед домом, как перед

аттракционом Space Mountain в Диснейленде

Но главным выражением духа Berkshire была, конечно же, компания Fruit of the Loom Этой компании никогда не приходилось раздавать в рекламных целях бесплатные брелоки для ключей или наборы игральных карт. Люди были готовы простоять в огромной очереди для того, чтобы купить пятидолларовую упаковку мужских трусов и сфотографироваться с аниматорами в костюмах грозди винограда или яблока. К концу дня были проданы почти все запасы нижнего белья.

Черно-белый магазин See’s Candies, удобно расположенный посередине выставочного зала, был также переполнен покупателями. Менее чем за три часа он полностью распродал свои запасы леденцов, соленых орешков и арахисовой карамели. В суете многие клиенты даже не удосуживались заплатить за покупки. Люди набирали конфеты горстями, потом еще и прихватывали пару обуви в обувном магазине, а прямо над их головами Баффет и Мангер вещали о месте честности и этике в человеческой жизни.

Еще не зная о масштабах воровства (которое впоследствии натолкнуло их на горькую шутку о том, что в следующем году им стоит построить небольшую тюрьму рядом с книжным магазином), Баффет и Мангер вели собрание, отвечая на вопросы и поглощая огромное количество конфет на протяжении шести часов.

Любой нормальный человек достиг бы крайней степени истощения после непрерывного шестичасового представления, однако Баффет и Мангер по окончании официальной части перешли в специально подготовленную комнату, сели за стол и начали раздавать автографы, давая возможность акционерам, приехавшим из других стран, пообщаться с ними. Эта была одна из самых свежих идей Баффета. Мангер терпеливо сидел рядом с ним. Он сильно устал и время от времени отпускал критические замечания по поводу цирка, устроенного Уорреном. Он тоже любил, когда ему поклоняются, однако не был готов выступать в роли шоумена и завлекать людей так же охотно, как его партнер.

После первых нескольких часов собрания Сьюзи была вынуждена прилечь. Она пропустила воскресный обед, но в понедельник собралась с силами и полетела с Уорреном в Нью-Йорк. Она проводила в кровати все время до обеда, поедая таблетки вперемешку с мороженым. Сьюзи- младшая бдительно следила за тем, чтобы мама не перенапрягалась. Она хотела, чтобы Большая Сьюзи ограничивала себя — одним посетителем в день, одним походом по магазинам, одной пятнадцатиминутной вылазкой в гостиничный холл⁶.

Сьюзи посетила традиционный ужин, который Сэнди и Рут Готтесман ежегодно давали в их с Уорреном честь. Примерно с середины 1990-х годов это мероприятие стало практически единственным, когда множество участников Buffett Group могли гарантированно встретиться со своими старыми друзьями во время их ежегодного визита в Нью-Йорк. Однако теперь Сьюзи-младшая сказала Рут Готтесман: «Мама пытается сделать больше, чем ей по силам. Конечно, она будет говорить, что у нее все в порядке. Но будьте уверены, что это неправда». Желая уберечь мать, Сьюзи-младшая попросила у Рут помощи. Большинство собравшихся у Готтесманов не видели Сьюзи в течение всего прошлого года, за исключением разве что встречи акционеров (на которой она пробыла достаточно недолго). Сьюзи сидела в одной комнате, Уоррен — в другой, а остальные гости поочередно заходили к ним и обменивались новостями. Впоследствии многие люди говорили об этой встрече как о чрезвычайно эмоционально насыщенной. Сьюзи объявила, что была очень рада повидаться со старыми друзьями. Тем не менее после вечеринки она чувствовала себя крайне уставшей.

