Проблема нераспространения ядерного оружия

Конфликтной сферой российско-американских отношений остается проблема нераспространения ядерного оружия. Формально Москва и Вашингтон совместно выступают за укрепление Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Фактически между Россией и США сложился комплекс противоречий, связанный с различной политикой в отношении государств-аутсайдеров международной системы нераспространения.

На период до 2020 г. общая среда российско-американских отношений будет оставаться конфликтной.

За минувшие двадцать лет в США сформировалась стратегия контрраспространения (counter-proliferation strategy). Она предполагает превентивное изъятие оружия массового поражения у «опасных» (с точки зрения Вашингтона) режимов и предотвращение его попадания в руки транснациональных криминально-террористических сетей. Современная американская политика контрраспространения включает в себя пять вариантов действия:

«выкуп» ядерной программы у потенциально-опасного государства;

установление контроля над атомными объектами «проблемных» стран;

частичное признание ядерного статуса нарушителя в обмен на соблюдение им ряда международных соглашений;

силовые угрозы и нанесение (в крайнем случаев) разоружающих ударов по ядерным и протоядерным объектам «опасных режимов»;

ужесточение международного контроля над замкнутым ядерным топливным циклом (ЗЯТЦ).

Стратегия контрраспространения требует частичной ревизии условий Договора о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ). Согласно Договору о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) любое неядерное государство имело право на мирное использование атомной энергии. 11 февраля 2004 г. президент Дж. Буш-младший предложил проект реформы ДНЯО: (1) ввести запрет на поставки технологий ЗЯТЦ, странам, не овладевшим им до 1 января 2004 г.; (2) обязать страны, выходящие из ДНЯО, вернуть МАГАТЭ технологии ЗЯТЦ, (3) принять международный кодекс поведения в сфере мирного использования атомной энергии и (4) повысить статус Всемирной ядерной ассоциации как возможного контролера за рынком расщепляющихся материалов. С 2009 г. эти предложения отстаивает и администрация Б. Обамы в рамках проекта «безъядерного мира» или «глобального нуля». Они созвучны «Плану Баруха» (1946), согласно которому предполагалось передать все компоненты ЗЯТЦ, включая добычу урановой руды, под контроль Комиссии ООН по атомной энергии.

За минувшие пятнадцать лет администрации США утвердили несколько прецедентов реализации стратегии контрраспространения:

Ирак: проведение военной операции под предлогом изъятия ОМП у «потенциально опасного» режима;

Иран: требование свернуть программу обогащения урана;

КНДР: требование ликвидировать ядерные объекты под контролем МАГАТЭ и / или комиссии «пяти держав»;

Пакистан: требование допустить американских представителей к управлению ядерным потенциалом этой страны;

Индия: частичное признание ее ядерного статуса в обмен на открытие Дели своих гражданских ядерных объектов для МАГАТЭ [2].

Россия, напротив, относится к политике контрраспространения настороженно. Российская общественность не понимает, почему США, позволяя Франции и Германии проводить самостоятельную коммерческую политику в отношении «проблемных» стран, отказывают в этом праве России.

Российская сторона подозревает, что под прикрытием риторики о необходимости усиления ДНЯО Соединенные Штаты выдавливают конкурентов с перспективных ядерных рынков. В Москве сильны опасения, что перечисленные выше прецеденты — задел для применения стратегии контрраспространения к России и КНР. На период до 2020 г. сохраняется угроза статусного конфликта, связанного со стремлением Москвы повысить свою роль в международной системе нераспространения, с одной стороны, и неготовностью Вашингтона согласиться с ревизией сложившегося порядка — с другой.