Фонемы, позиции, вариации

И ВАРИАНТЫ

Теперь, когда мы ознакомились с акустическими и артикуля­ционными свойствами звуков речи и с условиями их звучания, т. е. со всем тем, что обеспечивает перцептивную функцию - воз­можность воспринимать органом слуха, ухом, звуки речи и их со­четания, следует обратиться к сигнификативной функции, к спо­собности различать звуковой материей значимые элементы языка.

Соотношение звука и смысла давно интересовало ученых. Од­нако чаще всего с древних времен пытались установить прямую связь между звуками и смыслом. Это так называемая “символика звуков” (об этом говорится в диалоге “Кратил” Платона, в трудах средневековых схоластов, а в новое время у Я. Гримма, В. Гум­больдта, А. Шлейхера). Но так разъяснять можно только звуко­подражательные слова типа куковать, кукушка, мяукать, хрюкать, хрюшка и т. п.; однако, во-первых, таких слов в языках немного, они редко попадают в основной фонд лексики, и, во-вторых, из наблюдений над звукоподражаниями никак нельзя сделать вы­вод, что значит [а], [о], [п], [р] и т. п., так как звуки речи, как таковые, не имеют значения и не могут его иметь.

Поэтому языковеды второй половины XIX в. встали на ту точ­ку зрения, что звуки в языке существуют и развиваются сами по себе, а значения - сами по себе, связь звуков и значений ограни­чивается а с с о ц и а ц и е и', т. е. механическим сцеплением. При таких воззрениях единство языка как целостного явления распа­далось, а фонетика отдавалась естественным наукам, и звуки речи изучались только акустически и анатомо-физиологически как объ­екты, стоящие в ряду других природных звуков. Тем самым язык, явление общественное и не подлежащее ведению естественных наук, лишился своей материальной звуковой базы, той “природ­ной материи”, без чего язык существовать не может.

Чтобы не разрывать единства языка и изучать его в своем ка­честве, надо было понять звуки речи не как физическое явление, а как явление общественное. Такое понимание пришло в науке от теории фонем (Фонема - от греческого phone - “звук”, “голос”), или фонологии (Фонология - от греческого phone - “звук”, “голос” и logos - “учение”).

Еще Аристотель писал: “Элемент - неделимый звук, но не всякий, а таковой, из которого может возникнуть разумное слово. Ведь и у животных есть неделимые звуки, но ни одного из них я не называю элементом”[253]. Эти мудрые слова надолго были забыты филологами и языковедами.

Практики-языковеды второй половины XIX в. вплотную столк­нулись с необходимостью выделить в многообразии слышимых звуков данного языка ограниченное количество основных звуковых единиц. Русский исследователь-кавказовед П. К. Услар еще в 70-х гг. XIX в., наблюдая горские языки Северного Кавказа с целью выработки для этих народов письменности на основе рус­ского алфавита, установил, что звуки в языке могут быть двоякого рода. Одни он называл “звукокачествами” (Lautqualitaten) - это звуки первого рода, другие же “звукоколичествами” (Lautquantitaten) - это звуки второго рода. Первые звучат и раз­личают смысл, отличая одно слово от другого, другие же хотя и произносятся, но смысла не различают.

Сам П. К. Услар об этом писал так: “Число различных звукокачеств в одном и том же языке никогда не бывает значительно... Каждое особое звукокачество необходимо должно быть выражено особым знаком, буквой. Но каждое звукокачество может быть произведено с различной степенью напряжения; таковых степе­ней напряжений звукоколичеств (Lautquantitaten) можно предпо­ложить для каждого звукокачества бесчисленное множество. Зву-коколичество изменяется под влиянием соседних букв, места уда­рения и пр.”[254].

