Liam's little secret

Отпусти меня из омута глаз твоих,
Мир слишком тесен для нас двоих.
Я не могу так ненавидеть и любить-
То морозы лютые, то жар в груди...

Триада - нежный омут

Не сказать, что я упился в дрова, но я определенно столько никогда не пил. Гадость на вкус, но зато расслабляет и делает тебя значительно смелее обычного. Я уже и не помню, когда за весь вечер в последний раз подумал о Лиаме или видел его. Мне было очень уютно в компании неугомонно спорящих между собой шахматистов – умных, но слегка поддатых. Сдуру я пообещал им всем посетить их матчи и болеть за каждого, если в поединке не участвует Найл, естественно. Он уже успел пару раз обидеться и приревновать меня к ним, но я его успокоил, сказав, что для меня он по-прежнему второй Владимир Крамник[2].

Не стихающая музыка и голоса вокруг нас начали постепенно давить на виски, и я, пошатываясь, встал с дивана, за которым мы устроились, и поплелся в какую-нибудь из свободных ванн, чтобы умыться холодной водой и просто побыть в тишине. Я не привык к таким шумным посиделкам, что уж говорить о том, сколько спиртного уже находилось в моей крови. Пару раз с кем-то столкнувшись плечом, я, не извинившись, неуклюже поднялся по ступеням на второй этаж в поисках ванны. Люди были везде, и это раздражало, будто есть какой-то кайф в том, чтобы весь вечер простоять у стены, флиртуя с кем бы то ни было. Не легче найти укромное местечко и там пощебетать? Ух, как же меня все бесило. Стоило покинуть Найла, и вечеринка потеряла всякий смысл – он всегда был моей фокусной точкой и помогал не выходить из себя. Найл - мой лучший друг, и этим все сказано.

Преодолев раздвоившиеся в моих глазах ступеньки, я наобум повернул налево, нашел какую-то закрытую дверь и дернул за ручку. Черт бы побрал незапертые кладовые в домах – все ее содержимое навалилось на меня тяжеленной ношей, и кое-как все это затолкав обратно вовнутрь, я легонько дернул следующую дверь, из которой уже ничего не посыпалось, а, как оказалось, это была обычная комната, и, судя по всем ее принадлежностям, то была спальня Остина. Очень странно, что ее еще никто не оккупировал, но это мне на руку. По пути в ванную я рассматривал постеры на стене, не узнав в них ни одной групп, потому что ничего из современного творчества меня не интересует. На полке над письменным столом я заметил фотографию в рамке, на которой был изображен хозяин дома в приводящем в ужас костюме на Хэллоуин. Забавно. Хмыкнув, я открыл дверь в ванную и сразу же прошел к раковине. Может, мне показалось, но дверь снаружи хлопнула, правда, следом все снова стихло, поэтому, пожав плечами, я повернулся обратно к зеркалу над умывальником и нагнулся, чтобы ополоснуть лицо. Холодная вода остудила мое раскрасневшееся и горящее лицо, и я облегченно вздохнул, повторив процедуру еще пару раз, сделав то же самое и с шеей, где свитер не прикрывал кожу.

Нашел бумажные полотенца, вытер лицо и выбросил в мусорное ведро, но не успел открыть дверь в комнату, как тут же оказался припечатанным к стене рядом с ванной комнатой, дверь в которую я так и не успел закрыть. Ошарашенно распахнув глаза, я уже хотел возмутиться и сопротивляться, а еще выругаться, но язык прилип к нёбу, а губы в удивлении сами приоткрылись, но так и не готовые проронить ни звука.

- Ты это специально, да? Всё назло мне? Специально? – Лиам сыпал на меня совершенно непонятные мне вопросы, обжигая лицо запахом спиртного и держа меня за плечи, сильно вдавливая в стену. Мне было очень некомфортно под таким враждебным взглядом, и я попытался поежиться, чтобы показать, что я хочу вырваться, но его хватка только усилилась, а пальцы резво впились в кожу на плечах через ткань свитера. Я зашипел от не очень приятных ощущений и снова попытался отстраниться, и хотел как-то увильнуть и проскочить, но кто я такой против горы мышц и злого парня, который в такие моменты еще сильнее. Я понял, что вырываться бесполезно, поэтому расслабился и сухо уставился на него, мол «и что тебе надобно?». Я совсем не ожидал, что он приблизит свое лицо к моему, что чуть отклонится вбок и припадет к моему уху, опаляя его очень горячим дыханием и обволакивая меня своим неповторимым мужским запахом. Я совсем этого не ожидал, поэтому неосознанно задержал дыхание и сжался, прикрыв глаза и чувствуя на себе вес его тела.

