Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Специфические черты политической организации древневосточных обществ.






Понятие «Древний Восток» традиционно используется в науке для обозначения совокупности стран юге западной, южной и восточной Азии, а также северной и северо-восточной Африки.

Страны Древнего Востока внесли большой вклад в развитие мировой цивилизации. Они заложили первоначальные основы многих духовных и материальных ценностей, которые впоследствии были восприняты и творчески развиты, став достоянием всею человечества.

Важнейшим аспектом изучения их истории является проблема взаимодействия природы и общества в условиях относительно низкого уровня развития производительных сил и соответственно высокой степени зависимости человека от окружающей среды. Не менее значима проблема причинно-следственных связей, обусловивших возникновение государства и права. Поэтому особое внимание уделяется ряду областей Древнего Востока и прежде всего долинам Нила, Евфрата. Инда, Ганга, Янцзы, Хуанхе, оказавшимися особенно благоприятными для обитания человека. Здесь раньше, чем в других регионах, получило развитие оседлое, основанное на ирригационной системе земледелие с относительно устойчивыми урожаями. Появление во многом в связи с этим прибавочного продукта и присвоение значительной его части родоплеменной знатью стимулировало наиболее раннее в истории разложение первобытно-обшинного строя, зарождение классового общества и государства.

При этом выявились важные тенденции общественного и государственно-правового развития значительной части основных стран Древнего Востока. Это прежде всего длительное сохранение сельской общины, основанной на натуральном хозяйстве и потому замкнутой в себе экономически и в значительной мере политически. Совместным трудом крестьян-общинников в основном поддерживались и развивались оросительные системы.

Консервация общинных структур в свою очередь в немалой степени сдерживала (замедляла) развитие частной собственности на землю. При таких условиях долго преобладали полу патриархальные, но от этого не менее тяжелые формы эксплуатации, главным образом посредством внеэкономического принуждения, в интересах монарха, знати н жречества. Удельный вес труда рабов был относительно невелик, хотя и постоянно возрастал. Увеличивались и другие формы эксплуатации свободных (ростовщичество, наем работников и т.д.), а также эксплуатация покоренных племен.

Все это в конечном итоге оказывало влияние на государство. Являясь инструментом классового господства, оно в ряде основных стран (но не везде) утвердилось в форме так называемой восточной деспотии. Вся полнота власти, не ограниченной законом, принадлежала монарху, обожествляемому и правящему посредством войска и чиновничества. Идеологической основой деспотизма стала религия, обожествлявшая личность и власть главы государства,

Имела место определенная закономерность в становлении деспотической формы правления. Первоначальные государственные структуры обычно возникали на основе и в территориальных границах отдель­ных племен или племенных союзов, сохраняя многие пережитки первобытно-общинного строя. Эти небольшие по территории, так называемые «номовые» государства возглавлялись правителями, нередко потомками племенных вождей, власть которых ограничивали совет знати и народное собрание. Такие властные структуры, первоначально не всегда даже монархические, постепенно составлялись, путем союзов и особенно завоеваний, в большие относительно централизованные государства. Их образование в немалой степени обусловливалось необхо­димостью поддержания в должном порядке единой для большей части речной долины ирригационной системы. По мере усложнения классовых и общенациональных задач государства, и особенно сохранения политической самоизоляции сельских общин, монархия в ряде стран, не встречая серьезного противодействия я народе, постепенно приобретала форму деспотии.

Исторически было обусловлено и право стран Древнего Востока. Отражая тенденцию, присущую праву всех народов, находившихся на первоначальной ступени развития юридической мысли, оно долго оставалось обычным и лишь постепенно становилось писаным. Право состояло в основном из записей наиболее часто повторяющихся случаев из судебной практики, т.е. было каузальным.

 

Характерные черты Восточного деспотизма

2.1. Религиозное содержание власти

Наиболее отличительной особенностью древневосточной монархии был рели­гиозно-священный характер власти правителя. Монарх считался как бы живым воплощением богов на земле, носителем их воли и единственным законным представите­лем. Соответственно он получал право на полномочия, которые ре­лигиозными представителями приписывались богам. Во взаимосвязи власти монарха с символами религиозных культов было еще много от пережитков родоплеменного уклада: почитание мифического ос­нователя племени, символический тотемизм. Но в период ранних государств это мифологическое воспреемство обеспечивало условно национальное единство страны. Ранее всего это выражалось в спе­циальной титулатуре правителей, должной подчеркнуть всеобъем­лющий, общенародный характер их власти: египетские фараоны звались «царями Верхнего и Нижнего Египта», вавилонско-аккад-ские правители — «царями множеств», «царями Ура, Шумера, Ка-Ури» и т. д., китайские императоры простирали свое условно-поли­тическое господство до пределов «Поднебесной».[4]