Несмотря на непривычную терминологию и на смешение по­нятий “буква” и “звук”, идея Услара вполне правильна. Верно отмечено, что основных звуковых единиц в каждом языке огра­ниченное количество, что под влиянием соседних звуков, поло­жения в слове относительно ударения, т. е. благодаря разным про­износительным условиям (что мы теперь называем позициями), “звукокачества”, т. е. фонемы, могут претерпевать изменения, варь­ироваться. Верно и то, что буквы в алфавите нужны только для “звукокачеств”, т. е. для фонем. При всей правильности положе­ний Услара, общей теории он не дал, она пришла позднее. Изло­жение Услара можно пояснить таким русским примером: [сΛ ма/ пΛ имá лǝ /сΛ мá ], где в первом и последнем слове [с], [м] и [а], по Услару, - “звуки первого рода”, они звучат и различают слова: если [с] заменить на [д], получится другое слово - [дΛ ма] дома, если [м] заменить на [в], получится [cΛ ва] сова; если [а] заменить на [у], получится [сΛ мý ] саму; а звук [Λ ] не может различить кор­ни сом (рыба) и сам (местоимение): [сΛ ма] - одновременно и сома и сама, это, по Услару, - “звук второго рода”.

Русской науке принадлежит приоритет первой формулировки теории фонем и введения этого термина в лингвистический оби­ход с 80-х гг. XIX в. Возникновение теории фонем связано с дея­тельностью Казанской лингвистической школы, где работали И. А. Бодуэн де Куртенэ (1845-1929) и Н. В. Крушевский (1851- 1887). Этими учеными (особенно Бодуэном де Куртенэ) были раз­работаны основные положения о фонемах как компонентах мор­фем, о многообразии звуков, объединяемых в одну фонему - “об­щее представление о звуке”, об изменениях (дивергенции) и че­редовании (альтернациях) фонем. Хотя психологические объяс­нения Бодуэна не могут быть приняты, но его лингвистические анализы заложили прочный фундамент фонологии.

За последние 30-40 лет на тему о фонемах написано очень много, но все же ученые не пришли к единому мнению по этому вопросу.

Многообразие произносимых звуков группируется в каждом языке в ограниченное и исчисляемое количество основных звуковых единиц - фонем; звуки объединяются в фонемы не по акустической или артикуляционной близости, что может иметь место как “звуковые типы”, а по общности функци­ональной, т. е. если в зависимости от условий произношения (ха­рактера слога, отстояния от ударного слога, соседства с теми или Другими звуками и т. п.) звуки произносятся по-разному, но вы­полняют ту же функцию, т. е. образуют тот же корень или тот же грамматический элемент слова (приставку, суффикс, оконча­ние), - это разновидности той же фонемы.

Понятия “фонема” и “звук речи” не совпадают, так как фоне­ма может состоять не только из одного звука (например, три фо­немы в трех звуках слова ура), но и из двух звуков (например, настоящие дифтонги [ai], [ɔ ɪ ], [aʊ ] в английском: flu [flai] - “летать”, boy [bɔ ɪ J - “мальчик”, house [haʊ s] - “дом”, или [аɛ ], [ɔ ɛ ], [аɔ ] в немецком: Eisen [aɛ zen] - “железо”, heute [hɔ ɛ tə ] - “сегодня” Haus [haʊ s] - “дом”); - могут и две фонемы звучать в виде одного звука, например [ш: ыт’] - сшить, где один звук “долгое ш” объединяет фонему [с] из приставки и фонему [ш] корневую, ср. рыть - срыть, где фонема [с] звучит как отдельный звук; или детский [д’эцкɔ и], где звук [ц] объединяет конечную фонему кор­ня [т] (ср. дети, деток) и начальную фонему суффикса [с] (ср. морской, женский, дамский). Звучание фонемы может доходить до нуля, например второе [о] в слове сутолока [сý тə лкΛ ] (ср. толочь); или [а] в слове все-таки [фс’отк’и] (ср. так); или [т], [д] в словах честный, праздный [чэснə и, празнə и] (ср. честен, празден) и т. п.

Фонемы - это минимальные единицы звукового строя язы­ка, служащие для складывания и различения значимых единиц языка: морфем, слов[255]. Для выполнения этой роли - складывания и различения зна­чимых единиц языка - фонемы должны быть противопоставле­ны друг другу в системе языка. Такие противопоставления фонем называются оппозиции (оппозиция - от лат. oppositio - “противоположение”).

Прежде всего каждая фонема противопоставлена нулю, т. е. отсутствию данной фонемы, ср. такие пары слов, где различение достигается именно этим способом: скот - кот, волк - вол, во­лок - волк, долог - долг, убор - бор, стула - стул, дара - дар, пара - пар и т. п. Первые пять примеров различают разные слова наличием или отсутствием согласной или гласной; шестой и седь­мой примеры также различают формы одного слова (или слово­формы), а восьмой пример - в одном противопоставлении раз­личают слова (пара гнедых и горячий пар), а в другом противопо­ставлении - формы одного слова (вижу пар и не вижу пара). На противопоставлении наличия фонем и их отсутствия в парадигме словоформ основаны так называемые нулевые формы в грамма­тике (ходил-по сравнению сходила, нос по сравнению с носа, носу... и т. п., см. ниже, гл. IV, § 45).

фонемы в системе языка образуют различные оппозиции, что связано с их внутренней структурой. Поэтому следует сначала рас­смотреть структуру фонемы, а затем уже перейти к рассмотрению тех оппозиций, в которые они входят.

фонемы - минимальные единицы языка, так как разделить их дальше так, как можно делить предложение, - на слова, слова - на морфемы и морфемы - на фонемы, т. е. на последовательно произносимые в речевой цепи более мелкие единицы, - нельзя.

Но фонема тем не менее не простейшее, а сложное явление, так как она состоит из ряда признаков, не существующих само­стоятельно, вне фонем, а сосуществующих одновременно в един­стве фонемы; так, например, в фонеме [д] в русском языке мы можем выделить признаки звонкости (в отличие от глухости [т]:

дом - том), твердости (в отличие от мягкости [д']: дома - Дёма), взрывности (в отличие от фрикативности [з]: дал - зал), отсутст­вия назальности (в отличие от [н]: дам - нам), латеральности (в отличие от [л]: дама - лама), наличия переднеязычное (в отли­чие от заднеязычное [г]: дам - гам) и отсутствия лабиальное (в отличие от [б]: док - бок).

Не все признаки в составе фонем играют одинаковую роль, одни из них являются различительными (или диф­ференциальными), когда только по данному признаку ка­кая-либо фонема отличается от другой (таковы все признаки рус­ского [д], разобранные выше); другие признаки -неразличй-т е л ь н ы е, а лишь “наполняющие” состав фонемы (интег­ральные), так как нет другой фонемы, прямо и однозначно противопоставленной по этому признаку (например, признак взрывности у русского [г] ввиду отсутствия фрикативных и носо­вых согласных того же места образования в русской фонетике), поэтому [горэт] и [убрат] мы понимаем как то же слово город, хотя [г] и [у] такие же разные звуки, как [д] и [з].

Реальное содержание фонем данного языка - это совокуп­ность смыслоразличительных признаков в их составе, благодаря чему одинаковые звуки разных языков как фонемы различны. Из этого, однако, не следует, что фонолог должен учитывать только различи­тельные признаки фонем и игнорировать неразличительные. Так, южновелико­русские диалекты отличаются друг от друга по преимуществу не составом гласных фонем, а различным их звучанием в тех же положениях; на этом различии осно­ваны разные типы “яканья”, служащие признаком различных диалектов (шсу, нясешь, нясла; нясу, нисешь, нясла; нясу, нясешъ, нисла и др.).

Если мы возьмем четыре звука: [т], [т’], [к], [к’] - в русском и французском языках, то окажется, что в русском здесь три фоне­мы: [т], [т'] и [к/к'], так как [т] и [т'] могут находиться в одинако­вых фонетических произносительных условиях и, различаясь, раз­личать смысл: пут - путь [пут - пут'], тук - тюк [тук - т'ук], а [к] и [к'] не попадают в такие одинаковые условия и тем самым не могут различать смысл: [к] перед [а], [о], [у] и на конце слова, а [к'] перед [и], [э] и никогда на конце слова: рука, рукой, руку, рук и рук'и, рук 'е.

Во французском же здесь только две фонемы, так как каждая пара этих согласных образует одну фонему; твердый же или мяг­кий оттенок зависит для каждой пары от произносительных усло­вий: [т] перед задними гласными и на конце слова: tas [ta] - “куча”, tô t [tɔ ] - “рано”, tout [tu] - “всё”, tant [tã ] - “столько”, ton [tɔ ] - “твой”, toute [tut] - “вся”, но ti [ti]- “а? ”, частица удивле­ния (народн.), tu [ty] - “ты”, feint [tɛ ] - “окраска”; [т] и [т'] во французском не могут оказаться в одинаковых фонетических ус­ловиях и, как таковые, различить смысл.

Из этого анализа следует, что один и тот же признак в составе | фонем разных языков может иметь различную фукциональную характеристику: в одном языке - это различительный, независи­мый от произносительных условий признак (твердость и мягкость в русском), в других - неразличительный, зависящий от произ­носительных условий (твердость и мягкость во французском).

То же наблюдается и в пределах одного языка; так, в русском наличие или отсутствие голоса в шумных согласных, противопо­ставленных в паре глухая - звонкая ([п - б], [т - д], [с - з] и т. д.), - различительный признак, выполняющий сигнификатив­ную функцию, а в гласных и сонорных согласных, не имеющих пар: глухая - звонкая, тот же признак наличия или отсутствия голоса - неразличительный признак, выступающий только в пер­цептивной функции, так как гласные и сонорные согласные без голоса плохо слышны, но “глухое” и “звонкое” [а] или “глухое” и “звонкое” [м] - это те же фонемы.

Для того чтобы установить, принадлежат ли данные звуки в каком-нибудь определенном языке к разным фонемам или же являются разновидностями одной фонемы, надо поставить их в одинаковые произносительные условия и, если это возможно, установить, различают ли они, как таковые, без помощи других фонем смысл, - тогда это разные фонемы; если этого не может быть и данные звуки заменяют друг друга в разных произносительных условиях, то это разновидности одной фонемы.

Так, в русском языке гласные [а], [о], [у] удовлетворяют ука­занному условию, например мал, мол, мул - эти гласные - раз­ные фонемы; также и [ы] удовлетворяет как будто указанному условию, ср. мыл. Но если мы сопоставим [ы] и [и], то убедимся, что [и] и [ы] не удовлетворяют указанному условию: [ы] может быть только после твердых согласных: мыл, был, тыл, а [и] во всех прочих (в начале слова, после гласных, после мягких согласных), но только не после твердых согласных: ива, на иве, мил, бил, но с ивой [сывэи], и, как видим, [и] и [ы] заменяют друг друга в разных произносительных условиях (игры - сыгран), следовательно, [и] и [ы] - разновидности одной фонемы; [г] и [g] в русском литера­турном языке тоже разновидности одной фонемы, так как хотя они и могут в некоторых случаях заменять друг друга в тех же произносительных условиях, но смысл от этого не меняется; на­пример, произнесем ли мы [бΛ гá тə и] или [бΛ gá тə и] - богатый; кроме того, [g] заменяет [х] перед звонкими согласными того же такта, например смех и смех бы [с'м'эgбы], в этом случае [g] - разновидность фонемы [х], а не [г].

Фонемы существуют в языке в составе слогов, тактов, фраз и попадают, таким образом, в разные произносительные условия. Распределение фонем по этим произносительным условиям на­зывается дистрибуцией (дистрибуция - от лат. distributio - “распределение”). В одних произносительных усло­виях фонемы не меняют своего звучания, в других меняют; на­пример, в русском для [и]: под ударением в начале слова ива, ил, после гласной на иве, наивный, после мягкой согласной вдоль избы, мил, но: под ивой [пΛ дывə и] - вместо [и] звучит [ы].

В одних произносительных условиях фонемы различаются и различают смысл, в других - перестают различаться и различать смысл, например гласные в русском языке под ударением разли­чаются: сом - сам, лес - лис, а в безударных слогах совпадают в одном произношении и перестают различаться и различать смысл: [сΛ ма|пΛ ималə |сΛ ма], которое [сΛ ма] “рыба”, а которое “рыбач­ка” - понять нельзя; [л’ə сΛ вó т] - “тот, кто разводит лес”, или “тот, кто разводит лис”? В русском языке парные глухие и звонкие согласные различаются перед гласными (кора - гора), перед сонорными согласными (икра - игра) и перед [в] (к вам - виг­вам), но перед глухими и звонкими согласными и в конце слова звонкие и глухие совпадают (луг и лук - одинаково [лук]).

Произносительные условия называются позициями.

Позиции бывают сильные и слабые. Сильные п о з и ц и и - это позиции, благоприятные для выполнения фоне­мой ее функций, а слабые позиции- это позиции, небла­гоприятные для выполнения фонемой ее функций. Но так как фонемы выполняют две функции: перцептивную и сигнифика­тивную, то понятия сильных и слабых позиций следует расчле­нить еще.