- Тебе не стоит ходить одному. Ты очень лакомая добыча, сладкий, - прошептал он мне в ухо, и я даже почувствовал, как он ухмыляется. Напыщенный петух. Я уже решил, что всю неделю буду делать вид, что его не существует, я хочу отдыха от него, а иначе я ненамеренно вызову раковую опухоль в мозгу из-за терзания себя мыслями о нем и о том, почему же он такой, какой он есть. Или каким хочет казаться. Но в любом случае, использовать себя я ему больше не позволю. Поэтому несильно толкая его в грудь одной рукой, я чуть отстраняю его от себя и смотрю в блестящие от алкоголя глаза.

- Как мне ходить и на чей улов попадаться, я сам буду решать. А теперь дай мне пройти, - холодно все это проговорив, а сам тем временем проклиная себя, я сильнее нажал на его твердую, о Боже, грудь, но эта стена и не собиралась никуда двигаться. Как бы я не любил его, как бы не хотел, чтобы он всегда был так близко и трогал меня, моя проснувшаяся недавно гордость не позволит мне переступить черту дозволенного. Я понятия не имею, что между нами происходит, почему он внезапно целует меня на улице, почему дрочит в душе, почему сейчас злится на меня, пригвоздив к стене, но я должен это выяснить, но для этого нам нужно разговаривать, а не пререкаться или ругаться на всю аудиторию, как последние несколько раз. Я пьян, он пьян, и ничего хорошего я сейчас не предвижу, если он не выпустит меня из своей хватки. Мои покалывающие кончики пальцев подсказывают мне, что он задумал что-то нехорошее.

Он нахмурился еще сильнее после моих слов и с каким-то животным рыком развернул меня лицом к стене, а сам навалился на меня вплотную и припал к шее, пока только зарывшись в нее носом и щекоча кожу дыханием. Он так плотно прижал меня к твердой поверхности, что было больно с заведенными за спину руками.

- Лиам, я не шучу, - я начал дергаться под ним, но все эти жалкие попытки высвободиться проваливались с треском, - дай мне выйти, меня друзья ждут.

- Ты никуда отсюда не выйдешь, - прохрипел он мне в шею, что прозвучало не очень-то обыденно, а скорее как-то возбужденно и томно, но одновременно сквозь стиснутые зубы, означающие, что он зол, но на что, блять? Черт. Через мгновение он толкнулся бедрами вперед, и я четко ощутил задницей его эрекцию. Черт, черт, черт. Нет, нет, нет. Я начал еще активнее ерзать и толкать его спиной, даже умудрился ударить его локтем в живот, но это все были пустые действия, ровным счетом ничего не дающие против такого сильного парня, как он. Видит Бог, если он есть, что всеми фибрами души хотел бы близости с любимым, хотел бы принимать его ласки и поцелуи, хотел бы полностью раствориться в нем и наслаждаться такой долгожданной близостью. Но не так, не когда мы оба поддатые, не тогда, когда он ведет себя, как козел, когда такой обозленный кидается на меня, когда я не хочу этого, когда сопротивляюсь, а он не слушает моих просьб оставить меня в покое. Не тогда, когда я люблю, а меня считают куском мяса. Не сегодня.

- Ты совершаешь ошибку, Лиам. Ты пожалеешь об этом. В последний раз прошу, отпусти, - практически прохныкал я, но что я услышал в ответ? Смешок, мать вашу. Он смеется надо мной. Он не слушает меня. Он каждый день отталкивает меня, а вечерами делает со мной то, что ему захочется. Внутри что-то словно треснуло, так противно и со скрежетом, что даже в ушах мерзко засвистело. Кажется, это мое сердце. Следом он в один большой шаг преодолел расстояние от стены до кровати и бросил меня на нее. Это тот самый конец. Или начало конца, которое приведет меня к затворничеству - я же себя знаю.