Божественное происхождение власти должно было показать и выразить неограниченный ее характер на земле, в том числе и по­тому, что ограничивать божественную по своему содержанию власть неразумно и не в интересах людей: она мудра, направлена ко всеоб­щему добру. «Он тоже бог, не знающий себе равного, и не было по­добного ему прежде, — говорилось о фараоне в эпоху Среднего цар­ства. — Владеет он мудростью, замыслы его прекрасны и повеления отменны; по приказу его входят и выходят». Повелитель «дан лю­дям от бога», он обрел «царскую власть в яйце» (т. е. в первоначаль­ном зародыше), «зачат от семени божьего»... Соответственно, древ­невосточный правитель становился первым и наиболее законным представителем народа и пред богами. Он считался либо персональ­но верховным жрецом, либо главой жреческой иерархии, он мог проводить любые культовые церемонии (кроме связанных с силами зла, смерти и т. п. — что также весьма показательно). Священный характер власти правителя был настолько безусловным, что за ним признавалось право вводить почитание новых богов, отменять по­клонение прежним.

Правитель мог ввести и собственный культ, объявить себя собст­венно богом страны (как, например, лугаль Нарам-Суэн в Аккаде или китайские ваны). Это создавало представление о неприкосно­венности, священности самой особы правителя и даже его изображе­ний. Покушения на власть приравнивались к святотатству и кара­лись отныне самыми тяжкими из известных наказаний: смертью, изгнанием. Однако это накладывало на правителя и особые обяза­тельства в отношении образа жизни: он практически не мог появ­ляться перед лицами простых смертных (либо появлялся в каком-то особом, отстраненном виде — в символических одеяниях), жил в особом мире дворца по строгим канонам. Царю Древнего Востока невозможно было игнорировать и всевозможные предсказания и пророчества — вплоть до того, что он должен быть насильственно умерщвлен, если срок его «земного пребывания» истекал. (Поэтому столь важную роль при дворе восточного владыки играли астролог, маг, предсказатель-халдей.)

Религиозно-священный характер власти главным образом опре­делял преемство власти правителя. Строгого порядка престолонас­ледия, тем более жесткого соблюдения принципа передачи престола от отца к сыну, древневосточная монархия не знала. Более важным, чем следование семейной традиции старшинства, здесь считалась условная пригодность к выполнению воли богов, некая предначер-танность, особая отмеченность судьбой. Нередко трон переходил по принципу родового старшинства братьям и племянникам, наследо­вать могли и женщины. Наследие престола от отца к сыну считалось исключением и, для того чтобы быть признанным, нуждалось в ос­новательной мотивации. Эту мотивацию создавали, как правило, мифологизированные качества наследника: родство с богами, особая избранность. Вместе с тем не считалось недопустимым, чтобы пре­стол получил кто-либо из совершенно посторонних прежнему пра­вителю. В таких случаях происходила процедура священного узако­нения через символический брак с богиней, посредством священного по своему смыслу (хотя не исключался и реальный брачный союз) бракосочетания с кем-либо из женской линии прежде царствующего дома.

2.2. Особенности власти древневосточного правите­ля

Государственно-правовое положение и содержание власти древневосточного правителя никак не были связаны с отождествлением монарха с го­сударством вообще: правитель занимал свое место среди других тра­диционных институтов, которые считались столь же обязательными частями власти (например, жреческое правление или жреческий суд). Неограниченность правителя означала только отсутствие ря­дом с ним определенных политических учреждений, которые бы как-то регламентировали его власть. В отношении же принадлежа­щих правителю полномочий древневосточная монархия не была неограниченной по содержанию власти.

Законодательная власть древневосточного правителя была далеко не всеобъемлющей. В политическом ук­ладе древнего общества законы вообще занимали особое место: наи­более общие правила жизни вели свое происхождение от легендар­ных времен, приписывались богам, и цари не наделялись правом творить законы. Более того, требования традиции были определяющими и для правителей. «Цари, — описывал деятельность фараонов древнегреческий писатель Диодор, — не вольны были поступать по своему усмотрению; все было предписано законами, и не только го­сударственная, но и частная обыденная жизнь. Им прислуживали не купленные люди и не рабы, а сыновья верховных жрецов, заботливо воспитанные, в возрасте старше 20 лет... часы дня и ночи, когда ца­рю надлежало выполнить какую-либо из своих обязанностей, пред­писывались законом и не могли нарушаться даже по собственному желанию царя...»[5]

Монарх мог устанавливать новые правила жизни подданных по­ средством собственных распоряжений — указов, декретов и т. п. Однако эти правила, во-первых, не должны были противоречить традиции (другой вопрос, кто и как решал, проводят эти указы «во­лю богов» или нарушают ее), во-вторых, они не могли посягать на самые принципиальные основы правопорядка. Так, в Древней Ин­дии, где право правителя на издание декретов было наиболее безус­ловным, предписывалось, чтобы эти акты не касались кастового строя и правил человеческого бытия, диктуемых верой. В Древнем Вавилоне, даже в периоды наиболее сильной и централизованной царской власти, новоиздаваемые законы не касались того, что было отрегулировано традицией или более давней практикой правоприме­нения. Первые писаные законы, касавшиеся регулирования судо­производства, появлялись как раз в стремлении охранить традицию, древние порядки, остановить развитие в жизни нежелательных со­циальных явлений.