Уоррен попросил ее дать интервью Чарли Роузу, известному ведущему телевизионного ток-шоу. Сьюзи сказала много лестных и сентиментальных слов о своем муже, а также объяснила, что всю жизнь делилась с Уорреном «безусловной любовью». Она рассказала о своем переезде в Сан- Франциско и повторила то же, что в свое время сказала Уоррену: «Я бы хотела жить в доме, в котором у меня будет своя собственная комната. Это было бы крайне приятно». Роуз задал ей вопрос про Астрид: «Она заботилась о вашем муже вместо вас?» — «Да, и продолжает отлично это делать. Это ценит Уоррен, это ценю и я... Она оказывает нам огромную услугу», — сказала Сьюзи. Возможно, все дело было в неудачно сформулированном вопросе, но ответ Сьюзи дал понять, что она воспринимает Астрид как инструмент, с помощью которого могла управлять Уорреном. Наверняка Сьюзи не планировала объявить об этом

столь громогласно. По окончании интервью она предложила Сьюзи- младшей: «Давай поедем в Bergdorfs»⁷. В магазине она уселась в кресло, изучила пару заинтересовавших ее вещей, но вскоре сказала, что устала и хочет вернуться в гостиницу.

Через два дня, на День матери”, Сьюзи вновь собралась с силами и приняла приглашение друга своей дочери Боно на кинофестиваль

Трайбека. В течение всего восстановительного периода после болезни Боно регулярно присылал ей факсы, которые Сьюзи-младшая зачитывала вслух. Эти письма, по словам Сьюзи-младшей, «были для мамы крайне важными». К маю, уже привыкнув ложиться вечером спать под песни Боно, она страстно увлеклась идеей встречи с этим певцом-мессией. Они познакомились, пообщались накоротке, и, по словам дочери, «вы даже не представляете, насколько мама была взволнована этой встречей».

Уставшая Сьюзи легла в постель и провела в ней два дня. Затем Боно, его жена Эли, их дочери и Бобби Шрайвер (брат жены Арнольда Шварценеггера Марии Шрай-вер), основавший вместе с Боно фонд DATA (направленный на помощь африканским странам), приехали в Plaza Hotel для того, чтобы пообедать вместе со Сьюзи. Сьюзи с Боно разговаривали в течение целых трех часов. Затем он подарил Сьюзи ее портрет, который он перерисовал с фотографии и к которому добавил несколько строк из песни U2 под названием One. Сьюзи была вне себя от радости. Боно пригласил ее и Сьюзи-младшую (которая собиралась участвовать в собрании правления созданного им фонда) посетить его дом во Франции.

Вернувшись в Сан-Франциско, Сьюзи немедленно повесила картину на самое видное место среди других произведений искусства и сувениров. Затем она приняла решение воспользоваться приглашением Боно и поехать во Францию. Хотя путешествие в Африку вновь отменилось (Сьюзи считала, что она слишком слаба для него), ей казалось, что поездка во Францию вполне ей по силам. Вместе с дочерью они провели четыре дня в Париже, где Большая Сьюзи приходила в себя после перелета через шесть часовых поясов. Затем она перешла к своему нормальному распорядку — подъем в час дня, простые занятия, таблетки и мороженое. Потом были куплены билеты на скоростной поезд TGV до Ниццы, где в деревне Эзе Бор-де-Мер у Боно был особняк, отделанный оранжево-розовой штукатуркой.

Этот дом, в котором, по слухам, когда-то молился Ганди, стоял на прекрасном месте с видом на Средиземное море. Спальня Сьюзи с высоким потолком согревалась камином, а свет в нее падал из огромных окон, украшенных прозрачно-белыми шторами. Основную часть дня она спала, но как-то раз дочь позвала ее выйти на террасу. Там сидел Боно и наигрывал мелодии из еще не вышедшего альбома U2 How to Dismantle an

*. ^, 548 _

Atomic Bomb. Он пел песню, которую написал к похоронам своего отца:

Sometimes You Can’t Make It on Your Own. Тем же вечером он и Сьюзи провели в беседе за ужином четыре часа, затем Боно встал и произнес тост: «За родственную душу, которую я наконец-то нашел!»

Восхищение Сьюзи харизматичной рок-звездой настолько сильно выросло после их личного знакомства, что, летя в самолете домой, она не переставая слушала песни U2 на своем iPod. «Даже не могу описать словами, как хорошо я там отдохнула», —■ вспоминала Сьюзи, рассказывая о доме Боно⁸.

