Он сам виноват

На следующее утро Хайден ушел, только попрощавшись и больше не сказав ни слова. Лиз лежала в кровати, пока он не ушел. Он не бросил ее. Это все, что она могла сказать про их отношения на данном этапе. Он не бросил ее, но все было далеко не хорошо.

У нее все онемело. Что вчера произошло? Она думала, что худшим будет то, если Хайден уйдет. Но она лежала в постели, и чувствовала себя еще хуже, чем раньше. Признание Хайдену не избавило ее от чувства вины, на самом деле, наверное, теперь ей было еще хуже. Он доказал ей, что ее чувство вины было оправданным. Она сделала ошибку и потом на протяжении многих месяцев обманывала его. От этого у нее скрутило желудок.

В конце концов, она заставила себя выбраться из постели, нащупывая выключатель на тумбочке. Ожерелье. Оно лежало там, как будто Хайден никогда не швырял его через всю комнату. Оно дразнило ее, как будто желало сказать: «Вот, забирай свое ожерелье, шлюха.»

Она почувствовала, как ее грудь снова разрывалась на части, и ей потребовалось собраться с силами, чтобы дотянуться до украшения. Она осмотрела его, чтобы проверить, не было ли она повреждено. Еще одна волна вины нахлынула на нее, из-за того, что ее беспокоило, был ли нанесен вред ожерелью. Она поспешно положила его обратно в шкатулку для украшений и направилась в душ. Она повернула кран горячей воды и вошла под горячие брызги.

Больше всего ее удивило то, что она не плакала. Она не проронила ни единой слезинки. Как будто она была ранена, но ничего не чувствовала.

Виктория осталась ночевать у Дэниела, поэтому у Лиз была возможность побыть наедине. Приняв душ, она везде выключила свет и заснула на весь день. Она не могла думать о своих заброшенных делах. Может быть завтра…

***

На следующих выходных был День Святого Валентина. Лиз было трудно сосредоточиться на том, что она собиралась делать, когда снова увидится с Хайденом. Последние дни их общение было исключительно одностороннее. Когда было нужно, Лиз поддерживала разговор, но у нее в голове было еще куча всего, чтобы действительно быть вовлеченной.

Все, что она делала, это еще больше разочаровывала Хайдена. Лиз не знала, как остановить это. Она чувствовала, что занимается самоуничтожением.

Пятница настала достаточно быстро. В этот день Хайден должен был приехать в Чапел- Хилл, чтобы отпраздновать День Святого Валентина. Лиз наконец-то заставила себя снова начать вести себя по-человечески. Она начала нормально завтракать, посещать все свои занятия, девяносто процентов из которых пропустила на прошлой неделе, и приступила к работе в газете. До этой недели она прежде никогда в жизни не врала, чтобы сбежать с работы. Она поручила Мэсси отвечать за работу редакции, пока Саванна занималась Вашингтонским подразделением.

Запах и атмосфера редакции снова вернули ее к рабочему режиму. Она принадлежала этому месту. Оно давало ей приток крови, напоминая, что она делала со своей жизнью.

Саванна остановила ее, прежде чем она зашла в кабинет.

― Привет, тебе уже лучше?

Лиз улыбнулась и кивнула Саванне.

― Немного.

Ей бы хотелось, чтобы Саванна так сильно не напоминала ей своего брата. Брейди был последним человеком, о котором ей хотелось сегодня думать. Он был одной из причин, почему в ее жизни началась такая неразбериха.

― Хорошо. Мы волновались за тебя. Газета не может работать без редактора, а Мэсси - не редактор, ― слегка рассмеявшись, произнесла Саванна.

Они начали двигаться к кабинету Лиз.

― Уверена, она держала оборону.

― Если это так можно назвать.

Лиз тихо рассмеялась. Ей было приятно смеяться.

― Ну, я вернулась. Так что не нужно переживать.

Они подошли к ее кабинету, и Саванна кивнула ей на прощание. Лиз вошла внутрь и закрыла дверь. Ей хотелось тишины и спокойствия, чтобы ощутить, что все было под контролем. Она включила компьютер и плюхнулась в свое кресло.

