Парад в осажденной Москве

Немецкие войска, начавшие наступление 30 сентября, неудержимо рвались к Москве.

15 октября Сталин пришел к выводу о необходимости немедленной эвакуации всех учреждений и предприятий. Это было трудное решение. С одной стороны, он был уверен, что Москва устоит под напором гитлеровских полчищ, а с другой… не хотелось бы о таком думать. Но есть пословица: береженого Бог бережет. И он отдал команду эвакуировать в Куйбышев правительство, Верховный Совет, наркомы, дипломатические корпуса… Вывезти ценности и исторические реликвии из Оружейной палаты Кремля. В строжайшей тайне было извлечено из Мавзолея тело Ленина и под особой охраной в специальном вагоне отправлено в Куйбышев.

Сам он не думал выезжать из Москвы. Решил так: немцы войдут в столицу только через мой труп. В Англии и США считали, что дни Москвы и коммунистической России сочтены. Служба Геббельса захлебывалась от восторга и вопила на весь мир о том, что «Великий час пробил: исход восточной компании решен»; что пришел «Военный конец большевизма…», что «Последние боеспособные советские дивизии принесены в жертву…»

И чем меньше верили союзники в стойкость Красной Армии, и чем громче кричал Геббельс о победах немецкого оружия, тем упорнее Сталин готовился к отпору врагу. Психические атаки на него не действовали. Сила воли его была непоколебима. Он сам побывал на Можайском, Звенигородском, Солнечногорском, Волоколамском оборонительных направлениях, говорил с бойцами и офицерами и был глубоко убежден, что они не отступят и будут стоять насмерть.

После поездки по прифронтовым районам у него созрела мысль о проведении в Москве военного парада. 28 октября он вызвал командующего войсками Московского военного округа генерала Артемьева и командующего ВВС генерала Жигарева и поставил перед ними задачу:

– Через десять дней праздник Октябрьской революции, – сказал он, – готовьтесь к проведению парада на Красной площади.

Генералы растерянно смотрели на Главнокомандующего. Сталин понимал их состояние. Москва эвакуируется, в учреждениях повсюду жгут бумаги, одни уезжают из столицы, другие просто бегут. Никто не думает о празднике Октября и тем более о параде.

– Обстановка… – неуверенно заговорил Артемьев.

– Обстановка, – перебил его Сталин, – самая подходящая. Парад будет иметь огромное моральное воздействие на армию, на страну и, если хотите, на Гитлера. Только нашу армию и народ он воодушевит на борьбу, а по Гитлеру это будет такой залп, что он долго не сможет очухаться.

Иосиф Виссарионович дал генералам соответствующие указания по подготовке парада.

До праздника оставалось три дня, когда он вызвал к себе руководителей московской партийной организации и заговорил о необходимости провести торжественное собрание, посвященное 24-й годовщине Великого Октября.

– Подумайте о помещении, где бы мы могли провести собрание, – сказал он, – и о том, кого мы можем пригласить.

Реакция на предложение Сталина была такая же, как и у генералов. Никто не думал о проведении подобного собрания, традиционного для мирного времени.

* * *

Как и предполагал Иосиф Виссарионович, парад войск на Красной площади и торжественное собрание, посвященное 24-й годовщине Великого Октября, которые транслировались радиостанциями на весь мир, стали символами стойкости морального духа Красной Армии и советского народа. Для всей страны это было радостное событие, и в то же время – ошеломительный нокаутирующий удар по фюреру и его армии.

Случалось и такое…

Во второй половине ноября 1941 года немцы развили бешеное наступление на Москву. Здесь они сосредоточили свои основные силы. Красная Армия уступала им как в живой силе, так и в технике. Используя свое преимущество, гитлеровцы атаковали защитников Москвы по всем направлениям. Командный пункт Жукова попал в линию обстрела. Создалась опасность его захвата немцами. И Жуков дрогнул. Он обратился к Сталину с просьбой о разрешении перевода командного пункта подальше от линии обороны, к Белорусскому вокзалу.

Это был один из кризисных моментов. Стоило перенести командный пункт в глубь столицы, как на такое же расстояние отступят и обороняющиеся войска. Но отступать уже нельзя. И Иосиф Виссарионович приказывает Жукову: стоять.

– Если немцы угрожают вашему командному пункту, – сказал он, – бейте их и гоните, а не убегайте от них. Но если вы все-таки отойдете к Белорусскому вокзалу, то я займу ваше место.

Жуков просил подкрепления. Сталин не дал и приказал держаться своими силами. Только 29 ноября, когда гитлеровские войска создали серьезную опасность в районе Яхромы, Сталин ввел свой стратегический резерв – пять армий и тем спас Москву. Наступление немецких войск захлебнулось. Красная Армия перешла в контрнаступление. Гитлеровские войска погнали от столицы. Московский гордиев узел был разрублен.

