Некоторое время спустя. В столовой какой-то второразрядной гостиницы.

Сезон еще не начался, и гостиница пуста. В большой столовой, заставленной маленькими столиками (все они свободны), прежде всего бросается в глаза длинный общий стол, за который в разгар сезона можно усадить человек тридцать.

Сейчас за ним сидят шесть человек. В глубине, за другим концом стола, четверо грустных баварцев, должно быть какие-нибудь слу­жащие, питающиеся в ресторане. Ближе к зрителю — Флисс и Фрейд.

Им подали десерт. Флисс с аппетитом расправляется с " рисом в молоке". Фрейд едва к нему притрагивается.

Покончив с блюдом, Флисс поворачивается к Фрейду с испытующим видом.

Флисс. Ну-с, что ты привез мне новенького?

Фрейд выглядит неуверенным и несчастным.

Фрейд (тоном легкого упрека). Подожди немного, дай мне оттаять. Я так одинок в Вене. Дай мне время воспользоваться твоим обществом.

Флисс. Мы с тобой гуляли весь день. Послушай, Зигмунд, наши " Конгрессы" лишатся всякого смысла, если не будут про­двигать нас вперед в наших исследованиях.

Фрейд. Для меня главное в них то, что они позволяют нам с тобой встречаться.

Флисс (любезно и холодно). Ну да, разумеется! (Пауза.) Ну так что же?

Фрейд (с еле уловимым раздражением). Что " что же"?

Флисс. Ты писал, что разработал теорию о сексуальной при­роде неврозов. Слушаю тебя.

Левой рукой Фрейд мнет хлебный шарик.

Фрейд. Представь, что ребенок в самые первые годы своей жизни становится жертвой сексуальной агрессии.

Флисс. Взрослого?

Фрейд. Разумеется. Первой его реакцией будет страх, кото­рый, это понятно, может сопровождаться болью и изумлением. Но, как ты сам знаешь, он не чувствует никакого смущения: в этом возрасте сексуальности не существует. Итак. Проходит несколько лет, органы развиваются: когда ребенок вспоминает об этом, у него впервые появляется смущение; за это время общество внушило ему принципы морали, жесткие прочные императивы; он стыдится своего смущения и вырабатывает защитную реакцию, вытесняя это воспоминание в сферу бес­сознательного.

Флисс (похоже, что ему это мало интересно). Ладно. Что же дальше?

Старая горбатая дама семенящей походкой подходит к столу, усажи­вается и открывает коробочку с таблетками.

Постепенно она начинает обращать внимание на разговор двух мужчин и прислушивается к нему с видимым изумлением.

Фрейд. Воспоминание пытается возродиться, а смущение про­должиться, но моральные императивы стремятся полностью их подавить. Механизмы защиты вступают в действие, ребенок убеждает себя, что ничего не произошло. Он забывает. Но, поскольку между, этими противоположными силами идет суро­вая борьба, все происходит так, как если бы эти силы пришли к компромиссу: воспоминание больше не всплывает в сознании, однако что-то его заменяет, маскирует и одновременно служит его символом. Это " что-то" и есть невроз, или, если хочешь, невротический симптом.

Флисс. Например?

Фрейд. В неврозе навязчивости травмирующее воспоминание подавлено, но его замещают фобии, навязчивые идеи. Дора забыла о нападении на нее старого лавочника, но сохранила фобию — она боится заходить в лавки. Что касается стыда, который она почувствовала, то она пере­несла его на другой объект и объяснила его другой причиной: это приказчики в магазине, которые смеялись над ней.

Флисс (спрашивает вялым тоном). А как же истерия?

Фрейд. Здесь необходима особая предрасположенность, ко­торая позволяет телу стать соучастником больного: чтобы за­быть своего умершего отца, Сесили стала косить на оба глаза и видеть предметы только перед своим носом. Что касается невроза страха...

Флисс (с раздражением). Хорошо, довольно! Продолжение мне известно. Вытеснение, трансфер — вот твой конек. Все это психология. Она меня не интересует. Есть у тебя конкретные случаи?

Фрейд. Тринадцать.

Флисс. Тринадцать неврозов, вызванных сексуальной агрес­сией!

Фрейд. Да.

Флисс. Кто же виновник?

Фрейд. Иногда дядя или слуга. В большинстве случаев — отец.

Старая дама, остолбенев, снимает очки и перестает есть.

Флисс. Отец?

Фрейд (мрачно и сухо). Да.

Флисс. Отец? (Он удовлетворенно потирает руки под испуганным взглядом старой дамы.) Вот это здорово! Это упрощает расчеты. Значит, невроз у детей является следствием извращенности отцов? (Фрейд смотрит на него, несколько смущенный этим грубым упрощением своих теорий.) Так вот, это мне кажется совершенно обоснованным. Наконец-то мы располагаем фактами.

Фрейд (осторожно). Вильгельм! Это всего лишь гипотеза. Тринадцати случаев мало, чтобы ее подтвердить.

Флисс. Мало тринадцати изнасилований? Мало тринадцати неврозов? И ты еще недоволен? А я прямо восхищен! Но мне нужны даты. Если ты сообщишь мне дату рождения родите­лей, ребенка и время изнасилования...