- А то что? – все еще насмехаясь, он навис надо мной и сел на мои бедра, елозя своим стояком по моему члену. Да я даже не возбужден, чтоб его. Как же он меня сейчас бесит! Делает то, что и когда заблагорассудится.

- Это ошибка. Ты пьян. Я не хочу, Лиам. Пожалуйста, отпусти, - проговорил я, глотая подступивший ком обиды, - для тебя это ничего не будет значить, - а это я уже прошептал, скорее для себя, потому что он даже не старался вслушиваться, привстав на кровати и снимая с себя одежду. Он крепко держал мое тело своими расставленными по обе стороны от меня коленями и очень быстро скидывал с себя одежду, которую я провожал взглядом на пол. Он восхитительно выглядит, как с обложки, как чертова модель, сошедшая со страниц глянцевых журналов, но мне этого мало, я тоже знаю себе цену. Я начал брыкаться ногами и хотел коленом зарядить ему между ног, но он это предвидел, предупредив мой удар рукой.

- Не стоит, - как, блять, он все еще контролирует свое тело, если он еле ворочает языком? Я отчаянно простонал и вцепился в покрывало, пытаясь выползти из-под него, продвигаясь вверх, но его руки были очень быстрыми и ловкими, и кажется, его заводили мои протесты. А, может, он думал, что я специально это делаю? Боже, да нет же!
- У тебя вышло, ты довел меня до такого. Доволен? – прорычал он и легко перевернул меня на живот. Я даже ответить ничего не успел, ахнув от неожиданности, когда он приподнял мои бедра и начал стягивать с меня джинсы, которые из-за своей тесноты трудно снимались и грубо проезжались по моему члену, который да, черт возьми, начал реагировать на все это.
- Потрясающий, - исследуя глазами открывающиеся участки кожи, он следом гладил ее и сильно сжимал пальцами, отчего там, наверняка, останутся следы, но ему было плевать, как и на меня в принципе. Расправившись с джинсами, он помог мне выбраться из свитера, все так же сидя на моих бедрах. Черт, я совсем бесхребетная тварь, раз мне все это нравится сейчас, раз я уже перестал сопротивляться, раз плюнул на свою гордость и зажмурился, уже ожидая боли и его грубых движений. Поняв, что его все равно не переубедить, я расслабил напрягшееся тело и уткнулся лицом в кровать, желая, чтобы он уже поскорее покончил с этим. И да, от моего чувства достоинства не осталось и следа, когда он просунул руку между мной и кроватью и залез ею в трусы, сжав затвердевший орган и звучно выдохнув мне в спину.

- Правильное решение, сладкий, - он ухмыльнулся и стащил с меня боксеры, открывая себе вид на оголенные ягодицы, которые он следом сжал и громко простонал, упав на меня и вдавив в эту чертову кровать.
- Ты сводишь меня с ума, мне почти больно сдерживать себя, - впрочем, он и не стал сдерживаться, еще что-то прорычав и без предупреждения войдя в меня смоченным пальцем. Черт, этот ублюдок даже не пытался действовать осторожно, вырвав из меня болезненный крик, после чего добавил еще один, поводив ими в разные стороны, и, посчитав, что этого вполне хватает, заменил их своим, мать вашу, огромным членом.
- Ты сам хотел этого, - сдавленно произнес он, и медленно начал заполнять меня. Я не ожидал такой боли, поэтому прикрикнул и сжал руки в кулаки.

- Ты понятия не имеешь о моих желаниях, ублюдок, - сквозь уже прорывающиеся слезы ответил я ему и снова застонал от разрывающей все внутренности боли, когда он проник до самого конца и резко вышел. Через мгновение я снова оказался заполненным, и снова дискомфорт окутал стенки ануса, посылая во все нервные окончания уколы боли. Подняв руку к своему лицу, я прикусил кожу на запястье, чтобы не показывать ему, как я окончательно в нем разочаровался – пусть думает, что мне все равно, пусть считает себя королем ситуации, ничего, я выдержу, я смогу.

