Проект переселения якутов на Крайний Север

Мы, в свою очередь, так детски – наивно обманываем самих себя мыслью, что пепелища и «этэхи», где жили и умирали наши прадеды, принадлежат нам и что мы их никому не дадим. Но наши пресловутые «дьыала» и «куолу», наши «суут», «сокуон», «бырысыанньыйа» против переселения ничего не сделают и ничему не помогут… Тая сильно взбудораживавшие наши мелочные интересы «сенсационные дела» вроде спора 3-е хатылинцев с телейцами из-за 80 куруэ, Якутского союза инструкции Скрипицына, солдатчины из якутов, перело- жения податей на скот, – расплывутся, как дым, перед грозным призраком переселения… Теперь-то настает время узнать нам настоящую цену «элуу-алдьархай», «сор-мунг».

Поставить бы истого якута-патриота в Питер среди правящих сфер, разбирающих по косточкам улусные и наслежные земли, сделав по волшебству его понимаю­щим все слышанное! Чтобы он стал чувствовать и что стал говорить?! Теперь ему хотя говорят и долбят, что земли, на которых жили до сих пор якуты, принадлежат казне, – но он не в состоянии ни верить, ни воображать, ни переваривать в мозгу это…

Да, там ходят про нас разные толки, теории и проекты. Напр., один субъект, слывущий знатоком Якут. области, ее аборигенов и языка последних, и кичащийся этим, высказал в качестве авторитета, мысль, сумасбродную для нас, но целесообразную для слушателей его, – мысль, что якутский народ следует переселить на север к морю, а их родину заполнить переселенцами из России. Может быть, Вам проект этого господина покажется странным, но он г.г. нучаларам показался тогда идеальным. Что- же, они правы со своей точки зрения: земля переселенцам необходима; поселить их около моря – они не выдержат климата; а если переселить туда якутов, то последние, как акклиматизировавшиеся, не станут явно вымирать; тогда за чем -же дело стало – гнать якутишек на север, да и все тут!..

Может б., интересуетесь личностью того оратора, который так хорошо знает

всю нашу подноготную и который сказал упомянутое слово в Томске, на съезде уче­ных («Сиб. Вопр.»).

Как на зло, позабыл я его фамилию, но, когда опишу, узнаете живо.

Гостил он у нас долго: приехал молоденьким, вертлявеньким, поджареньким, а уехал стареньким, ехидненьким. Сотрапезничал он с нами десятки лет, похваливая наши «тар», «уэрэ» и «бутугас». Хвалил он и любил и нашу девицу-красавицу (ныне покойницу), с которой он коротал долгие, зимние вечера под музыкой северной вьюги… Будучи молод и полон жизненных потребностей, он увлекался дикаркой и сильно обескураживался, когда она не понимала его мыслей и… желаний, а он – ея. Во – 1- х, поэтому, во 2-х, от нечего делать, он стал записывать лепет своей подруги и учить ее своему языку. Но, так как сам всецело подпал под ее обаятельную власть, то не смог ее научить своему языку, наоборот, - сам научился от нея разговорному и любовному языку якутов, которого сделал своим коньком и на котором сначала поехал в – Питер, а теперь едет вверх – по пути славы и великих почестей…

Вот, сей-то господин попал случайно раз

В среду мужей ученых,

Не испытавших севера ни игр суровых,

Ни моря льдистого проказ.

Чтоб показать умишка глубину,

Чтоб доказать патриотизма вышину,

Сказал герой такое слово,

Слыхать не приходилось мне какого:

«Якут-пигмей привычен к холоду морей,

Ему приятен край, где царствует Борей.

Зачем их нам не гнать в страну,

Какая им по сердцу и нутру!

А прежни пашни их и избы,

То, чем лежать им, гнить без пользы,

Да достаются детям нашим, как надел,

Чтоб уходя народ вздыхать об их не смел…»

И труженик смешон мне кропотливый сей:

Плоды * трудов своих кровавых,

Над чем кряхтел от юности своей,

Продать решил за миг един похвал неправых!

Частенько хоть, тайком порой-ночной

Скорбеть он будет думой и душой,

Но труд его погибнет так безславно

Ничей не радуя и взор;

А Эсперанто, Воляпюк, Липтэй вздохнут злорадно;

Заслужит же он лишь обиженных укор…

Не думайте -же, однако, друзья мои, часто я настроен хорошо, потому и пою, - нет, это – смех сквозь сле­зы, это – «пир во время чумы».

Но свет не без добрых людей: говорят, далеко за морями, за долами, во граде царственном есть домови­на, в котором долго, упорно и много думают хорошие люди о хороших вещах. В той домовине нашлись таки люди, желающие нам добра (Сиб. Депутат.); они, гово­рят, доказывали другим хорошим людям, что не следу­ет давать вымереть сибирским «иначе-рожденным-людям», ибо последние, по их мнению, платили ясак и впредь способны платить, во 2-х, они в течение веков сумели акклиматизироваться в суровой Сибири и будут потому очень нужны при эксплуатации природы и недр их богатой родины. Затем, эти хорошие люди, исходя из сказанного своего мнения, советовали не посылать в Си­бирь своих подонков и не отнимать у них тех земель, без которых им «быть живыми» невозможно.

В то время, как говорящие хорошие люди с искренним жаром доказывали, подобно крыловскому повару правильность своего предложения, слушающие хорошие люди собрались в кучу и, подобно крыловской кошке, слушая нотацию евшей пирог, - стали шептаться: «этот оратор – кум тунгуса, тот – сват якута, а вот этот – племянник бурята, потому они так и толкуют; не слушайтесь их, - поговорят и «отстанут».

Так-то, нам кругом не везет…

_____________

Обыкн., на офф. бумагах говорится, что переселенцам будут отводиться лишние, свободные земли. Шиш! -это враки! Я знаю нашу область, потому- что ездил по ней и так, и этак: она – сплошная скала, разборожденная горными реками и потоками, вплоть до Иркутской границы и морей; лишь реки – Лена, Вилюй и Амга тянутся узкой лентой с плодородной почвой, захватывают незначительные части их протяжении. Пространство, занятое Якутским округом, едущему в отдаленных ущельях Яблонового хребта, воображается каким-то маленьким пятном, или островом на океане гордых и угрюмых скал.

Селиться переселенцам некуда, кроме незначитель­ных ленских островов, Нотары, Алдана, Оймякона и т. п., где может уместиться каких-нибудь 20-30 тысяч чело­век. Потому казна поневоле отберет у нас уже занятые земли под благовидным предлогом назначения земельной нормы в 15 десятин. Все земли (покосы, пашни, выгоны, усадьбы, леса и водные пространства) будут делиться между русскими и якутами по одинаковой пропорции и так, чтобы всего на душу досталось по 15 десятин.

Следов. у нас отберут и культивированные, насиженные земли, взамен которых укажут Байбалу, Басылаю, что им отведено столько-то лесу с «Халын-Кыра», такая-то часть такого-то озера… Якут заявит начальству, что ему невозможно существовать отведенным количеством земли. Начальство ответит: «земли у нас нет; живите, как живут переселенцы, и больше никаких!»… Но переселенцы нам не чета: они умеют обращаться с землей и извлекать пользу даже из плохой земли, Затем, они получают, как новоселы, от казны всевозможные ссуды и пособия.

Нужно принять во внимание, что начальство давало и будет давать всевозможные подачки переселенцам при наших препирательствах с ними из-за земель, ибо обратное возвращение их в такую даль обойдется прав.-у очень туго, а, следов. и нежелательно, без того на них прав.-о ежегодно тратит до

25 000 000 руб. Будут повто­ряться те же истории, которые имели место при отбирании земель у прочих инородцев, которых гнали прочь целыми деревнями и наслегами… Тогда-то мы запоем свою «лебединую песню!»

Вторая грозная, более ужасная туча, нашего небоск­лона воображается мне в образе индусов, китайцев, японцев и т. п. Человек появился на земном шаре срав­нительно в позднейший период ее существования. Но, несмотря на позднее свое появление, он успел победить всех других видов животного царства, благодаря исклю­чительно своей способности обмениваться мыслями посредством звуков (т. е. речи). Речь же послужила краеугольным камнем для создания письменности и наук, ставших для человека могущественным орудием в борьбе не только с животным миром, но и со стихиями и злыми силами природы.