По мере того, как монитор оживал, ее телефон начал вибрировать. Лиз вытащила его из сумочки и посмотрела на экран. «Нью-Йорк Таймс».

― Алло? ― ответила Лиз.

Обычно, если это звонила Нэнси, то она делала это со своего личного номера. Под «Нью-Йорк Таймс» она сохранила основной номер редакции и еще несколько номеров, которые ей дала Нэнси в начале прошлого семестра, но сама Нэнси никогда ими не пользовалась.

Ее кинуло в дрожь от волнения.

― Лиз, это Нэнси. Как дела? ― сказала она с сильным северным акцентом.

― Все хорошо, а у тебя?

― На самом деле все в порядке. Когда мы снова увидимся?

Лиз нахмурила лоб и попыталась вспомнить, когда у нее по графику поездка в Нью-Йорк. Она знала, что, скорее всего, это будет впервые выходные ее весенних каникул, и это будет всего через пару недель. Это она и ответила Нэнси.

― Отлично. Как раз во время.

― Для чего?

― Лиз, я и правда очень рада поработать с тобой в этом году, и я бы хотела расширить нашу работу, и предложить тебе занять место политического журналиста в «Нью-Йорк Таймс», после того как ты закончишь университет.

― О, Боже, ― мягко выдохнула Лиз.

Она так ждала услышать предложение о работе. Она уже получила два отказа, но это было не удивительно. А теперь, предложение по работе прямо перед ней. Здравый ум подсказывал ей взять немного времени и все обдумать, взвесить все варианты, но все внутри нее так и говорило просто пойти на эту чертову сделку.

Это вытащит ее из Чапел-Хилл. Она может начать все сначала, переехать в Нью-Йорк, снять дерьмовую квартирку за бешеные деньги, и просто жить своей мечтой. Это звучало слишком хорошо, чтобы быть правдой.

― Да, ― не думая ответила она. ― Да, я хочу занять эту должность.

Ни за что она бы не получила предложения лучше, чем это, и если бы это случилось, то она не могла представать начальника лучше, чем Нэнси. Она была в полном восторге.

― Замечательно. Я уже не могу дождаться, когда ты приступишь к работе. Я свяжусь с тобой, чтобы сообщить тебе все более подробно.

― Большое спасибо, ― пробормотала Лиз прежде, чем повесить трубку.

Она шокированная села в кресло. Она только что приняла предложение работать репортером в газете «Нью-Йорк Таймс». Офигеть! Ее руки дрожали. Она даже не знала, что делать. Было такое чувство, как будто все встало на свои места. Она не могла в это поверить.

Первое, что она сделала, это нажала кнопку вызова, чтобы связаться с Хайденом. Это было на автомате. Она должна была ему рассказать. Он бы порадовался за нее. Это то, о чем они всегда говорили.

Прошло три гудка, прежде чем звонок переключился на голосовую почту.

― Привет, Хайден, есть отличные новости! Перезвони мне!

Лиз отключилась и кинула телефон на стол, где был полный беспорядок. Предложение работать в «Нью-Йорк Таймс». Она должна была постоянно себе напоминать, что это было на самом деле. Она была очень рада, когда получила там стажировку, но это не шло ни в какой сравнение с тем, что она чувствовала сейчас. Она даже не знала, что с этим делать и кому первому об этом рассказать.

Она открыла электронную почту и начала просматривать письма, надеясь, что Хайден вскоре ей перезвонит. Она в последнее время была отвлечена, поэтому письма быстро накапливались. Ей было сложно сосредоточиться из-за адреналина внутри нее, но так как Мэсси сдала свой пост, Лиз знала, что ей предстояло хорошенько поработать. Она расскажет Виктории, когда вернется домой, и насколько она знала Викторию, они отпразднуют это бутылочкой текилы. Вскоре к ним бы присоединился Хайден, и все будет так, как должно было быть.

Лиз остановилась на одном из писем, которое пришло из «Шарлотт Таймс». Она подсела на эту газету, с тех пор, как Хайден начал там работать. Она подписалась на его имя, что позволяло ей читать все написанные им статьи. Не то, чтобы их было много, но ей хотелось быть в курсе, когда они появлялись.

Письмо отрылось, и Лиз замерла. Внутри все оборвалось, и она не сомневалась, что у нее перед глазами начали мерцать звездочки. Этого не могло быть. Он не мог.