Уже глотая слезы от обиды, а не от физической боли, я предательски неосознанно издал первый стон наслаждения, когда его головка прошлась по бугорку простаты. Затем снова, и я вновь не сдержался, выгнув спину и уткнувшись лбом в кровать. Не было сил даже открыть глаза от накатившего удовольствия. Стало как-то противно от самого себя, я, словно, шлюха, которая тащится от секса и которой совершенно все равно, что ей этого совсем не хочется. Но следом я подумал, что, если бы это был кто-то другой, а не Лиам, я бы уже давно умер, и секс не принес бы никакого удовольствия. Но от подобных мыслей легче не стало, потому что его грубые и резкие толчки все повторялись, мои стоны не прекращались, и он совершенно бездумно сдавливал мои бедра в своих руках, больно давил на спину, чтобы я сильнее прогнулся вперед.

Я проклинал себя в этот момент, я ненавидел себя, я хотел сию же минуту оказаться на крыше высотки и полететь камнем вниз, лишь бы избавиться от этого позора, унижения, чувства использованности. Пару недель назад, когда он еще не поцеловал меня, когда не вернул мне этот чертов шарф, проявив заботу, я бы даже слова не сказал, позволив делать с собой все, что захочет. Но своими действиями он словно зажег какой-то огонек надежды, заставил почувствовать, что он, возможно, заинтересован мною, особенно посылая все эти лучи ревности, как показалось Найлу. И я не слепой, ведь есть что-то в его взгляде по отношению ко мне, но почему сейчас он ведет себя так, я не знаю и знать не хочу. Если бы я ему действительно нравился, он ведь не поступил бы так, как поступил, верно? Или я чего-то не знаю о любви? Что я упустил, читая о ней, как о проявлении заботы, нежности, преданности, уважения, в конце концов? Я готов смириться с тем, что я ему не нравлюсь, если бы он не действовал, как животное, следуя лишь своим инстинктам немедленного удовлетворения.

Он помог мне дойти до конца, прикоснувшись к моему члену, а после и сам кончил прямо внутрь, блаженно застонав и укусив меня за плечо. Он упал мне на спину, так и не выйдя, а я в ту же секунду хотел бежать, что есть сил, насколько их хватало на быстрый бег. Когда он скатился с меня, я, не медля, воспользовался этой возможностью и вскочил с кровати, наспех разыскав по комнате свою одежду и надев ее, в то время как Лиам наблюдал за моими сборами, даже не собираясь вставать. У выхода я притормозил и развернулся к нему, немного подумав.

- Спасибо тебе, - вдруг выдал я, и он, приподнявшись на локте, удивленно приподнял бровь, но потом улыбнулся, думая, что я благодарю его за секс.
- За то, что теперь я с легкостью смогу возненавидеть тебя. Ты облегчил мне жизнь, серьезно, - голосом, полным горечи, прохрипел я и вылетел из комнаты, громко хлопнув дверью. Алкоголя уже как и не бывало в моей крови, я моментально протрезвел и, игнорируя поток горючих слез, кое-как протиснулся на улицу, желая поскорее оказаться подальше от этого дома. Я никогда не плачу, никто и никогда не видел моих слез, я слишком себя ценил и был всегда на своей волне, чтобы позволить кому-то меня обидеть. Мой колкий язык просто не позволял этого сделать, отгораживаясь от всех тех, кто желал мне зла. Но сейчас вышло так, что я уже не я, и слезы не спрашивают у меня разрешения вырваться наружу и облегчить сердце, которое вмиг стало свинцовым и тянуло вниз, заставляя колени подкашиваться. Я дурак, идиот, просто конченный придурок, раз подумал, что могу просто так взять и влюбиться в кого-то, невинно забавляясь при этом и провоцируя его на выход негативных эмоций. Полный дурак. Он решил, что раз я такой влюбленный дурачок, то можно делать со мной все, что угодно. Неужели я так неправильно все подавал ему? Неужели он все неправильно понимал? И неужели я подумал, что все наладится после того поцелуя? Дурак – я, он, мы. Возможно, я сам виноват во всем, но так безжалостно обходиться с чужим телом, я уже не говорю о сердце, ему никто не позволял. Я больше не хочу любить его, но я люблю. Но я не хочу! Это противно, больно, мерзко. Это ни капли не окрыляет. Безответная любовь безжалостна и не оставляет своим жертвам никакого шанса на взаимность. В итоге твои чувства расценивают, как свободный доступ к телу. Настало время узнать, что такое сила воли, и каково это - подавлять свои чувства в присутствии того, кого по непонятной причине любишь. Любишь, несмотря ни на что, любишь вопреки, зная, что это одностороннее чувство, что ты одинок в своей любви. Да, я все это понимал, значит, я сам во всем и виноват.

