Фонетические изменения.

“Но разве во времени изменяются одни только звуки? Меняют свое значение слова; эволюционируют грамматические категории; некоторые из них исчезают вместе с формами, служившими для их выражения (например, двойственное число в латинском языке). А раз у всех фактов ассоциативной и синтагматической синхронии есть своя история, то как же сохранить абсолютное различение между диахронией и синхронией? Действительно, сохранение этого различия становится затруднительным, как только мы выходим из сферы чистой фонетики.

Заметим, однако, что многие изменения, которые считаются грамматическими, сводятся к фонетическим. В немецком языке образование грамматического типа Hand: H ä nde вместо hant: hanti [...] всецело объясняется фонетически. Равным образом фонетический фактор лежит в основе сложных слов типа Springbrunnen “фонтан”, Reitschule “школа верховой езды” и т.д. В древневерхненемецком языке первый элемент в словах этого рода был не глагольным, а именным: beta-hus означало “дом молитвы”, но после того как конечный гласный фонетически отпал (beta- bet- и т.д.), установился семантический контакт с глаголом (beten “молиться” и т.п.), и Bethaus стало означать “дом, где молятся”. (там же, 174)

“фонетические явления далеко не всегда бывают абсолютными, чаще всего они подчиняются определенным условиям - иначе говоря, претерпевает изменения не фонологический тип, но фонема, какой она является в определенном окружении, под ударением или при отсутствии его и т.д. Так, например, s перешло в латинском языке в r лишь между гласными и в некоторых других позициях; во всех прочих положениях оно сохраняется (ср. est, senex, equos).

Абсолютные изменения чрезвычайно редки; часто они только кажутся абсолютными благодаря тому, что их обусловленность либо весьма неявна, либо имеет слишком общий характер: так, в немецком i переходит в ei, ai, но только в слоге под ударением; индоевропейское k1 в германских языках переходит в h (ср. и.-е. k1oslom, лат. collum, нем. Hals “шея”), но это изменение не происходит после s (ср. греч. sk ó tos “тьма” и гот. skadus “тень”).

Впрочем, разделение фонетических изменений на абсолютные и относительные покоится на поверхностном взгляде на вещи; рациональнее говорить, как это ныне становится все более и более принятым, о фонетических изменениях, спонтанных и комбинаторных. Фонетические изменения спонтанны, когда они вызваны внутренней причиной, и комбинаторны, когда они возникают благодаря наличию одной или нескольких других фонем. Так, переход и.-е. o в герм. a (ср. гот. skadus “тень”, нем. Hals “шея” и т.п.) есть факт спонтанный. Германские мутации согласных, так называемые Lautverschiebungen, также могут служить примером спонтанного изменения; так, и.-е. k1 переходит в h в прагерманском языке (ср. лат. collum “шея” и гот. hals “шея”); прагерм. t, сохраненное в английском, переходит в z (произносится ц) в верхненемецком языке (ср. гот. taihun, англ. ten, нем. zehn “десять”). Наоборот, переход лат. сt, pt, в ит. tt (ср. factum fatto “сделанный”, captivum cattivo “дурной”) есть факт комбинаторной, так как первый элемент уподобляется здесь второму. Немецкий умлаут также вызван внешней причиной: наличием i в следующем слоге; gast не изменяется, тогда как gasti дает gesti, G ä ste”. (там же, 177)