Наиболее полной была власть древневосточного правителя в делах управления. Монарх обладал закон­ченными правами по организации публичных работ, ирригации, строительству, в том числе военных укреплений (хотя строительст­во крепостей, стен и т.п. всегда рассматривалось как специфические функции и право монарха, которое как бы требовало особого оправ­дания). Он определял долю продукта, подлежащую отчуждению для создания государственных и личных царских запасов, а также раз­меры повинностей, какие надлежало выполнять. Как высший воена­чальник, монарх устанавливал основы военной организации в стра­не, порядки воинской службы, назначал военных начальников. Он мог устанавливать разного рода пожалования и иммунитета (приви­легии) в пользу отдельных сановников, областных правителей, горо­дов, мог жаловать земли из царских фондов, определять выдачи из царских запасов. Полномочия правителя включали и распоряжение жизнями, имуществом и рабочей силой всех подданных без исклю­чения: «Вот какие будут права царя, который будет царствовать над вами: сыновей ваших он возьмет, и приставит к колесницам своим, и сделает всадниками своими, и будут они бегать пред колесницами его; И поставит их у себя тысяченачальниками и пятидесятниками, и чтобы они возделывали поля его, и жали хлеб его, и делали ему воинское оружие и колесничный прибор его; И дочерей ваших возь­мет, чтоб они составляли масти, варили кушанье и пекли хлебы; И поля ваши и виноградные и масличные сады ваши лучшие возьмет и отдаст слугам своим; И от посевов ваших и из виноградных садов ваших возьмет десятую часть и отдаст евнухам своим и слугам сво­им; И рабов ваших, и рабынь ваших, и юношей ваших лучших, и ослов ваших возьмет и употребит на свои дела; От мелкого скота вашего возьмет десятую часть, и сами вы будете ему рабами...».

Беспрекословные хозяйственно-распорядительные полномочия монарха были одной из наиболее характерных черт всей древнево­сточной монархии. Они были взаимосвязаны с той огромной ролью, какую вообще играло государственное хозяйство и его организация в жизни древневосточного общества, и с тем вторичным, подчинен­ным значением, какую имела частная собственность. Вместе с тем монарх, будучи собственником труда населения, произведенных продуктов, никогда не рассматривался как вообще верховный собст­венник территории, земель и т. п. (даже если имелось соответствую­щее представление о возможности такого единоличного обладания, а не об управлении по воле богов). Даже в Вавилоне, где значение го­сударственно-распределительной системы было одним из наиболее сильных, цари скупали земли у частных владельцев на общих осно­ваниях.

Управленческие полномочия древневосточного монарха не были законченными и в другом отношении. Практически во всех извест­ных государствах рядом с монархом стоял главный управитель — подлинный глава государственной администрации. Формально он подчинялся власти верховного управления правителя, но самостоя­тельность его была столь велика, полномочия — столь реальны, а связь с разного рода догосударственными институтами '(советами знати, старейшин и т. п.) столь непосредственной, что его вполне можно назвать соуправителем государства. Не случайно в большин­стве эта должность вручалась или старшему родственнику правите­ля, или представителю жреческой верхушки, или наиболее видным из служилой знати. По-видимому, невозможно было для монарха произвольно сменить этого главного администратора. Нередки были случаи (особенно в Древнем Египте), когда бывший первый админи­стратор принимал на себя власть и наследие престола. Только в ор­ганизации армии монарх был действительно верховным и непосред­ственным, единственным начальником; армия и была опорой для его властной деятельности. Но лишь тогда это создавало основу для общегосударственного доминирования, когда само положение госу­дарства (как в Ассирийской державе) было в значительной степени порождением военной деятельности и военной политики.

Государственная власть древневосточного правите­ля не заключала в себе судебных прав — это бы­ло одной из важнейших особенностей этого типа государственности в целом. Монарх считался носителем высшей справедливости, тво-рителем воли богов — ив качестве такового мог помиловать пре­ступника, воздать «всякому жалобщику справедливость». К помощи монарха как выразителя права прибегали, когда наличное право не давало возможности решить дело — древнеиндийская традиция, на­пример, прямо предписывала это, в этом смысле египтяне называли фараона «правогласным»[6]. Иногда эта роль монарха обретала особый смысл, и появлялась особая царская юстиция: таким был библейский царь Соломон.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.007 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал