Из книги «Православие. Самодержавие. Народность». 4 страница

Применим теперь эти аналогии к отношениям, существующим между народом (нацией, племенем) и человечеством. Нет нужды, что племена не составляют генетически самобытных единиц, а только с течением тысячелетий осамобытившиеся группы, получившие не только особый характеристический наружный облик, но и особый психический строй; из этого следует только то, что отвлеченная сфера общечеловеческого обширнее, чем это было бы в противном случае; отношение же видового понятия народа, племени, к родовому понятию человечества остается, в сущности, то же. Все-таки понятие об общечеловеческом не только не имеет в себе ничего реального и действительного, но оно уже, теснее, ниже понятия о племенном, или народном, ибо это последнее по необходимости включает в себе первое и, сверх того, присоединяет к нему нечто особое, дополнительное, которое именно и должно быть сохраняемо и развиваемо, — даже родовое понятие о человечестве во втором (реальном) значении его получило все то разнообразие и богатство в осуществлении, к какому оно способно. Следовательно, общечеловеческого не только нет в действительности, но и желать быть им — значит желать довольствоваться общим местом, бесцветностью, отсутствием оригинальности, одним словом, довольствоваться невозможною полнотою. Иное дело — всечеловеческое, которое надо отличать от общечеловеческого; оно, без сомнения, выше всякого отдельно-человеческого, или народного; но оно и состоит только из совокупности всего народного, во всех местах и временах существующего и имеющего существовать; оно несовместимо и неосуществимо в какой бы то ни было одной народности; действительность его может быть только разноместная и разновременная. Общечеловеческий гений не тот, кто выражает — в какой-либо сфере деятельности — одно общечеловеческое, за исключением всего национально-особенного (такой человек был бы не гением, а пошляком в полнейшем значении этого слова), а тот, кто, выражая вполне, сверх общечеловеческого, и всю свою национальную особенность, присоединяет к этому еще некоторые черты или стороны, свойственные другим национальностям, почему и им делается в некоторой степени близок и понятен, хотя и никогда в такой же степени, как своему народу. Англичане вполне основательно смеются над немцами, имеющими претензию лучше их самих понимать Шекспира, и не так бы еще посмеялись греки над подобными же претензиями относительно Гомера или Софокла; точно так же, никто так по-бэконовски не мыслил, как англичане, или по-гегелевски — как немцы. Таких богато одаренных мыслителей правильнее было бы назвать не общечеловеческими, а всечеловеческими гениями, хотя, собственно говоря, был только один Всечеловек — и тот был Бог.

Итак (чтобы возвратиться к употребленному мною в начале этой главы сравнению), оказывается, что отношение национального к общечеловеческому вовсе не уподобляется тесным дворикам или клетушкам, окружающим обширную площадь, а может быть уподоблено улицам, взаимно пересекающимся и своими пересечениями образующим площадь, которая в отношении каждой улицы составляет только часть ее и равно принадлежит всем улицам, а потому меньше и теснее каждой из них в отдельности. Чтобы содействовать развитию города, который представляет в нашем уподоблении всечеловечество, ничего не остается делать, как отстраивать свою улицу, по собственному плану, а не тесниться на общей площади и не браться за продолжение чужой улицы (план и характер зданий которой известен только первым ее жителям, имеющим все нужное для продолжения строения) и тем не лишать город подобающего разнообразия и распространения во все стороны.

Применим теперь все сказанное в этой и в двух предыдущих главах к отношениям России или, лучше сказать, всего славянства (которого Россия служит только представителем) к Европе.

Общечеловеческой цивилизации не существует и не может существовать, потому что это была бы только невозможная и вовсе нежелательная неполнота. Всечеловеческой цивилизации, к которой можно было бы примкнуть, также не существует и не может существовать, потому что это недостижимый идеал, или, лучше сказать, идеал, достижимый последовательным или совместным развитием всех культурно-исторических типов, своеобразною деятельностью которых проявляется историческая жизнь человечества в прошедшем, настоящем и будущем. Культурно-исторические типы соответствуют великим лингвистико-этнографическим семействам, или племенам, человеческого рода. Семь таких племен, или семейств народов, принадлежат к арийской расе. Пять из них выработали более или менее полные и совершенно самостоятельные цивилизации; шестое — кельтское, лишенное политической самостоятельности еще в этнографический период своего развитая, не составило самобытного культурно-исторического типа, не имело свойственной ему цивилизации, а обратилось в этнографический материал для римского, а потом, вместе с его разрушенными остатками, для европейского культурно-исторического типа и произведенных ими цивилизаций. Славянское племя составляет седьмое из этих арийских семейств народов. Наиболее значительная часть славян (не менее, если не более, двух третей) составляет политически независимое целое — великое Русское царство. Остальные славяне хотя и не составляют самостоятельных политических единиц, но выдержали все пронесшиеся над ними бури, и ныне продолжающие бушевать: немецкую, мадьярскую и турецкую, не потеряв своей самобытности, сохранив язык, нравы и (в значительной части) принятую ими вначале форму христианства — православие. Частно-народное и общеславянское сознание пробудилось как у турецких, так и у австрийских славян, и надобны лишь благоприятные обстоятельства, чтобы доставить им политическую самобытность. Вся историческая аналогия говорит, следовательно, что и славяне, подобно своим старшим на пути развития арийским братьям, могут и должны образовать свою самобытную цивилизацию, — что славянство есть термин одного порядка с эллинизмом, латинством, европеизмом, — такой же культурно-исторический тип, по отношению к которому Россия, Чехия, Сербия, Болгария должны бы иметь тот же смысл, какой имеют Франция, Англия, Германия, Испания по отношению к Европе, — какой имели Афины, Спарта, Фивы по отношению к Греции. Далее, всемирно-исторический опыт говорит нам, что ежели славянство не будет иметь этого высокого смысла, то оно не будет иметь никакого, — что вся тысячелетняя этнографическая подготовка, вся многовековая народно-государственная жизнь и борьба, все политическое могущество, достигнутое столькими жертвами одного из славянских народов, есть только мыльный пузырь, форма без содержания; бесцельное существование, убитый морозом росток; ибо цивилизация не передается (в едином истинном и плодотворном значении этого слова) от народов одного культурного типа народам другого. Ежели они по внешним или внутренним причинам не в состоянии выработать самобытной цивилизации, т. е. стать на ступень развитого культурно-исторического типа — живого и деятельного органа человечества, то им ничего другого не остается, как распуститься, раствориться и обратиться в этнографический материал, в средство для достижения посторонних целей, потерять свой формационный, или образовательный, принцип и питать своими трудами и потом, своею плотью и кровью чужой, более благородный прививок, и чем скорее это будет, тем лучше. К чему поддерживать бесполезное, во всяком случае, обреченное на погибель? Выше представлены были примеры мнимой передачи цивилизации от одного культурно-исторического типа народам другого (примеры так называемого культуртрегерства и результаты, которые имели это не раз повторявшиеся попытка) из греческого, римского и германского мира. Нет недостатка в этих примерах и между отношениями германских народов к славянским, где эти примеры более специально для нас поучительны.

Начала германско-романского типа были более или менее насильственно навязаны полякам и чехам. И что же произвела чешская и польская цивилизация? Форма, в которой европейские народы усвоили себе христианство — католицизм, — как несвойственная славянскому духу, именно в Польше (где, по обстоятельствам, она была усвоена самым искренним образом) приняла самый карикатурный вид и произвела самое разъедающее действие, несравненно вреднейшее, чем в самой Испании (где католицизм, несмотря на то, что дошел до своих крайних результатов, не исказил, однако же, народного характера). Германский аристократизм и рыцарство, исказив славянский демократизм, произвели шляхетство; европейская же наука и искусство, несмотря на долговременное влияние, не принялись на польской почве так, чтобы поставить Польшу в число самобытных деятелей в этом отношении. Чехи, по счастью, не отнеслись столь пассивным образом к чуждым их народному характеру началам, старались сбросить с себя иго их, и только эти самостоятельные порывы чехов, эти противугерманские антиевропейские подвиги, каковыми их Европа считала и считает (как-то; религиозная реформа на православный лад, и борьба из-за нее с Европой во времена Гуса и Жижки, и начатое ими в наше столетие панславистское движение)[136], могут и должны считаться всемирно-историческими подвигами чешского народа, его заветом потомству. В европейском, или германо-романском, духе и направления чехи были столь же бесплодны, как и поляки. Нужно ли добавлять, что то же самое относится и к России? Прививку европейской цивилизации к русскому дичку хотел сделать Петр Великий, принимая прививку, конечно, в том таинственном (самую природу дичка изменяющем) значение, о котором было говорено. Но как бы кто ни думал о вещи, хотя бы думающим был сам Петр, сущность вещи от того не изменяется: прививка осталась прививкою, а не сделалась метаморфозой в Овидиевом смысле. Народ продолжал сохранять свою самобытность; много и часто надо было обрезывать ростки, которые пускали дичок ниже привитого места, дабы прививка не была заглушена… Но результаты известны: ни самобытной культуры не возросло на русской почве при таких операциях, ни чужеземное ею не усвоилось и не проникло далее поверхности общества; чужеземное в этом обществе произвело ублюдков самого гнилого свойства: нигилизм, абсентеизм, шедоферротизм, сепаратизм, бюрократизм, навеянный демократизм и самое новейшее чадо — новомодный аристократизм a la «Весть», вреднейший изо всех измов[137].

Слава Богу, что, по крайней мере, дичок пока уцелел и сохранил свою растительную силу. Такое навязывание чужеземных начал (чуждой цивилизации) славянскому племени вообще и России в особенности — столько же неудачное, как и все прочие попытки этого рода — тем неуместнее, что не имеет тех оправданий, которые могут быть приведены в пользу некоторых других подобных попыток, как например, касательно александрийского эллинизма. Здесь, с одной стороны, богато одаренный культурно-исто­ри­ческий тип, по недостаткам политического устройства входивших в круг его государств (слишком много заботившихся об удовлетворении потребности разнообразия в развитии и слишком мало о единстве и крепости), должен был заглохнуть на своей родной почве, не успев завершить своего развития и принести всех плодов, к которым способен; с другой стороны, египетская народность, к которой был привит эллинизм, уже совершила свой цикл, дала своеобразный цвет и плод, давно уже пришла в состояние застоя и должна была, так или иначе, снизойти на этнографическую ступень развития. Поэтому то, что не могло принести пользы для Египта, могло быть и было действительно полезно в человеческом смысле. Но зачем же жертвовать славянским племенем, молодым и самобытным, от которого должно ожидать своеобразного развития и своеобразных результатов его, когда притом европейская цивилизация находится в совершенно ином положении, чем была греческая в македонские времена? Крепкая на своей почве, она может достигнуть на ней своего окончательного предназначения без всякого чужеядства. Жертва не только слишком многоценна, но и совершенно напрасна.

Итак, для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, словака, болгара (желал бы прибавить и поляка), — после Бога и Его святой Церкви, — идея славянства должна быть высшею идеею, выше науки, выше свободы, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него недостижимо без ее осуществления — без духовно, народно и политически самобытного, независимого славянства; а, напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности [5. С. 91 — 127].

Контрольные вопросы

1. В чем сущность историософской концепции Н. Я. Данилевского?

2. Что такие «культурно-исторические типы»? Приведите примеры.

3. Как объяснял Н. Я. Данилевский механизмы исторического процесса?

4. Данилевского часто называют предшественником О. Шпенглера. Поясните эту мысль и попытайтесь продолжить «хронологический ряд» известных Вам сторонников культурно-цивилизованного подхода в гуманитарной науке.

5. Как аргументирует Н. Я. Данилевский фиктивность таких явлений и понятий, как «общечеловеческая цивилизация», «общечеловеческий прогресс», «общечеловеческие ценности» и т. п.?

6. Как объясняет Н. Я. Данилевский объективную враждебность России и Европы.

7. Охарактеризуйте социально-политические воззрения Н. Я. Данилевского (сущность государства, его формы и т. д.).

8. Какие черты народного характера Н. Я. Данилевский относит к «славянскому типу»? Почему этот тип автор называл «четырехосновным»?

9. Что представляют собой «два потока», различаемые Н. Я. Данилевским во всемирно-историческом процессе?