Примерно через неделю после возвращения Сьюзи с дочерью из Франции основная часть семьи направилась в Солнечную долину. Питер и Дженнифер остались в Омахе, готовясь к премьере его шоу «Дух — Седьмое пламя». После долгого года боли и изоляции Сьюзи пыталась наверстать упущенное время, всех увидеть и везде побывать. В Солнечной долине она провела время в общении с множеством людей, в том числе с Билли Диллером и Дайаной фон Фюрстенберг (боровшейся с раком полости рта), письма и советы которой очень помогали Сьюзи в последние месяцы. Однако ощущение освобождения далось ей немалой ценой. Она была настолько уставшей, что пропустила первую утреннюю лекцию. В тот же день за обедом, когда она пошла через ресторанный зал за обезжиренным молоком, ее вдруг окружила толпа людей, стремившихся пожелать ей скорейшего выздоровления. Сьюзи-младшая отправила на помощь матери Хоуи со словами: «Ей это не по силам. Она хочет общаться с людьми так же, как раньше, но не может. Сделай так, чтобы она села обратно за стол».

На второй день Сьюзи-младшая взяла напрокат тележку для гольфа, чтобы покатать мать по окрестностям. Когда Сьюзи-младшая вошла в дом, чтобы забрать мать, то обнаружила, что та свернулась в клубок на постели и рыдает со словами: «Я не могу...»⁹ И хотя весь остаток поездки она отдыхала, эти дни полностью истощили ее запасы энергии.

Когда семья вернулась в Омаху и все скрестили пальцы за удачу премьеры шоу Питера, Сьюзи воспользовалась возможностью и посетила новый магазин для любителей вязания String of Purls, который Сьюзи- младшая вместе с партнером открыла в одном из торговых центров в пригороде Омахи. Баффет был искренне рад предпринимательским талантам своей дочери. Он проанализировал перспективы развития магазина и посчитал, что его оборот может составить до полумиллиона долларов в год. Ему удалось вновь установить со своей дочерью особую, уникальную связь. Уоррен был полон энтузиазма в отношении ее бизнеса, причем не меньшего, чем во всех остальных своих начинаниях. С таким же энтузиазмом он корпел над бухгалтерской отчетностью GEICO и неделю за неделей отслеживал рост ее продаж в Интернете. Именно с этим чувством он каждый день во время рождественских праздников заходил в магазины See’s Candies и смотрел, как идет торговля. Именно в таком состоянии он изучал ежедневные факсы из Shaw Carpets и ежедневные отчеты из Borsheim’s в предрождественский период. Именно в таком состоянии он запоминал данные, приходившие из Home Services of America (компании по работе с недвижимостью, принадлежавшей MidAmerican Energy), заучивал наизусть статистику по расходу топлива и другим операционным затратам Netjets или объем рекламных площадей в газете Buffalo News.

Мультимедийное шоу Питера не имело ничего общего с магазином по продаже вязальных принадлежностей. Понять суть его занятий Баффету было куда тяжелее. Для создания шоу Питеру потребовалось четыре года упорных усилий, которые он потратил на улучшение качества живого звучания и решение связанных с этим проблем, одновременно шлифуя музыкальное сопровождение и сюжетную линию. У всей этой тяжелой работы не было никакого определенного результата, если не считать удовлетворения от самого творческого процесса.