Память, память…

Шел 1942 год. Гитлер думает о реванше за поражение под Москвой. Однако, где будет нанесен этот удар, никто не знал. Сталин был уверен, что Гитлер возобновит наступление на Москву. И в том была своя логика. Захват столицы выводил Германию на новый уровень ведения войны. На ее стороне могли выступить Турция и Япония. Советскому Союзу пришлось бы тогда воевать на два фронта, что усложнило бы и без того не простую обстановку на советско-германском фронте. Учитывая все эти обстоятельства, Сталин и Генеральный штаб считали, что Московское направление станет главным в планах гитлеровских стратегов на 1942 год. Здесь и были сосредоточены основные силы. Однако у Гитлера был другой план. Он повернул свои войска на юг, пытаясь захватить Баку и таким образом отрезать Москву и в целом страну от основного источника нефти. Фактически прицел был сделан на разоружение Красной Армии. Без горючего танки и самолеты превращались в пустые консервные банки.

Этот гитлеровский замысел был разгадан с опозданием. В июле фашистские войска уже вступили на территорию Сталинградской области и, не встречая серьезного сопротивления, двигались вперед. Генштаб пытался принять меры, чтобы остановить наступление немецкой армии, но безуспешно. Сталин был недоволен развитием событий. В конце августа он вызвал Жукова, который находился на Западном фронте, в Москву.

– Плохо дело у нас на юге, – сказал он, – немцы рвутся к бакинской нефти. Вам придется вылететь в район Сталинграда. Сейчас там находятся Василевский, Маленков и Малышев. Подумайте, что можно сделать, чтобы остановить немцев.

Когда Жуков ушел, Сталин вспомнил свою первую поездку в Сталинград. В то время он назывался Царицын.

Это было в июне 1918 года. Ему было 38 лет. Он недавно женился на 18-летней Надежде Аллилуевой. И, казалось, все плохое и трудное осталось позади, а впереди только радость и счастье. Неожиданно его вызвали в кабинет к Ленину.

– Питер и Москва голодают, – сказал тогда Владимир Ильич, – положение архисложное. Если мы не накормим рабочих, нас прогонят.

Тут же выписал ему мандат и направил в Царицын на хлебозаготовки.

В Царицын Сталин отправился с молодой женой. Жили в вагоне, который охраняли питерские красногвардейцы. Сюда же Сталин, пользуясь правами чрезвычайного комиссара, приглашал для доклада руководителей местной партийной организации и военных. Последние не понимали, какое отношение имеет к ним штатский продовольственный комиссар, и всячески старались уклониться от выполнения его распоряжений. Между ними сразу же установились неприязненные отношения. Назревал скандал.

Сталин все же сумел отправить несколько эшелонов с хлебом в Москву и Петроград. Однако дальше дело застопорилось. Прошел слух о наступлении генерала Краснова, и в городе оживились контрреволюционные банды. Создалась реальная угроза потери Царицына. Для молодой Советской республики это стало бы катастрофой. Отрезалась северная часть страны от южной, откуда поступало продовольствие.

Обстановка тех далеких лет очень напоминала обстановку, сложившуюся в 1942 году. Как в годы Гражданской войны, когда Краснов хотел захватить Царицын, так и в годы гитлеровского нашествия, Сталинград стал ключевым городом для страны, для победы. В то время Сталин нашел выход из сложившейся ситуации. Прежде всего он обратился в Москву с просьбой, чтобы ему дали полномочия вмешиваться в военные дела. Троцкий (Лев Давыдович тогда был председателем Реввоенсовета Республики) ему отказал. Однако это Сталина не смутило. Он видел и реально ощущал, как сгущаются тучи над городом, и он знал, что нужно делать.

Осенью 1918 года и в январе 1919 года вообще создалась критическая обстановка. Краснов ввел свежие силы и двинулся на Царицын. Военные спецы, назначенные Троцким, готовились к сдаче города. Тогда Сталин взял оборону Царицына на себя. Он выяснил, где Краснов намерен продвигать свои основные силы, и сконцентрировал на этом направлении всю артиллерию. Здесь же сосредоточил и кавалерийскую дивизию. Когда красновцы пошли в наступление, защитники Царицына по команде Сталина, пропустив авангард, открыли уничтожающий огонь по колоннам белогвардейцев, которые, не ожидая сопротивления, лихо и красиво шли в полный рост. В течение нескольких минут с ними было покончено. Кавалерийская дивизия, которой командовал Буденный, добивала бегущих в панике красновцев.

Победа была полная.

В Царицыне военный авторитет Сталина резко вырос, но в Москве против него начал интриговать Троцкий, которому не понравилось, что кто-то командует его подчиненными. Это было расценено как превышение полномочий, и его отозвали в Москву.