От редакции. На переломе, в поисках себя

Согласно американскому ученому Л. Фоллерсу, автору книги " Антропология национального государства" ¹, самые серьезные проблемы наций и национальных государств чаще всего связаны не с экономикой, политикой или обороной, а с нематериальными, неосязаемыми символами. Все преуспевающие нации обладают набором стержневых символических элементов, которые служат их гражданам своеобразными " критериями истины". Эти символы поощряют лояльность, конкретизируют чувства собственного достоинства и самоуважения, а также создают этическую основу для общественного участия в национальной обороне, политике, в функционировании социальных и экономических институтов. Всякая нация и всякое национальное государство, следовательно, должны определить для себя (осознанно или неосознанно), с помощью каких символов они хотели бы выразить свои представления о себе как таковых на индивидуальном и коллективном уровне. Иными словами, нации и государства должны ответить для себя на вопросы: " Кто мы? " и " Что конкретно скрывается за этим " мы"? ", то есть определить свою национальную идентичность.

Причем на эти вопросы приходится отвечать постоянно и вне зависимости от " статуса успешности" той или иной нации и того или иного государства. Эти вопросы принципиально важны как для возникающих государств, появившихся, к примеру, на карте мира в конце ХХ столетия, так и для государств, давно " укоренившихся" в мировой геополитической структуре. Для тех и для других выработка и реализация национальной идентичности связаны с громадными сложностями. Эти сложности особенно велики в тех случаях, когда какая-либо нация включает в себя несколько

¹ Fallers L. The Anthropology of the Nation-State. Chicago, 1968.

этнических, религиозных или лингвистических групп. Примерами могут служить, с одной стороны, опыт молодых африканских государств, а с другой -- опыт " мировых империй", наподобие бывшего СССР или нынешних Соединенных Штатов. Эти нации объединяют десятки групп со своими региональными лояльностями, которые подменяют (в случае Африки) общую лояльность или тяготеют к подмене собой (в случае бывшего СССР и США) общей лояльности по отношению к государству.

Перед подобными нациями не стоит вопрос, быть ли им мультикультурными или нет. Множественность культур уже навязана, и гражданам приходится выбирать между различными комбинациями элементов публичного выражения идентичности и решать, какое внимание уделять каждому из них. Сфера выражения идентичности весьма широка. Речь может идти об определении " культурного акцента" в системе образования, при проведении праздников, установке памятников, учреждении эмблем и т.д. Всякий раз, когда государственный лидер выступает с публичным заявлением или выражает поддержку тому или иному событию общественной жизни, он влияет на восприятие обществом своей идентичности. Это очень деликатная сфера, поскольку у групп, чье мнение не было учтено, как правило, возникают и постоянно растут чувства отчужденности и враждебности. Если чувство национальной идентичности оказывается слабее идентичностей региональных, культурных и пр. -- нация распадается, как показывают, в частности, сравнительно недавние события на территории бывшей Югославии.

Проблема самоопределения нации и осознания национальной идентичности восходит -- в европейском и, шире, евро-атлантическом контексте -- к древней Элладе. Именно древнегреческие мыслители сформулировали " языково-культурный" принцип самоидентификации: всякий, кто говорит по-гречески, -- эллин, всякий, кто говорит на ином языке и придерживается иных обычаев, -- варвар. После полутора тысячелетий стихийных поисков " национальной идеи" в XIX веке европейские философы выдвинули теорию национальной принадлежности, которая основывалась на синтезе двух концепций: рационалистическом постулате Ж.-Ж. Руссо о праве народа быть верховным сувереном в политической жизни и представлениях немецких и английских романтиков об иррациональной природе наций (единство по языку, крови, фольклорным традициям). Европейские теоретики национализма -- Г. Гегель, Ф. Гизо, Г. Бокль, А. де Токвиль -- придерживались единой концепции (разумеется, при этом они ожесточенно полемизировали друг с другом о критериях выделения " народа" и о том, какая политическая форма лучше всего отражает идею народного суверенитета -- от либерального правового государства до аристократической системы, -- однако суть кон-

цепции оставалась неизменной). " Национальная идея" XIX века предполагала, что " демократическое государство основано на политическом участии демоса (населения), а национализм обеспечивает то возможное определение состава демоса, при котором он может совпадать, но может и не совпадать с населением государства" ¹. Эта идея, положенная в основу европейских государственных образований, от Венской системы до Германской империи, подразумевала неразрывное единство национальных и государственных институтов.