Баффету доводилось и раньше бывать на концертах живой музыки, он знал, что для представления будет выстроен шатер особой формы, Питер в ходе шоу будет играть на клавишных, а в программе шоу — лазеры, барабаны, видеоматериалы, индейские танцоры и певцы. Уоррен всегда давал своим студентам совет следовать своей страсти. Однако примеры, которые он приводил (например, стать чемпионом мира по игре в нарды), всегда носили соревновательный характер. Он просто не понимал, что такое страсть, связанная с внутренним творческим пламенем, а не с мирскими наградами. Это была «территория Сьюзи», реальность духа, души и сердца, реальность поэта в одинокой комнате, реальность художника, стремящегося к самовыражению на листе бумаги, а не к публичному признанию своего таланта. Тем не менее его собственная страсть, терпение и креативность в работе с деньгами очень напоминали страсть, терпение и артистическое восприятие Питера в отношении музыки. Таким образом, искреннее желание Баффета, чтобы Питер достиг успеха, нашло свое выражение в единственном и наилучшем способе, который он только знал, а именно в симбиозе искусства и коммерции. Его очень заинтересовал коммерческий потенциал шоу. «Я видел его несколько раз, и каждый раз оно выглядело немного иначе. Оно получает восторженные отзывы, но я совершенно не представляю себе, насколько большим может оказаться его рынок. С точки зрения глубины рынка это, скорее всего, не бродвейский мюзикл, но... поживем — увидим».

Когда речь заходила о поисках финансирования, то фамилия Баффет играла против Питера — многим казалось, что он обладает неограниченным доступом к средствам. Люди не верили, что у него нет денег, до тех пор, пока ему не пришлось заложить свой дом, чтобы профинансировать шоу. Как обычно, Уоррен предложил оплатить последние 10 процентов расходов, если Питеру удастся набрать остальную сумму. Когда ему удалось собрать 2 миллиона долларов, отец выделил ему 200 ООО из 300 000 долларов, обещанных ранее. Питер самостоятельно собрал остаток денег, в основном за счет средств Фонда Рудольфа Штайнера. С самого начала ему приходилось одновременно решать две задачи — искать средства и заниматься постановкой шоу. В то же самое время его родители отменили свое прежнее правило «никаких благотворительных взносов» и направили в качестве дружеского жеста поддержки чек на 10 миллионов долларов в фонд Тома Мерфи «Спасем детей».

Казалось несколько странным, что семья (пусть даже и с целью привить своим детям самостоятельность) выделяет на важное дело своего сына всего два процента от того, что безвозмездно передает своему другу. С другой стороны, Питер был благодарен за то, что его шоу не превратилось в благотворительный проект, спонсируемый его отцом. В подобном случае к нему вряд ли кто-нибудь отнесся бы со всей серьезностью. Он чувствовал, что отец смог вновь найти идеальное решение для сложной проблемы. С одной стороны, Питер получил от семьи поддержку, за которую был искренне признателен. С другой, получил шанс самостоятельно побороться за необходимые ему три миллиона долларов — хотя при этом имел право попросить у отца обещанные последние 100 тысяч.

Уоррен не совсем понимал увлечение своего сына темой коренного населения Америки. Он (как и многие другие члены семьи) думал о представлении как о каком-то «индейском шоу». Уоррен никогда не был склонен к рефлексии и поэтому не понимал символического значения понятий украденной идентичности или триумфа человеческой воли,

связанного с ее обретением.

Шоу «Дух — Седьмое пламя» представляло собой ослепительно красивую историю индейца, бегущего из современного мира в поисках утраченного культурного наследия. Закрытая сверху сцена напоминала просторную и уютную палатку. Музыка Питера, экзотичная, однако смутно знакомая многим, растекалась и пульсировала по всему залу, в то время как индейские исполнители в национальных костюмах, отделанных мехом, танцевали и пели на задней части сцены, а над ними транслировались видеофрагменты национального эпоса.

Сьюзи всю зиму злилась на Питера из-за того, что он навязчиво думал исключительно о своем шоу. Питер очень сильно отличался от своего отца, однако Сьюзи чувствовала, что он рискует превратиться в «музыкальную версию» Уоррена. Проблема заключалась в том, что его брак с Дженнифер оказался под угрозой. Тем не менее Сьюзи отдала должное и спецэффектам, созданным для шоу, и чувствам, которые оно в ней вызывало. Музыка Питера заставляла ее погрузиться на невиданную для нее глубину. Она очень высоко оценила художественные достижения Питера.

