Та же больница.

Другой, столь же запущенный коридор. Стены в трещинах, кое-где вздулась и отслоилась краска; с потолка местами осыпалась штука­турка. Окон мало; светает.

Перед дверью столпились студенты. (Сюртуки. Цилиндры. Практи­канты и врачи, что живут при больнице, в халатах. Почти все носят бороду. Средний возраст от двадцати пяти до тридцати лет.) Оживленные голоса.

На закрытой двери табличка: „Неврология. Отделение профессора Мейнерта". И объявление: „Лекции профессора Мейнерта проходят в понедельник, среду, четверг и субботу. Начало в 7.15". Санитары, несущие старуху-истеричку, появляются в коридоре, ша­таясь от усталости. Студенты прижимаются к стене, пропуская их.

Один из санитаров стучит в дверь. Носилки они поставили на пол. Студенты с любопытством рассматривают старуху.

Студент. Что с ней? Санитары пожимают плечами.

Старуха Я слепая.

Открывается дверь. Санитары подхватывают носилки и входят в комнату.

Студент (категорическим тоном). Повреждение зритель­ного нерва. Или поражение зрительных центров мозга.

Дверь закрывается. И в это мгновение в другом конце коридора появляется профессор Мейнерт. Ему около пятидесяти. Студенты умолкают. Воцаряется почтительная тишина. Выглядит Мейнерт очень моложаво. Прекрасное, но изможденное лицо. Окладистая рыжая борода. Стройная и гибкая фигура, хотя Мейнерт едва заметно прихрамывает. Он в цилиндре и черных перчатках, в сюртуке, носит высокий стоячий воротничок, манишку с галстуком, яркий жилет. Он слегка опирается на трость с круглым набалдашником.

Студенты застыли в вежливых позах. Те, кто был в шляпе, обнажили головы. Мейнерт, удивительно величественный, невероятно самоуве­ренный, небрежно приподнимает цилиндр и снова опускает его на голову. Перчаток он не снял.

Мейнерт. Господа... (Дверь открывается. Мы видим жен­скую палату неврологического отделения. Между койка­ми навытяжку стоят санитары и сиделки.) Прошу захо­дить!

Старшая сиделка устремляется навстречу. В знак приветствия он помахал ей двумя пальцами левой руки. Она будет следовать за Мейнертом на почтительном расстоянии. Мейнерт входит в палату, не сняв цилиндра. Длинная палата, печаль­ная и очень темная. Слабые лучи солнца проникают сквозь два открытых окна.

Группа студентов, большинство из них одеты бедно, держатся неловко, без всякого изящества, на цыпочках (словно кордебалет) шествует за этим элегантным, почти танцующим (несмотря на свою хромоту, а, быть может, благодаря ей) человеком, который больше похож на знаменитого танцора, нежели на профессора медицины.

Санитары и сиделки по-прежнему стоят между койками почти по стойке смирно. Мейнерт указывает тростью на больных женщин, которые молча смотрят на него, сидя на койках. Изредка он слегка постукивает кончиком трости по их железным спинкам. Перед первыми двумя больными он задерживается на несколько мгновений. Одна из них, молодая женщина, здоровается с ним. Мейнерт смотрит на нее, не отвечая на приветствие.

Больная. Здравствуйте, господин профессор.

Мейнерт. Как ты себя чувствуешь?

Больная. Все так же.

Он покачивает головой, потом продолжает обход. Третья больная — это женщина лет сорока Нижняя челюсть у нее перекошена в правую сторону. Она спит. Мейнерт стучит кончиком трости по спинке койки.

Мейнерт. Двойной мастоидит. Следствие хирургического вме­шательства. Во время трепанации был задет лицевой нерв. Вче­ра мы ее обследовали. Прописали массаж, но я намерен попро­бовать электротерапию.

Он продолжает обход. Больная, проснувшаяся от ударов трости по спинке кровати, провожает его глазами.

Мейнерт. Сегодня ничего особенно нового нет. Кроме боль­ной с односторонним параличом. (Сиделке.) Она поступила вчера? (Сиделка подобострастно кивает.) Хорошо. Мы ее осмотрим.

Обход продолжается Пройдя в глубь палаты, санитары наконец-то уложили слепую старуху на кровать и встали по обе стороны койки навытяжку, не шевелясь. Мейнерт останавливается и глядит на старуху.

Мейнерт. Новенькая? Санитары встревоженно переглядываются.

Первый санитар. Она... из психиатрического отделения.

Мейнерт (властным, неприятным тоном). Ну и что? Что ей здесь нужно? (Санитары молчат.) Унесите ее. (Постуки­вает по кровати тростью.) Сколько раз я говорил: каждый больной должен быть там, где положено. У нас и так не хватает коек...

Первый санитар (жалостливо). Да ведь...