Фрейд. Но я тебе сказал, что это совсем непросто.

Флисс (снисходительно). Конечно. Ты своего добьешься. Усовершенствуешь свой метод. Располагая деталями, знаешь, что я смогу сделать? Я высчитаю, в какой из периодов разви­тия ребенка, женского или мужского пола, произошла травма, и могу уверить тебя, что из этого я наверняка сделаю вывод о природе болезни. Невроз страха, послушай, могу сказать тебе это прямо, по природе женский: эта простая пассивность в чистом виде. Невроз навязчивости активен. Первый развивает­ся у субъектов, подвергшихся насилию в кульминационный момент женского ритма, второй у... (Флисс захвачен каким-то лирическим вдохновением. Фрейд выглядит все более счастливым: он уже не узнает собственной теории, он слушает Флисса почти с таким же изумлением, что и горбатая дама. Флисс резким тоном). Жаль, что в этом деле нельзя поставить опыт. В лабораторных условиях мы могли бы зафиксировать время экспериментального изнасило­вания с точностью до секунды.

Старая горбунья (встает, обезумев от возмущения. То­ном оскорбленной добродетели обращается к служанке). Дитя мое, вы подадите мне ужин в номер. Я не желаю сидеть за одним столом с этими висельниками.

Она выпрямляется и, смерив обоих мужчин гневным взглядом, уда­ляется.

Флисс хохочет.

(9)

На следующее утро, в скромном, но приятном номере отеля.

Флисс заканчивает осматривать горло Фрейда.

Фрейд, широко раскрыв рот, сидит на стуле. Флисс, посмотрев горло в последний раз, моет руки и начинает складывать свои инструменты в саквояж.

Во время всех этих манипуляций продолжается разговор.

Флисс (смеясь). Да ничего у тебя нет. Абсолютно ничего. Несколько воспалилось, и все. Можешь закрыть рот. Сигарами не злоупотребляешь?

Фрейд. Пять штук в день.

Сложив инструменты, Флисс берет свой альпеншток, тирольскую шляпу, потом надевает на спину рюкзак.

Флисс. Идем.

На улице Берхтесгадена; перед табачной лавкой.

В витрине полно сигар. Фрейд ждет перед магазином. Он тоже с рюкзаком на спине. Он заглядывает внутрь и видит, что Флисс у кассы расплачивается за покупку.

Флисс выходит на улицу. Когда дверь открывается, маленький колокольчик начинает мелодично позванивать. Флисс с прямоуголь­ной коробкой.

Флисс (протягивая ее Фрейду). Держи!

Фрейд с удивлением берет и открывает коробку; мы видим толстые " черные" сигары, самые крепкие.

Фрейд. Но, Вильгельм, что, по-твоему, я должен с ними делать?

Флисс. Я хочу, чтобы ты их курил.

Фрейд. Вот тебе и раз.

Флисс (с улыбкой). Вперед, марш! Ты можешь курить, сколько твоей душе угодно. (Фрейд останавливается как вкопанный. Флисс тоже останавливается и спрашивает с притворным удивлением.) Тебе это неприятно?

Фрейд. Нет. (Пауза.) Вильгельм, ты впервые себе противоре­чишь. (Мрачным тоном.) Ты считаешь, что я обречен, не правда ли? (Флисс улыбается.) Брейер меня осматривал, он говорит о миокардите. Это верно?

Флисс. Брейер — осел. (Он берет Фрейда под руку и увлекает его вперед.) Я же сказал тебе, что ты абсолютно здоров. (С улыбкой.) Правда в том, что я высчитал дату твоей смерти. (Говорит самодовольно, размеренно.) В этих вопро­сах метод ритмов доведен до совершенства.

Фрейду явно стало легче: зритель догадывается, что у него нет глубокой веры в расчеты Флисса.

И все-таки его лицо сохраняет какое-то разочарованное выражение.

Фрейд. И что же? В каком возрасте я умру?

Флисс. В пятьдесят один год.

Фрейд. Через двенадцать лет?

Флисс. Да, если раньше ничего не случится. Через двенад­цать лет мы найдем то, что ищем, мы станем властелинами этого мира.

Они выходят из Берхтесгадена и идут по дороге, ведущей в горы.

Фрейд (полусерьезно.) Значит, я умру молодым.

Флисс. Правильно. Я решил для себя, что за двенадцать лет табак не успеет тебя полностью разрушить.

Фрейд. Ты меня переживешь?

Флисс. Лет на десять, думаю. Умру я в 1918 году. Но мне больше нечем будет заниматься, разве что кое-какими мелки­ми поправками теории. (Он берет Фрейда за руку.) Все про­ясняется, Зигмунд. Я каждый день делаю успехи. Ты знаешь, почему мы пользуемся правой рукой?

Фрейд. Нет.

Флисс. По причине нашей бисексуальности. Левая сторона — это наше женское начало, а правая сторона — начало мужское.

Фрейда это не убеждает.

Фрейд (с улыбкой). Значит, все женщины должны быть левшами?

Пауза. Флисс оказался в легком затруднении. Но он хмурит брови и отделывается раздраженной тирадой.

Флисс. Ерунда! Ты шутишь, Зигмунд? Я не люблю, когда шутят над моей работой.