Заголовок гласил: «Конгрессмен Брейди Максвелл в любовной интрижке со студенткой Университета Северной Каролины».

У Лиз помутнело в глазах, и она ухватилась за стол. О нет, нет, нет. Этого не могло происходить. Это не возможно.

Ей нужно было прочитать остальное. Ей нужно было увидеть, что он написал. Ее руки тряслись, когда она листала страницу вниз. Она прикрыла рот рукой, когда увидела фото Брейди под заголовком. Она избегала его любой ценой, и, увидев его фото сейчас, заставило ее всем телом захотеть свернуться в клубок и сдохнуть. Что она натворила?

Они отказались от своих отношений, от всего, чтобы продолжить заниматься своей карьерой. Теперь о нем и их отношениях писали в газете! И он только недавно объявил о том, что собирается баллотироваться на второй срок. Это могло подорвать все к чертовой матери.

Она не могла дышать. Она даже не могла достаточно сфокусироваться, чтобы понять, что она видела перед собой. Все, что она видела, это Брейди и как ужасно она все разрушила.

Ее пальцы сжались вокруг стола, и она заставила себя собраться, чтобы прочесть статью. В ней было все. Все, что она рассказала Хайдену, и все было изложено так, как он это интерпретировал. Как она познакомилась с Брейди, их сексуальную связь, их разницу в возрасте, псевдоним Сэнди Кармайкл, и даже тот факт, что Хизер и Элиот были осведомлены об их отношениях. Единственное, что не упоминалось в статье, это то, что на самом деле ее завали Лиз. Она была анонимным источником ее собственного кошмара.

Лиз дошла до конца статьи, и как раз когда она подумала, что никогда не сможет возненавидеть то, что случилось, еще больше, она прочла подписи авторов: «Хайден Лейн и Каллей Холлингсворт».

Стук в дверь ее кабинета вывел ее из ступора.

― Заходите.

Саванна преступила порог и сразу же закрыла за собой двери. Она тяжело дышала и была на грани слез.

― Ты видела, что сделал твой парень? ― спросила она.

― Да, только что увидела, ― удалось произнести Лиз.

― Ты знала? Ты знала, что он собирался написать об этом? ― Саванна выглядела маниакально.

― Нет, ― сказала Лиз, достаточно свирепо, чтобы Саванна поверила ей. ― Нет, я даже понятия не имела.

Саванна опустилась на пол и спрятала голову в коленях.

― Не могу поверить, что такое могло случиться. Брейди не такой. Он никогда не будет спать с какой-то старшекурсницей. Он бы не сделал этого. Я люблю своего брата, но так мог бы поступить Клэй. Он бы это сделал просто ради удовольствия, но не Брейди. Он хороший человек, а Хайден пытается его потопить.

Лиз не знала, что сказать. Эта история была правдой, но она не могла об этом заявить, не объясняя, откуда ей было это известно. И после того, как она рассказала все Хайдену, она больше никогда не захочет делиться этим с кем-либо еще.

― Ты знаешь кого-нибудь по имени Сэнди Кармайкл? Я имею в виду, я знаю, что там было написано, что это псевдоним, ну а если нет, ― с надеждой сказала Саванна.

Лиз покачала головой.

― Нет. Я никого не знаю с таким именем.

― Я тоже, ― со вздохом произнесла Саванна. ― Я просто не понимаю, как это может быть связано с его переизбранием и со всем тем, что он сделал в качестве конгрессмена. Его личная жизнь должна оставаться личной. Я знаю, Хайден – твой парень, но мне хочется его придушить.

― Не нужно передо мной извиняться, ― угрюмо сказала Лиз. ― Мне самой хочется его придушить.

Саванна повернулась к ней лицом и прищурилась.

― Да? Что случилось?

― У нас все непросто последнее время, ― призналась она.

С тех пор как она снова увиделась с Брейди. Он снова прорвался в ее жизнь, и она временами вспоминала те минуты страсти между ними. Их отношения с Хайденом никогда не станут прежними.

― Все кончено.

― Ого. Извини.

― Не нужно, ― сказала Лиз, качая головой. ― Он сам виноват.