Мейнерт (испепеляя его взглядом). Ну что еще?

Первый санитар. Доктор Маннгейм не принимает ее.

Мейнерт. Почему?

Первый санитар. Он говорит, что она ист... есте...

Мейнерт (меняется в лице; он побледнел or ярости, гла­за его сверкают). Истеричка? Ей здесь не место.

Старуха (хнычет). Я слепая.

Мейнерт. Зрение проверяли?

Первый санитар. Да. У нее ничего не нашли.

Старуха (с тревогой). Я слепая.

Студенты перешептываются.

Мейнерт. Вы лжете, милочка моя. Притворяетесь. Зрение у вас такое же, как у всех нас, а вы вынуждаете меня зря терять время.

Старуха. Я слепая, нога у меня отнялась...

В оставшуюся открытой дверь входит Фрейд и спешит подойти поближе к Мейнерту. На лице у него пятно сажи, руки еще черные от копоти. В тот момент, когда он подходит к группе студентов, которые расступаются, чтобы дать ему место, Мейнерт оборачивается к старшей сиделке.

Мейнерт (спрашивает с непререкаемой властностью и подавляющим презрением). Какой идиот поместил ее в мое отделение?

Сиделка, боясь ответить, смотрит на Мейнерта, переводит взгляд на Фрейда, который наконец-то пробился к профессору. Вид у него мрачный, и он отлично расслышал последние слова Мейнерта.

Фрейд (отвечает не без иронии, но очень вежливо). Этот идиот я, профессор.

Мейнерт, смутившись, посмотрел на Фрейда, потом громко расхохо­тался.

Мейнерт (дружески). Я должен был сам догадаться. Из­вините, Фрейд, я сказал не то, что думал. (Постепенно его снова охватывает гнев, но внешне он пытается совладать с собой.) Я никогда не пойму, почему вас интересуют истерич­ки. (Резким тоном.) Вам же отлично известно, что все они притворяются.

Фрейд (держится вежливо, но упрямо, говорит с глубо­ким уважением). Я ничего не знаю, профессор. Мне еще ни­чего не известно.

Мейнерт (прекращая спор). Вы знаете об этом, потому что я вам это говорю. (Обращаясь к подавленным санита­рам.) Унесите ее.

Первый санитар. Куда?

Мейнерт. Меня это не касается. (Повернувшись к испу­ганным студентам, указывает на койку в конце палаты.) Пойдем взглянем на мою параличную.

Группа трогается с места. Мейнерт взял Фрейда под руку, чтобы сгладить то тяжелое впечатление, которое он произвел на него своей резкостью.

Мейнерт (вполголоса). Так, значит, завтра едете?

Фрейд. Да, профессор.

И тут раздаются пронзительные крики. Студенты оборачиваются, Мейнерт с Фрейдом тоже. Слепая старуха сцепилась с двумя сани­тарами. Она кричит, резко дергается, вырывает простыни и выпячи­вает живот. Ее ноги сводят судороги. Мейнерт внезапно принимает решение.

Мейнерт (властным, резким тоном). Господа, сегодня я прочту вам небольшую лекцию об истерии. (Он идет назад, за ним следом — Фрейд, сиделки и студенты. Обращаясь к санитарам.) Отпустите ее. Психиатры различают два вида психических заболеваний: психозы и неврозы. Психозы — наи­более серьезные болезни: они характеризуются глубокими нару­шениями, затрагивающими личность больных и их ощущение действительности; причину психозов надлежит искать в мозго­вых центрах. Неврозы же затрагивают только чувства, подобно неврастении или неврозу тревога, или поведение больных, по­добно неврозам навязчивости. Что касается истерии (по­казывает тростью на старуху, которая продолжает тря­стись) — превосходнейший пример, который вы наблюдаете, — то тщетно пытались причислять ее к одной или другой из этих категорий. На самом деле этой мнимой болезни не существует: невроз навязчивости заключается в том, что больной становится одержимым; при неврастении больной действительно встрево­жен. При истерии все фальшиво, все ложь. (Протянув трость, он слегка касается ног больной старухи.) Парализованная нога? И где же она? (Студенты смеются. Старуха продол­жает дергаться, каждый ее жест имеет свой смысл: страх, протест, жалость, мольба и т.д.) Эпилептический припадок? Припадок, похожий на эпилепсию? (Он смеется.) При эпилеп­сии трясутся все члены тела При эпилепсии отмечаются бы­стрые клонические судороги. (Имитирует рукой в перчатке клонические судороги.) Ну а где же здесь эти судороги? Где они? Вы видите плохую актрису, все движения которой притвор­ны. (Он, едва уловимо, передразнивает жесты старухи, студенты, улыбаясь, смотрят то на Мейнерта, то на боль­ную старуху. Жесты Мейнерта слегка убыстряются, слов­но он вот-вот утратит контроль над своими движениями. Он замечает это и вовремя останавливается. Санитарам.) Держите ее. Нет, поднимите только голову. (Студентам.) Дайте спичку. (Один студент роется в кармане и с почти лакейской поспешностью протягивает Мейнерту спичку. Тот кладет трость на соседнюю койку. Медленно стягивает перчатки. Студенту.) Зажигайте! (Студент чиркает спин­кой.) Что вы наблюдаете? (Мейнерт спрашивает тоном профессора, читающего лекцию.)