Я бежал по городу, потом перешел на быстрый шаг и понял, что совершенно не знаю, где нахожусь. Как назло Найл оставил свой телефон дома, поэтому, как бы мне не хотелось прерывать то, что бы они там ни делали, я набрал Луи и попросил забрать меня. Повертевшись по сторонам, я сумел увидеть на табличке дома название улицы, и через десять минут я уже сидел на заднем сиденье, точнее лежал, поджав колени и тихо сотрясаясь от редких всхлипываний. Да просто потому, что задница элементарно горела, поэтому я и не мог сидеть. Луи понял, что мне не до разговоров, что я все равно не смогу сейчас из себя хоть что-то выдавить и сказать, кто сделал это со мной, хотя и так понятно, поэтому позволил отвезти меня к Гарри, у которого он и был до того, как я позвонил ему. Сосед кудрявого уехал домой, и поэтому Томлинсон, можно сказать, завис там.

Припарковавшись за общежитием, он взял меня за руку и провел через коменданта, которому что-то объяснил, я даже не слушал их, бездумно пялясь в пол и сжимая подол свитера свободной рукой. Надо же, я и не заметил, что выбежал из дома без куртки. Поездка на лифте также осталась для меня незамеченной, и я ежесекундно чувствовал на себе обеспокоенный взгляд Луи. Он так и продолжал крепко сжимать мою руку, а второй рукой потирать внешнюю сторону ладони, разогревая ее, потому что да, я чертовски замерз. Томмо раскрыл передо мной дверь и пропустил вперед, держа меня сзади за плечи и направляя в комнату Гарри. Как только кудрявый увидел меня, то испуганно распахнул свои изумрудные глаза. Я был и правда никакой – круги под глазами, бледный, сами глаза красные, вид потрепанный. Они никогда не видели меня таким. Никто никогда не видел мистера-стервозность таким. Я их понимаю, это больно, когда видишь, когда кто-то такой сильный духом, как я, ломается, а это значит, что кому-то пришлось сильно постараться, чтобы так довести меня.

- Душ, чай, может, ты голоден? – осторожно спросил Луи, массируя мои плечи. Я инстинктивно сжался, вспоминая, как менее часа назад за эти самые плечи меня трогал Лиам. Но не отстранился. Луи, так или иначе, заметил, как я дернулся, и убрал руки.

- Нет, - я покачал головой, - можно мне поспать у вас? – мой голос совсем надорвался, и все произнесенное было не больше, чем шепотом.

- Конечно. Гарри, - Луи кивнул ему, чтобы тот расстелил постель, и кудрявый быстро управился с этим. Я прошагал к кровати, а Луи тем временем хотел помочь мне раздеться, но я не хотел этого. Я просто хотел упасть в кровать и спокойно закрыть глаза.

- Нет, не нужно, - запротестовал я, - и, - я запнулся, посчитав свою же просьбу глупой, но мне это было нужно, - поспите со мной? Пожалуйста?
Луи удивленно посмотрел на меня, но увидев практически щенячий взгляд с наигранной легкой улыбкой, кивнул, без слов поняв, что мне просто это нужно.

Они легли по обе стороны от меня, также в одежде, и Гарри укрыл нас по плечи одеялом. Мгновенно закрыв глаза, я уткнулся, кажется, Гарри в шею носом, а Луи обнял меня со спины, пальцами перебирая мои растрепанные волосы. Как же я им благодарен за то, что не налетели на меня с расспросами, что оставили эту проблему открытой до утра, что просто находятся рядом, окутав меня своим теплом и пониманием. Я не хочу больше любить, и Лиам тут совершенно не причем, во всем виноват лишь я один – я сам его провоцировал, сам «дразнил», хоть и не был уверен, что он поведется на это все, сам позволил себе нырнуть во все это с головой. Просто нужно разлюбить, наверное, это так же просто, как и полюбить? Ведь так? К Рождеству я с этим разберусь, потому что пообещал Найлу отправиться с ним на лыжный курорт в горах. Ну вот, думаю уже о лыжах, так-то лучше. Мысленно усмехнувшись самому себе, я позволил сну утащить меня глубоко в подсознание.

***