Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава девятая. Ход кротом или о вложении пальцев






Эпиграф:

Фрэнк Заппа: «Люди, никогда не игравшие в рок-команде, лелеют смешнейшие фантазии о том, как увлекательна и роскошна гастрольная жизнь. Нет, бывало, конечно, и весело, но вообще-то это жуткое дело».

THE REAL FRANK ZAPPA BOOK. Вольный пересказ с американского А. Герасимовой. Вокруг нового года ко мне домой стали стекаться толпы гостей. Все без конца ели, приносили с собой французские сыры и алкоголь, который без конца сами же, подлецы, и пили. Некоторые даже приезжали из Америки, а потом, уезжая назад, оставляли мне свои сапоги, мол, ясно, что они не подошли, кому-нибудь отдай уже. В разные дни разные люди вели со мной длинные душевные разговоры, плавно уходящие в утро. И мне всем хотелось рассказать, что я пишу книгу и вот там у меня происходит то-то и то-то, а Умка и говорит… «А кто такая Умка?» — спросила девушка из Америки на отличном русском. Именно потому, что у нее такой русский, и могли поговорить. Ну, как… говорю, и вольно пересказываю ей факты биографии. «А почему ее песни все-таки не берут на радио?» — домогалась ответа непонятливая американская подруга. — «О, это вопрос непростой, как это по-английски…» Вспомнить, как это по-английски мне, ясное дело, не удалось.

Зато удалось бодро объяснить, что такое «играть из всех утюгов» и как лично я этого хочу. А что касается первого вопроса, то и на родном языке это не так-то просто объяснить. Но я попробую. Сначала Умка, как мы знаем, играла и пела на Арбате, потом, когда появилась группа, они стали давать концерты в маленьких рок-клубах. Как сказал про тот период добрый Саша Кушнир, «они играли в клубах или обоссанных или облеванных, было только два варианта». Умка, правда, этот факт отрицает, места, мол, были чистые и уютные, но это вопрос субъективный. Бывали еще квартирники, как можно догадаться, на квартирах.

И тут возникают в повествовании некоторые детали, которые вряд ли бы появились в опциях у любого другого музыканта. Всегда, когда речь шла о квартирниках, Аня настойчиво упоминала о носках как о важной части технического как бы райдера. Носки мы с ней обсудили, еще когда были на «Вы».

Я: Перечитав ваши все интервью, замечаю, что через них красной нитью проходит образ грязных носков.

Умка: У меня нос чуткий, я терпеть не могу некоторых запахов.

Я: У меня есть устойчивый стереотип, что хиппи не являются самыми чистоплотными членами общества.

Умка: Это тот самый стереотип. По этому стереотипу у нас с вами должны быть длинные локоны с кучеряшками, например… Просто меня часто про квартирники спрашивают: люблю ли я квартирники. А как их любить, когда все садятся, снимают обувь — и даже если у одного воняют носки, то это просто страшно (причем не обязательно это хиппи — бывают у совершенно цивильных людей вонючие носки). Но если от мужика, например, парфюмом несет, я этого тоже не люблю.

 

Вторая характерная деталь — плацкартные вагоны. Умка вполне серьезно доказывает, что это лучший транспорт для их группы на гастролях. То есть если бы из экономии, мне было бы понятнее. А тут подведена база. Аня даже написала специальное «Пособие для начинающих ездунов».

«Если вы полагаете, что летом в купе прохладнее, то глубоко ошибаетесь.

Что же касается плацкартного вагона, то там всегда гуляет легкий ветерок — если даже сильно топят, что тоже бывает. И если в купе запах носков соседа (а я что говорю) может превратиться в дантово-адскую пытку, то в плацкарте его как-то потихонечку сдувает, и вообще все запахи сливаются в один, не самый противный, в котором преобладает аромат жареной курицы с чесноком, иногда слегка протухшей, но чеснок как-то скрашивает дело».