Уоррен любил музыку и был горд за своего сына, однако по ходу премьеры оказался настолько ошеломлен обрушившимися на него впечатлениями, что совершенно не понимал, как ему обращаться со своими чувствами и мыслями. Он смотрел на сидящих вокруг людей. Аплодисменты и одобрительный свист он воспринимал как знак, что шоу удалось. А когда Omaha World-Herald назвала шоу «острым, печальным, поднимающим и бросающим, захватывающим и невообразимо мощным», он был в полном восторге. Внутри себя он затаил дыхание в ожидании этого момента и испытал понятное облегчение оттого, что Питер одержал большую победу. Но он боялся (и не без оснований), что успех шоу мог быть связан с тем, что премьера состоялась в их родном городе. Уоррену хотелось увидеть, будет ли шоу так же хорошо принято в других местах.

Шоу продолжало свои представления в Омахе, а Сьюзи с несколькими своими внуками тем временем направилась в Лагуна-Бич. Они привыкли к тому, что бабушка потакает всем их желаниям. Она всегда следовала за ними, куда они пожелают, и вела себя как идеальная бабушка. Не разочаровала Сьюзи их и в этот раз. Когда она приходила с ними в торговый центр, то садилась на стул и говорила, указывая на полки: «Я возьму вот это, и парочку вот этого, и еще одно вот это»¹⁹. После общения с внуками она почувствовала сильную усталость, но, невзирая на это, принялась собираться на ежегодную встречу, которую проводил Герберт

Аллен после встречи в Солнечной долине.

Конечно, решение провести еще одни длинные выходные с целой толпой людей в высокогорном городе Коди сразу же после Солнечной долины было не совсем мудрым. Некоторые из членов ее семьи резко выступали против этой поездки. Однако Сьюзи была готова нестись к новым радостям жизни на всех парах, а Уоррен стремился испытать прежнее ощущение того, что все в порядке и под контролем. В последнюю неделю июля Уоррен и Сьюзи воссоединились для того, чтобы провести выходные на ранчо Герберта Аллена под названием J 9.

Сьюзи поразила других гостей своим веселым настроением и желанием постоянно проводить с ними время¹¹. Во время ужина в большом зале, огромный камин которого не позволял проникнуть внутрь холодному горному воздуху, она много разговаривала на совершенно разные темы. В какой-то момент она предложила гостям заняться гаданием на результаты предстоящих выборов¹². Когда со стола убрали посуду и все гости ждали десерта и кофе, Сьюзи стояла в кухне и рассказывала окружавшим ее друзьям, насколько болезнь помогла ей сблизиться со своей дочерью¹³. Внезапно она заморгала и сказала, что в ее голове происходит что-то странное¹⁴. На какую-то долю секунды Герберту Аллену показалось, что Сьюзи делает неловкое танцевальное па. Но он тут же понял, что она просто падает без сознания. Ее ноги подкосились, но Аллену вместе с Барбарой Оэрле удалось подхватить ее¹⁵.

Они отнесли ее на стоявшую неподалеку кушетку — им помогал преподаватель йоги, специально приглашенный Алленом на уик-энд с гостями. Аллен послал Уоррена в номер за таблетками. Состояние здоровья Сьюзи было столь нестабильным и она так часто оказывалась на грани кризиса, что никто и не подумал, что в этот раз происходит нечто серьезное. Тем не менее они позвонили в «скорую помощь». Уоррен позвонил Сьюзи-младшей, находившейся на съезде Демократической партии в Бостоне с Бобби Шрайвером и Биллом Клинтоном. В этот

тт _ 550

момент она как раз слушала речь Джона Эдвардса.

Он сказал ей, что у мамы разболелась голова, и попросил телефонный номер доктора Айсли. Сьюзи продиктовала ему номер, и он повесил трубку. Дочь немного обеспокоилась, все ли в порядке, но затем подумала, что, возможно, папа хочет позвонить доктору Айсли, чтобы просто проконсультироваться¹⁶.