Глаза старухи. При вспышке спички зрачки у нее сужаются.

Голос студента за кадром. Зрачки, у нее сузились зрачки.

Мейнерт. Неужто вы полагаете, что у слепого под действием

света могут сузиться зрачки?

Студенты (отвечают хором). Нет.

Мейнерт. Причина ясна. Хватит валять дурака, старая, мы

никуда не пойдем.

Старуха постепенно успокаивается. Она больше не шевелится, но ее левая нога, снова оцепеневшая, опять застыла в паралитической контрактуре.

Мейнерт (торжествующе). Ну что, Фрейд, теперь вы убе­дились, что она симулянтка?

Фрейд в нерешительности. Все взгляды устремлены на него. Он разрывается между яростью и робостью.

Фрейд (наконец-то спрашивает голосом, по-прежнему уважительным, но в котором едва уловим гнев). Профессор, может быть, разрешите мне попробовать? (Мейнерт смо­трит на него с притворным изумлением. Фрейд держит себя вежливо, но легко угадать, что он упрям.) Вчера я сам осмотрел больную в психиатрическом отделении. (Фрейд под­ходит к студенту, у которого в галстуке золотая булавка. С улыбкой отстегивает ее.) Извините!

Фрейд подходит к маленькому столику, расположенному между двумя рядами коек. На столике — горящая спиртовка, на ней кипит ванночка для стерилизации инструментов. Он снимает ванночку и подогревает кончик булавки в пламени, чтобы стерилизовать ее. Мейнерт и студенты с любопытством смотрят на Фрейда. Мейнерт хмурит брови. С нагретой булавкой Фрейд подходит к больной.

Фрейд (говорит еле слышным, вкрадчивым голосом). Фрау! Фрау! Вы останетесь здесь. Я уверен, что профессор Мей­нерт разрешит вам остаться. (Больная несколько расслабля­ется. Глаза у нее широко раскрыты, но по-прежнему не­подвижны.) Наблюдайте за ее лицом.

Фрейд берет за ступню „парализованную" ногу и приподнимает ее. В это мгновение больная приподнимается всем телом. Лицо у нее ничего не выражает.

Мейнерт. Вот вам лишнее доказательство: при настоящем параличе нам не удастся приподнять тело больного, подняв парализованный орган.

Фрейд. Разумеется, профессор. (Фрейд втыкает в икру больной булавку студента. Сначала очень легко, потом глубже, кончая тем, что полностью вгоняет булавку в икру и отпускает ее. Лицо больной остается совершенно спокойным. Тело ее неподвижно.) Никакой реакции. (Он вытаскивает булавку, опускает ногу больной на кровать, подходит к столику и протирает тряпочкой булавку.) Она ничего не чувствует. Анестезия конечности, которую она считает парализованной.

Он снова стерилизует булавку, ставит ванночку на огонь и отдает булавку студенту. Тот недоуменно разглядывает ее и, вместо того чтобы заколоть ею галстук, жестом отвращения прикалывает к лацкану сюртука.

Все смотрят на Мейнерта, которому удалось сдержаться и даже улыбнуться.

Мейнерт (словно хороший актер). Браво, Фрейд! (Сту­дентам.) Этот опыт доказывает, что у больной наблюдается легкая гемианестезия, весьма вероятно являющаяся следствием нарушений коронарного кровообращения. (Берет перчатку и трость с кровати, куда он их положил.) Вот в чем истина. Скромная истина, господа. Эта старуха не парализована, не сле­па. Ее истинная болезнь ложь, как я вам только что это показал. (Сиделке.) Пусть остается здесь, я осмотрю ее. (Санитары с облегчением улыбаются.) Пойдемте осмотрим параличную.

Он уходит. Фрейд направляется вслед за ним. Мейнерт дружески его останавливает.

Мейнерт. Ступайте домой, Фрейд, вы завтра уезжаете, вам, должно быть, надо сделать еще тысячи дел. (Любезным то­ном.) И к тому же, господин приват-доцент, мне вас больше нечему учить.

Фрейд (он внезапно растрогался, но сдерживается). Я хотел бы поблагодарить вас.

Мейнерт. Через полчаса я буду в лаборатории. Зайдите, если успеете, я хочу вам кое-что предложить.

Фрейд кланяется и уходит.

(3)