«Есть замечательные новенькие вагоны со стеклопакетами, из которых ПОЧТИ не дует, с мягкими кожаными полками и толстыми новыми матрасами. А есть… разболтанные старые: отовсюду дует, на многих окнах отсутствуют шторки, трясет ужасно, прямо видно, как шатаются переборки. Шатаются и издают ритмичное быстрое поскрипывание, похожее на скулеж небольшого щенка, но гораздо противнее… Но при всем том я никогда не променяю разболтанный продувной плацкарт на душное клаустрофобное купе».

Из пособия мы узнаем, что лучшие попутчики — одинокие нестарые мужики. Одинокие — вместе не бухают, нестарые — шанс, что не храпят, мужики — они человечнее теток (визг, треск, «…девочки, а давайте не будем спать вообще?»), как считает Умка.

Кроме того, она советует соорудить из подручных материалов, например, платка, домик между верхней и нижней полками, в коем уютно спать.

«А если на окне нет шторки, можно одеялом завесить окно, одеяло прекрасно поддается подтыканию во все четыре стороны. Или зацепить его концами за крючки, имеющиеся над обеими верхними полками — если, конечно, эти крючки не оборваны. Вообще, на всякий случай советую возить с собой пару-тройку бельевых прищепок».

Может, мы и далеко ушли от вопроса о радиоротациях, но мне кажется, что причудливые лоскуты сложатся в общее одеяльце, а его можно подоткнуть… навеяло, извините. Третий лоскуток — это то, что Аня упорно отказывается поднимать цену входного билета.

Я: Почему у вас такой низкий уровень притязаний?

Умка: Мы начинали с того, что просто ездили автостопом в города, куда нас приглашали друзья, и там играли на чужих гитарах, на каких-то флэтах. Еще два года назад для меня гонорар в триста баксов казался чем-то запредельным, честное слово.

Я: Так вы не отказываетесь поднимать уровень притязаний?

Умка: Мы, конечно, поднимаем, нас же начинают узнавать в больших клубах, у нас же все постепенно идет. Недавно еще, бывало, придешь в какой-нибудь клуб: «здрасьте, я некая Умка, можно мы у вас поиграем?» — «Что? Кто? Броневичок? Цирковая труппа с медведем?» Мне все говорят: «Почему ты не выпендриваешься, ты же рок-звезда?» — «Я, — говорю, — как-то не приучена».

Я: А если вы вдруг освоите умение выпендриваться? И вдруг к вам придет директор лейбла крупнейшего?

Умка: Ко мне придет? Ну, если он похож на приличного человека, я с ним заключу контракт на один альбом. Только он не придет ко мне.

Я говорю, что обязательно все, наконец, повернут голову и не пройдут мимо, как не прошли мимо Егора Летова.

Умка: Ну, как раз через 20 лет, когда мне будет 65.

И добавляет:

«Мне, конечно, парочка эфиров не помешает, или чтобы парочка песен иногда крутились по радио».

Я не знаю ни одного артиста, который бы не хотел, чтобы к нему пришло признание. Кто-то, как я, одержим манией стадионов, кому-то достаточно небольшого круга верных последователей. Но есть одна неприятная подробность. Когда на тебя вешают ярлык «неформат», я себя сразу чувствую как в детском саду, когда всех детей строят по парам, всем пара нашлась, а я стою идиотом. Или идиоткой. Меня не взяли. Знаете, как обидно. А в это время песни, которые здорово хуже, карабкаются в рейтингах. Я свои эмоции приписывать Умке не хочу, но шанс, что она испытывает что-то подобное, есть. Аня всегда была отличницей и любила быть лучше всех. Опять же, амбициозная особа. И если оставаться в андеграунде в советское время было как бы даже почетно, там все приличные люди, а сейчас, когда номинально никто ни с кем идеологически не борется, сейчас почему бы не стать ей популярной певицей, собственно?

Умка: Андеграунд — это такая ложная вещь, это прикрытие для тех, кто никому не нужен: «вот мы сидим в андеграунде, а Умка у нас первый в андеграунде парень на деревне». Типа, сиди и не высовывайся, вот твоя экологическая ниша. Это все не так. Вот Егор Летов — это андеграунд или нет? Они завоевали всенародную любовь без всяких искусственных нажимов.