Сьюзи, лежавшая на кушетке, сказала, что не может поднять руку. Пару раз ее стошнило, затем она сказала, что ей холодно и что у нее безумно болит голова. Ее укутали в одеяло. Она начала терять сознание и постоянно пыталась что-то сказать. Уоррен по телефону рассказал врачам из «скорой помощи» обо всех лекарствах, которые она принимала. Наблюдая за состоянием Сьюзи, он мрачнел все сильнее. Ему было очевидно, что у Сьюзи случился удар. Все остальные гости беспомощно ждали приезда кареты «скорой помощи». Время текло ужасно медленно. Через некоторое время, когда все почти погрузились в отчаяние, Сьюзи сказала, что голова стала болеть меньше. Ей удалось поднять руки и ноги. Приехавшие врачи провели несколько тестов. После этого они положили ее на носилки и вынесли на улицу. Уоррен шел рядом. Погрузив носилки в машину, врачи забрались внутрь и закрыли за собой дверь. Уоррен сел рядом с водителем, и машина отправилась в пятидесятикилометровый путь по горному серпантину до больницы West Park в Коди¹⁷.

Оказавшись в машине, Уоррен позвонил Сьюзи-младшей и сказал: «Тебе необходимо срочно приехать. Думаю, что у мамы удар». Через несколько минут он перезвонил еще раз и сказал: «Найди своих братьев и привези их с собой».

Сьюзи-младшая обнаружила Питера в Омахе, где он, сидя в гостиничном номере, готовился к шоу. Дэвон нашлась в магазине Wal-Mart в Индиане. «Где Хоуи?» — спросила Сьюзи. «Летит в Африку, — ответила Дэвон. — Самолет должен приземлиться примерно через полчаса». Сьюзи-младшая попыталась арендовать самолет Netjets для того, чтобы он сначала прилетел за ней в Бостон, затем в Омаху чтобы забрать Питера и уже с ним лететь в Коди¹⁸. К тому времени Хоуи приземлился в Африке и получил сообщение от сестры с просьбой немедленно перезвонить. Сначала он подумал, что что-то случилось с отцом. Затем испугался, что что-то плохое случилось с Питером.

«Я даже и не думал, что дело касается мамы», — вспоминал он. Больше всего в этой ситуации его напрягло то, что он не мог вылететь обратно раньше следующего дня¹⁹.

В то время как Сьюзи-младшая занималась логистикой, Герберт Аллен и его друг скульптор Келси ехали за «скорой помощью» в машине Аллена. Они были крайне расстроены неторопливым ходом медицинской кареты. Не меньше их расстраивал и тот факт, что Баффет, запертый внутри машины, вынужден терпеть эту мучительную медленную поездку. В какой-то момент они поравнялись со «скорой помощью», и Аллен закричал водителю: «Что, черт побери, у вас там происходит?», но ему никто не ответил.

Проведенная в больнице томография показала, что у Сьюзи обширное кровоизлияние в мозг. Уоррен ходил взад-вперед по комнате ожидания. Наконец к нему вышел доктор и сообщил, что у его жены крайне мало шансов дотянуть до следующего утра. Плачущий Баффет вышел в холл и сообщил новость Келси и Аллену²⁰ Затем вернулся обратно, вошел в палату Сьюзи и сел на стул около ее кровати. Они остались совсем одни.

Примерно в половине пятого утра приземлился самолет со Сьюзи- младшей и Питером. После того как их машина с ревом ворвалась на больничную парковку, расположенную на высокой горе, первым человеком, которого они увидели в холле, был Герберт Аллен. Первая мысль Сьюзи-младшей была: «О Господи, все выглядит точно так же, как было с миссис Грэхем».

Поднявшись наверх, они увидели своего отца, сидевшего рядом с матерью и державшего ее за руку. На столике рядом с ним стояла нетронутая банка вишневой колы. «Я сижу здесь уже пять часов», — сказал он. Сьюзи была совершенно тихой, из-под кислородной маски даже не было слышно ее дыхания.

Уоррен пошел вздремнуть на кушетке, стоявшей в соседней комнате. Питер лег на полу, и они оба заснули. Сьюзи-младшая села в кресло рядом с кроватью матери и время от времени касалась ее руки.