В отношении перцептивной функции сильная позиция та, в которой фонема выступает в своем основном виде, независимо от позиции; слабая же позиция та, в которой фонема меняет свое звучание в зависимости от позиции и выступает в виде оттенка или вариации фонемы. Для иллюстрации того, как опре­делять основной вид фонемы и ее вариации, продолжим рассмот­ренное выше соотношение гласных звуков [и] и [ы] в русском языке; мы уже установили, что в русском [и] и [ы] - разновид­ности одной фонемы, но что же представляет собой основной вид фонемы и что вариацию?

Возьмем такие примеры: мал - мял и мыл - мил. В каждой паре гласная та же, но м в двух случаях твердое (мал, мыл) и в двух - мягкое (мял, мил), л во всех четырех случаях одинако­вое - твердое. Предположим, что различие звучания гласных в мал и мял и в мыл и мил обусловлено различием в каждой паре предшествующей согласной: м твердого и м мягкого (так как л везде одинаково и влиять на гласную, следовательно, не может). Устраним этот фактор: отнимем начальную согласную во всех че­тырех случаях; оказывается, что в мал и в мил оставшаяся часть - реальные случаи: ал (краткое прилагательное от алый) и ил, где а и и звучат так же, как и в мал и мил, значит, твердое м не влияет на звучание я, а мягкое м не влияет на звучание и. Если же отнять начальные согласные у мял и мыл, оставшаяся часть невозможна для русского языка: слова не могут в русском начинаться с [æ ] (переднее а) и с [ы], - значит, эти звуки могут быть только в определенных позициях: [æ ] после мягкой согласной, а [ы] после твердой согласной, они зависят от данных позиций и являются следствием действия этих позиций. Следовательно, в паре [а] - [æ ] основной вид фонемы [а], а [æ ] - вариация, а в паре [и] - [ы] основной вид фонемы [и], а [ы] - вариация. Таких вариаций по аккомодации гораздо больше; так, в ряду ик, тик, чик, шик, цик, тын, лык столько разновидностей фонемы [и], сколько приведено слов; основной вид фонемы [и] в примерах ик и тик, во всех прочих - вариации.

Вариации всегда принадлежат одной фонеме, которая как общее проявляется в отдельном, через отдельное, т. е. a₁, a₂, a₃, …a_n = А, где а с индексами - различные вариации, а А - фонема.

В отношении сигнификативной функции сильная позиция та, в которой фонемы (по преимуществу коррелятивные и особенно замкнутые корреляции)² сохраняют противопоставление и, раз­личаясь, различают значимые единицы языка, а слабая позиция та, в которой противопоставленные фонемы совпадают в одина­ковом звучании, перестают различаться и различать значимые единицы языка; тем самым противопоставление нейтрализуется; это неразличение может совпадать со звучанием одной из проти­вопоставленных фонем, например глухие и звонкие согласные в русском языке на конце слова совпадают в глухих: луг и лук звучат одинаково [лук], а перед звонкими согласными совпадают в звон­ких: луг бы и лук бы звучат одинаково с [г] перед [б]: [лý гбы]; но может реализоваться в каком-то третьем звуке, не совпадающем созвучанием какой-либо из данных фонем, например гласные [а] и [о] в русском языке различаются под ударением, а в безударных слогах совпадают в звуках [Λ ] (первая степень редукции) и [ə ] (вто­рая степень редукции): сам и сом, но [сΛ ма|пΛ ималə |сΛ ма], где звучание [Λ ] соответствует и а, и о и является их общим вариан­том; то же в случаях [тə кΛ вои], где совпадают таковой и токовой, так как [ə ] соответствует и a в так, и о в ток.

Итак, сигнификативно сильные и слабые позиции принадле­жат не одной какой-либо фонеме, а противопоставлению двух или более фонем, которое осуществляется в сильной позиции и ней­трализуется в общем варианте в слабой позиции.

Вариации не затрагивают смысла и обычно не замечаются го­ворящими, это невинные оттенки “того же”, а варианты прямо отражаются на понимании, благодаря совпадению звучания раз­ных единиц, приводящего к омофонйи (омофонш - от греческого homos - “одинаковый” и phone - “голос”), тем самым варианты - звучания сигнификативно слабых позиций - принципиально отличаются от вариаций - звучаний перцептивно слабых позиций'.