10. Какой смысл вкладывал Н. Я. Данилевский в понятие «европейничанье»? Почему он называл это явление «болезнью русской жизни»?

11. В чем видел автор «противоположность между Америкой и Россией»? Что Вы думаете по этому поводу применительно к сегодняшним культурным и политическим реалиям?

12. Чем обосновывает Н. Я. Данилевский необходимость «Славянского союза»? Как представлял себе автор условия создания «Всеславянской федерации» и исторические последствия такого объединения?

13. В чем усматривал Н. Я. Данилевский опасность денационализации культуры? Почему установление всемирного господства одного культурно-исторического типа было бы, по мнению ученого, гибелью для человечества? Сравните эти идеи с точкой зрения современного американского политолога Ф. Фукуямы (см. ФУКУЯМА Ф. Конец истории? //Вопросы философии. 1990. № 3). Каково Ваше отношение к данной проблеме?

14. «Можем ли мы надеяться на то, что Россия… вдохнет новую жизнь в нашу больную культуру? — этим вопросом закончил свое выступление на конференции в Чикагском университете (1988) известный английский исследователь Дж. Уолден (Литературная газета. 1989, 22 марта). Конференция была посвящена 70-летию со дня выхода первого тома «Заката Европы» О. Шпенглера. Как бы Вы ответили сегодня на этот вопрос?

15. Какие черты славянской культуры и цивилизации Данилевский считал типологическими?

Темы для обсуждения
и самостоятельной работы

1. Культурно-цивилизованный подход к гуманитарной науке: история и современность.

2. Н. Я. Данилевский, О. Шпенглер, А. Тойнби, Ф. Нортроп, А. Шубарт, П. А. Сорокин о пространственно-временной локализации культурных феноменов.

3. Проблема «всечеловеческого» и «общечеловеческого» в теории Н. Я. Данилевского и в современной политической культурологии.

4. Влияние идей Н. Я. Данилевского на современную философию и социологию культуры.

5. Цивилизации и политические культуры: сравнительный анализ.

6. Россия и Европа в современном мире. Идеи Н. Я. Данилевского и современный культурно-исторический процесс.

Литература

1. АВДЕЕВА Л. Р. Проблема «Россия и Европа» в воззрениях Н. Я. Данилевского и К. Н. Леонтьева //Вестник Моск. ун-та. Сер. 7. Философия. 1982. № 3.

2. Актуальные проблемы истории русской философии XIX века. — М.: Мысль, 1987.

3. АРАБ-ОГЛЫ Э. А. Европейская цивилизация и общечеловеческие ценности //Вопросы философии. 1990. № 8.

4. БАРГ М. А. О категории «цивилизация» //Новая и новейшая история. 1990. № 5.

5. ДАНИЛЕВСКИЙ Н. Я. Россия и Европа. — М.: Книга, 1991.

6. ЗАХАРОВА А. А. Россия в философско-исторической кон­цеп­ции Н. Я. Данилевского. — Томск: Изд-во Томск, ун-та, 1986.

7. ЛЕОНТЬЕВ К. Н. Владимир Соловьев против Данилевского //Леонтьев К. Н. Избранное. — М.: Рарог, 1993.

8. ЛОРЕНЦ К. Восемь смертных грехов цивилизованного человечества /Знание — сила. 1991. № 1.

9. ЛОССКИЙ Н. О. История русской философии. — М.: Сов. писатель, 1991.

10. ЛОССКИЙ Н. О. Характер русского народа //Лосский Н. О. Условия абсолютного добра. — М.: Политиздат, 1991.

11. МОИСЕЕВ Н. Н. Палитра цивилизаций: разнообразие и единство //Человек. 1992. № 3.

12. Самосознание европейской культуры XX века. — М.: Наука, 1991.

13. Формации или цивилизации?: (Материалы «Круглого стола») //Вопросы философии. 1989. № 10.

14. ХАНТИНГТОН С. Столкновение цивилизаций? //Полис. 1994. № 1.

15. ШПЕНГЛЕР О. Закат Европы: Очерки морфологии мировой истории. — М.: Мысль, 1993.

16. ЯСПЕРС К. Истоки истории и ее цель. — М.: Мысль, 1991.