Я: Это то, что ты метафорически называешь «ход кротом»?

Умка: Ну да. Хотя я не против искусственных нажимов и не против андеграундов. Мне просто смешно позиционировать себя в андеграунде, если я собираю большие залы.

И тут я понимаю, что мне казалось в Ане таким несовременным. Такое несовременное желание не прогибаться и сохранять собственное лицо. Тут мы все, которые за последние годы четко уяснили, что часы дорогой марки, машина, недвижимость, «Prada» и независимые скандинавские дизайнеры делают нас самодостаточными людьми, а заколачивание бабла — единственная возможная мотивация, мы все можем пожать плечами.

А шоу-бизнес, как мы знаем, средоточие всех пороков, артисты спят с продюсерами ради продвижения, родители выкачивают свои нефтяные вышки, делая из бесталанных дочерей певиц, жюри эстрадных конкурсов еще до начала знает, кто победит, звезд штампуют на фабриках, короче, все плохо. Хотя мне сдается, что так всегда и было, с небольшими поправками. И при этом у талантливого человека, я считаю, все равно есть шанс. Если он при этом умный и хитрый, умеет ни с кем не ссориться и проявляет гибкость, дружит с правильными людьми и умеет очаровывать инвесторов.

У меня, правда, не получилось пока. А что наша героиня?

Умка: Если коммерческий успех связан с тем, что я должна измениться, то тогда мне не нужен коммерческий успех, мне лучше уж признание.

Я: Коммерческий успех связан с тем, что ты должна измениться. То есть за успех ты не готова такую цену платить?

Умка: Абсолютно. Вообще, наверное, каждый человек заслужил то, чтобы его воспринимали таким, каков он есть, а не переделывали его под некий стандарт. Вот и все. Это все равно, как если бы тебе сказали петь первым сопрано, когда у тебя такой замечательный низкий голос. Это невозможно, это все то же самое. Чего ты улыбаешься?

Я: Ну, к примеру… Ты понимаешь, что обстановочка поменялась. Если раньше люди хоть как-то понимали, что имеет смысл думать о других, командные виды спорта, например, лидировали у нас в стране, то теперь все убеждены, что надо думать о себе в первую очередь, потому что эгоцентризм — главный фетиш современного мира, поэтому не хоккей, а игра одиночек, большой теннис…

Умка: Я сейчас близкий человек гораздо большему количеству людей, чем раньше, потому что меня услышало гораздо большее количество людей. Поэтому мне может взять и из Салехарда придти посылка внезапно. А если, не дай бог, чего-нибудь со мной случится, я могу себе представить, как они побегут все.

Я: Я имею в виду, что как будто ты не замечаешь, что мир требует другого.

Умка: Чего он там требует? Ходить в ногу? У нас была уже такая современность, при товарище Брежневе мы все ходили в ногу, то есть велено было ходить в ногу. Дырка в заборе есть всегда: и при капитализме, и при социализме, при феодализме, совершенно все равно. Я вообще не очень верю в социальные вот эти догмы. Есть всегда какой-то процент людей, которые будут такими, какие они есть.

Несколько цитат на тему:

Вопрос: Вы хотели бы, чтобы в вас вложили деньги?

Умка: Нет, я не хочу, чтоб в меня что-то вкладывали. Цитирую песню Мары — Мара, девушка такая симпатичная, торгует лицом своим на обложках всяких, есть у нее такая песня, чего-то там «свои пальцы вложи в меня» или «пальцы твои внутри», что-то такое… Вот эти персты… я не хочу, чтоб в меня их кто попало… сувал… Не надо в меня ничего вкладывать. Я сама могу в кого хочешь…

Вопрос: …Земфира… Завидуешь?

Умка: Я как-то давно переводила текст «Hair» (мюзикл «Волосы»), так там была такая отличная фраза: «Честно говоря, милочка, мне насрать…»


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.008 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал