ПРИМЕЧАНИЯ. 1. В 1934 г., в Москве, в издательстве Academia, вышла книжка избранных стихов Брюсова

1. В 1934 г., в Москве, в издательстве " Academia", вышла книжка избранных стихов Брюсова. В приложении даны " Материалы к биографии", составленные его вдо­вой, которая подтверждает, что в основу " Огненного Ангела" был положен действительный " эпизод".

2. С годами эти черты в нем усиливались и под конец приняли несколько карикатурный оттенок. Тут, по-видимому, проявилось его сходство с отцом. Срв. воспоминания проф. Н. И. Стороженко.

3. Покойный критик Ю. И. Айхенвальд, высланный из России в 1922г., писал мне впоследствии: " О Брюсове... И сам я меньше всего склонен его идеализиро­вать. Он сделал мне не мало дурного и, когда сопричислился к сильным мира сего, некрасиво, т. е. экономи­чески мстил мне за отрицательный отзыв о нем в одной из моих давнишних статей. Самая высылка моя -- я это знаю наверное, из источника безукоризненного -- произошла при его содействии". (Письмо от 5 августа 1926.г.).

4. Тождеству действующих лиц и их ситуаций в романах Андрея Белого была мною посвящена статья " Аблеуховы - Летаевы - Коробкины". См. " Современные Записки", 1927, кн. 31-я.

5. О его жизни в Цоссене см. замечательные воспо­минания Марины Цветаевой в " Современных Записках", 1934, кн. 55-я. В той же книге мною опубликованы три письма его.

6. О воспоминаниях Белого см. также мои статьи в газ. " Возрождение" от 28 июня и 5 июля 1934 г. и от 27 мая 1938 г.

7. 31 августа 1926 г. в Известиях ВЦИК было напечатано письмо С. Мицкевича, зам. председателя жи­лищной секций ЦЕКУБУ (т. е. центральной комиссии по улучшению быта ученых). " В практике жилищной секций ЦЕКУБУ, -- писал Мицкевич, -- имеется уже несколько тяжелых случаев, когда волнения, страдания и мытарства, вызванные жилищными осложнениями, приводили к преж­девременной смерти научных работников (доктор Тезяков, известный профессор - литератор Гершензон и др.)".

8. Сам Андрей Белый (" Начало века", стр. 448) передает эту сцену несколько иначе: " Во время чтения ему адреса молчал церемонный старик, став во фраке, закинувши мумиевидную голову, белый, как смерть; вдруг пленительно зуб показав (и отсутствие зуба), он руку потряс сердечно; и -- облобызал меня. За кулисами, сжав ему руку, едва не упал вместе с ним, потому что охнул он белугой: -- " Ой, сделали больно, -- и пальцы тряс, сморщась, -- ну, можно ли эдаким способом пальцы сжимать? " И качая над носом моим своим пальцем, откинувшись, фалдами фрака тряся, он сурово меня распекал".

Должно заметить однако, что лицо, рассказавшее мне об этом эпизоде, находилось среди публики и могло видеть лишь то, что происходило именно на сцене, а не за кулисами.

9. Ее сестра, тоже переводчица и писательница, Алек­сандра Николаевна Чеботаревская, жила в Москве. В день похорон Гершензона (февраль 1925) было решено речей не произносить. Однако, какой-то коммунист, растолкал присутствовавших, подошел к могиле и стал говорить о том, что хотя Гершензон был " не наш", все же пролетариат чтит память этого пере­житка буржуазной культуры.

Александра Николаевна не выдержала и тут же высказала все, что накипело у нее на душе. Когда разошлись с кладбища, она весь день не могла успокоиться. Вечером, после нервного припадка, она пошла на Большой Каменный мост, перекрестилась, осенила крестным знамением Москву на все четыре стороны и бросилась с моста в полынью. Прохожие ее вытащили, но час спустя она скончалась в приемном покое от разрыва сердца. Рассказываю со слов советского писателя, который тогда был в Москве, а затем на время приезжал в Париж. Андрей Белый (" Начало века", стр. 447) пишет, что обе сестры покончили с собой " на почве, психического заболевания".