Иную концепцию национальной идентичности предложил французский социолог Г. Лебон, автор знаменитого исследования " Психология толпы". По Лебону, самоопределение нации не исчерпывается поиском общего языка, фольклора или кровного родства. Развивая лебоновский подход, М. Баррес определяет национализм как относительно связную систему идей и чувств, в рамках которой " человеческий разум скован тем обстоятельством, что мы всегда проходим по следам других, след в след" ². Тем самым, " социология масс", как писал отечественный исследователь А. Фененко, выдвигает на первый план не иррациональные категории национального единства, как это было, например, в философии Фихте, а некие " врожденные представления", то есть бессознательные стереотипы мировосприятия, присущие всем членам данной этнической общности³.

Национальную теорию Лебона невозможно описать в рамках классического национализма XIX века, ставившего своей целью создание национальных государств, основанных на праве титульной нации осуществлять политическую власть. Лебоновские работы провозглашают качественно новую форму " деполитизированного" и даже " биологического" национализма, к которому гораздо корректнее применить не термин " национальная идея" (которая акцентирует политический аспект), а понятие " национальная идентичность", поскольку речь идет о принципах бессознательной связи личности с этнической группой. Говоря о классификации народов, французский исследователь подчеркивает, что ее основой не могут служить ни язык, ни среда, ни " политические группировки". Такой основой может служить только психология, поскольку именно она показывает, " что позади учреждений, искусств, верований, политических переворотов каждого народа находятся известные

¹ Линц X., Степан А. " Государственность", национализм и демократия // Полис, 1997, N 5.

² Barres M. Mes cahiers 1896-1923. Paris, 1994.

³ Фененко А. " Национальная идея" и " национальная идентичность" в произведениях Гюстава Лебона // Межкультурная коммуникация и проблемы национальной идентичности. Сборник научных трудов. Воронеж, 2002.

моральные и интеллектуальные особенности, из которых вытекает его эволюция" ¹.

Если обращаться к отечественному опыту поисков национальной идентичности и формирования концепций национальной идеи, следует признать, что самоопределение русской (в широком смысле) нации всегда происходило не на основе формирования " внутренних нематериальных символов", а на основе противопоставления символам иных наций: православие как противопоставление " латинской вере", соборность как противопоставление западному индивидуализму, пресловутый " третий путь" как противопоставление западному и восточному пути развития и т. д. Иначе говоря, на вопрос: " Кто мы? " русские отвечали (и продолжают отвечать): " Мы -- не они", не формулируя при этом, в чем состоит содержательный аспект отличия. Длящаяся по сей день дискуссия о том, призывали ли русы Рюрика " на царство", равно как и ожесточенные споры славянофилов и западников, и столь популярная ныне евразийская теория -- проистекают, кстати сказать, именно из подобного ответа на упомянутый выше " самоопределяющий" вопрос, то бишь из нежелания признать, что " мы" -- " они", хотя бы отчасти.

Впрочем, в современной России поиски национальной идеи, то есть тех самых " неосязаемых символов", похоже, получают государственную поддержку. Более того, эта поддержка накладывается на нарастающую " пассионарность самоосознания" нации, что позволяет предположить появление у России собственной, " внутренней" национальной идеи уже в ближайшем будущем. Что же касается Америки, национальной идентичности которой посвящена новая книга С. Хантингтона, американская идентичность является наиболее показательным примером " психологической идентичности", о которой писал Г. Лебон. " Плавильный тигель народов", как принято называть США, предусматривает приоритет национальной идентичности (самосознания нации в целом) над прочими лояльностями. И этот приоритет до недавних пор являлся неотъемлемой характеристикой American way of life. Однако сегодня в США набирают силу дезинтеграционные процессы, ставящие под сомнение сам факт дальнейшего существования феномена американской идентичности. Америка, как убедительно доказывает профессор Хантингтон, находится на переломе -- и от того, в какую сторону в конце концов качнется маятник, зависит будущее не только Соединенных Штатов, но и всей мировой системы в целом.

Игорь Феоктистов

¹ Лебон Г. Психология толпы // Психология толпы. Сборник работ. М.; СПб., 2003.