Защите чести, достоинства и деловой репутации 2 страница

Большую актуальность приобретает вопрос о том, подпадает ли под действие ст. 152 ГК распространение лицом своего мнения о событиях и явлениях окружающей действительности, который все чаще оказывается в поле зрения российских правоведов. Правильное решение этого вопроса, несомненно, имеет весьма большое значение, поскольку он тесно связан с важнейшими конституционными правами и свободами человека и гражданина и пределами их осуществления. В числе этих прав и свобод следует назвать свободу иметь и распространять собственные убеждения и действовать в соответствии с ними, свободу мысли и слова, свободную передачу и распространение информации любым законным способом. Поставленный вопрос тесно связан и со свободой массовой информации (ст. ст. 28, 29 Конституции РФ).

Пункт 1 ст. 152 ГК устанавливает способ защиты чести, достоинства и деловой репутации гражданина в случае, если вред этим неимущественным благам причинен путем распространения не соответствующих действительности порочащих сведений. Анализ этой нормы показывает, что она применима в отношении таких сведений, которые содержат сообщения о фактах. Только сообщение о факте может соответствовать либо полностью или частично не соответствовать действительности, поскольку факт либо наступил в соответствии с сообщением о нем, либо не вполне соответствует этому сообщению, либо не наступал вообще.

Иначе обстоит дело с выражением мнения. Если исходить из предположения о применимости п. 1 ст. 152 ГК в отношении мнения, то под несоответствием действительности в этом случае следовало бы понимать несовпадение выраженного мнения с действительным, т.е. с мыслями субъекта по определенному вопросу. Обычное начало выражения мнения - " я полагаю, что...", " я считаю, что...", " по моему мнению...". По существу, единственный факт, о котором при этом сообщается, это факт наличия у лица выраженного им мнения.

Предположим, выраженное мнение не соответствует действительному. Как могло бы выглядеть его опровержение? Вероятно, так: " В действительности я не считаю, что...". Представляется, что возложение судом на ответчика такой обязанности противоречило бы ч. 3 ст. 29 Конституции РФ, из которой следует, что никто не может быть принужден к выражению своих мнений и убеждений или отказу от них, в том числе и путем опровержения. Более того, этой норме Конституции противоречило бы и применение правила п. 1 ст. 152 ГК о возложении на ответчика бремени доказывания соответствия выраженного мнения действительному, так как это являлось бы скрытой формой принуждения его к выражению своего действительного мнения.

В большинстве случаев сообщенное в цивилизованной форме мнение (например, об ошибочной позиции или взглядах лица) не может умалить честь и достоинство гражданина в глазах здравомыслящих членов общества. Humanum est errare - человеку свойственно ошибаться, как говорили древние римляне. Тем не менее иногда выражение мнения может нанести вред чести, достоинству или деловой репутации лица или затронуть его иные охраняемые законом права и интересы. Это возможно прежде всего в случаях, когда выраженное мнение содержит в себе сообщение о порочащих фактах или позволяет сделать вывод об их наличии. Могут возникнуть и иные ситуации. Поясним сказанное на примерах гипотетического распространения в средствах массовой информации нескольких однотипных сообщений.

Сообщение 1. Гражданин А. систематически уклоняется от уплаты налогов.

Здесь налицо сообщение об объективно существующем факте (систематическом уклонении гражданина А. от уплаты налогов). Порочащий характер этих сведений несомненен, поскольку каждый обязан платить законно установленные налоги и сборы (ст. 57 Конституции РФ). Гражданин А. вправе требовать опровержения этих сведений, возмещения убытков и компенсации морального вреда. Возможно также возбуждение уголовного дела по признакам клеветы, содержащейся в средстве массовой информации (ч. 2 ст. 128.1 УК).

Сообщение 2. Гражданина А. оштрафовала налоговая инспекция за несвоевременное представление налоговой декларации, что вряд ли свидетельствует о его горячем желании поскорее объявить о своих доходах.

Допустим, первая часть этого сообщения соответствует действительности. Вторая часть является умозаключением, содержащим в себе мнение (выраженное в язвительной форме) о возможной причине несвоевременного представления декларации. Вряд ли кто-либо испытывает горячее желание представить налоговую декларацию. Но любому здравомыслящему человеку понятно, что задержка подачи декларации может произойти вследствие ряда причин, как уважительных, так и неуважительных. Вполне возможно, что причина задержки была уважительной, вины гражданина А. в задержке не было, а действия налоговой инспекции по наложению штрафа были незаконными либо этот гражданин просто забыл вовремя представить декларацию.

В этом случае ситуация непростая - ведь содержание сообщения не исключает вывода, что вторая часть является завуалированным утверждением об умышленном уклонении гражданина А. от декларирования своих доходов, т.е. содержит сообщение о порочащем факте. Представляется, что в данном случае имеет место, скорее, оценка поведения, чем сообщение о факте, и гражданин А. не вправе требовать опровержения сведений. Однако выраженное мнение для него небезразлично, поскольку может способствовать формированию у людей, чьим отношением к себе он дорожит, отрицательного мнения о его уважении к закону и моральных качествах, т.е. создается угроза умаления его чести и достоинства. Он вправе требовать в порядке п. 2 ст. 152 ГК опубликования в том же средстве массовой информации своего ответа с разъяснением действительных причин задержки подачи налоговой декларации, а также сведений о результатах обжалования действий налоговых органов.

Сообщение 3. Гражданин А. уплатил всего 10 тыс. руб. подоходного налога - при его-то доходах?! Видимо, налоговые органы, чья работа по-прежнему оставляет желать много лучшего, не вызывают особого страха у недобросовестных налогоплательщиков.

В этом сообщении в завуалированной форме (в виде выражения мнения) содержится сообщение, что гражданин А. недобросовестный налогоплательщик. Если эти сведения не соответствуют действительности, то он вправе требовать их опровержения, возмещения убытков и компенсации морального вреда (п. п. 1, 9 ст. 152 ГК).

Сообщение 4. Гражданин А., индивидуальный предприниматель, получил в этом году 100 млн. руб. чистого дохода. При представлении налоговой декларации он не забыл включить в состав расходов почтовые марки стоимостью 100 руб., подаренные гражданину А. его другом. Ну и сквалыга!

В этом сообщении действия гражданина А. по отнесению почтовых марок к расходам являются законными, поскольку, будучи подарены, они поступили в его собственность и употребление их в процессе осуществления предпринимательской деятельности действительно является расходованием собственного имущества. Этот расход, при соблюдении определенных формальностей, связанных с документальным подтверждением фактов приобретения и расходования этого имущества, уменьшает размер подлежащего налогообложению дохода.

В таком случае суд, не вникая в вопрос об обоснованности мнения, содержащего оценку гражданина А. на основании совершенного им действия, откажет в удовлетворении требования об опровержении сведений, но, несомненно, сочтет оскорбительной форму их выражения и удовлетворит требование о компенсации морального вреда и опубликовании ответа, в котором гражданин вправе сообщить об исходе судебного разбирательства (ст. 151, п. п. 2, 9 ст. 152 ГК).

Таким образом, как выражение мнения, так и сообщение о факте могут умалить честь, достоинство и деловую репутацию либо ущемить другие права или охраняемые законом интересы граждан либо деловую репутацию юридических лиц, однако способы гражданско-правовой защиты нарушенных прав и интересов будут существенно различными в зависимости от способа нарушения. Если распространенные сведения открыто или завуалированно содержат сообщения о порочащих фактах, потерпевший вправе требовать опровержения сведений (п. 1 ст. 152 ГК), возмещения убытков и компенсации морального вреда, причиненных их распространением, если же права или охраняемые законом интересы гражданина ущемлены путем выражения мнения, он вправе требовать опубликования ответа в том же средстве массовой информации в порядке п. п. 2, 3 ст. 152 ГК и показать несостоятельность выраженного мнения или иным способом защитить свои интересы. При оскорбительной форме выражения мнения потерпевший вправе требовать и компенсации морального вреда.

Понятно, что установить действительный характер распространенных сведений может лишь суд в результате исследования всех обстоятельств дела. Во многих случаях отграничение выраженного мнения от сообщения о факте может оказаться весьма затруднительным, а от решения этого вопроса зависит правильное определение предмета и пределов доказывания по делу. Поэтому нельзя поддержать мнение С. Полякова < *> о том, что дела этой категории в определенных случаях не должны подлежать рассмотрению в суде. Это являлось бы нарушением права граждан на судебную защиту хотя бы уже потому, что существенные для дела обстоятельства (имело место выражение мнения или сообщение о факте) устанавливались бы вне рамок гражданского судопроизводства.

--------------------------------

< *> Поляков С. Свобода мнения и защита чести // Российская юстиция. 1997. N 4. С. 48.

Рассмотрим, каким ограничениям подвержена свобода распространения мнений и убеждений. Некоторые ограничения установлены в ч. 2 ст. 29 Конституции РФ, где запрещается распространение убеждений, возбуждающих чувства социальной, расовой, национальной или религиозной ненависти, вражды или превосходства. Означает ли это, что за указанными пределами свобода выражения мнений и убеждений, в том числе и в средствах массовой информации, ничем не ограничена? По нашему мнению, не означает.

Общий принцип ограничения в осуществлении прав и свобод установлен в ч. 3 ст. 17 Конституции РФ: " Осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц". Поэтому абсолютны лишь установленные Конституцией РФ запреты, например, запрет на принуждение гражданина к выражению своих мнений или отказу от них, а дозволения ограничены пределами, установленными в ч. 3 ст. 17, обеспечивающей необходимый баланс между интересами личности и общества. Поэтому, в частности, пределы свободе выражения мнения ставит ч. 1 ст. 21 Конституции РФ: " Достоинство личности охраняется государством. Ничто не может быть основанием для его умаления".

Любое мнение имеет определенную форму и содержание. Содержанием служит умозаключение лица, и его сообщение другим лицам не подвержено никаким ограничениям, кроме установленных в ч. 2 ст. 29 Конституции РФ. Иначе обстоит дело с формой выражения мнения. Во-первых, она не должна унижать честь и достоинство личности. Во-вторых, форма выражения мнения должна исключать возможность заблуждения здравомыслящих третьих лиц по поводу того, что является содержанием сведений - сообщение о факте или выражение мнения. Если эти требования не выполняются, выразитель мнения должен нести связанные с этим возможные отрицательные последствия.

С учетом изложенного суд при рассмотрении соответствующих дел должен определить, чем является содержание сообщения: утверждением о факте или выражением мнения. Если в сообщении это не указано с достаточной ясностью, суд должен оценить, как это сообщение могло бы быть воспринято здравомыслящим членом общества. Признав равновероятной возможность обоих вариантов восприятия сведений, суд должен сделать вывод, что налицо сообщение о факте. Дальнейшее исследование зависит от вывода суда по этому вопросу.

Установив, что имело место сообщение о факте, суд далее должен исследовать вопрос о том, порочит ли этот факт честь, достоинство или деловую репутацию истца (это обстоятельство суд определяет сам) и соответствуют ли распространенные сведения действительности (это обстоятельство должен доказать ответчик).

Если в ходе судебного разбирательства сам истец изменит свой взгляд на характер распространенных сведений и сочтет, что ответчик лишь выразил свое мнение, а не сообщал о существовании порочащего факта, истец, чтобы избежать отказа в иске, может воспользоваться своим правом изменить предмет иска, заменив первоначальное требование требованием опубликовать ответ. В таком случае суд устанавливает, затрагивает ли содержание мнения права и охраняемые законом интересы истца, и в случае положительного ответа на этот вопрос удовлетворяет иск.

При предъявлении истцом в связи с выражением мнения требования о компенсации морального вреда суд устанавливает, была ли форма выражения мнения унижающей честь и достоинство истца. Содержание мнения в этом случае входит в предмет судебного исследования лишь в той мере, в какой это необходимо для решения вопроса о форме его выражения.

Если суд признает сообщение о фактах завуалированным под выражение мнения и обяжет ответчика дать опровержение, оно может быть сделано ответчиком путем сообщения о том, что распространенные сведения не содержали сообщения о соответствующем факте, а представляли собой его собственное умозаключение по поводу тех или иных явлений или событий. Опровержение, сделанное в такой форме, следует считать новым выражением мнения, в результате чего истец приобретает право на опубликование ответа в том же средстве массовой информации.

Вернемся к отграничению выражения мнения, ущемляющего права и законные интересы лица, от сообщения о порочащем его факте, поскольку этот вопрос представляет наибольшую сложность. Какой критерий отграничения можно считать достаточно объективным и пригодным для практического применения?

" Гражданин Н. - лжец" и " по моему мнению, гражданин Н. - лжец" - правомерно ли считать, что употребленный во втором сообщении вводный оборот переводит несомненно порочащие репутацию гражданина Н. сведения в категорию не подлежащего опровержению мнения? Вряд ли. Между тем именно к такой незамысловатой уловке прибегают сегодня многие журналисты. Нетрудно видеть, что два приведенных сообщения, по существу, ничем не отличаются одно от другого. Поскольку, делая сообщение, человек выражает свои мысли, то и первое сообщение нет оснований считать мнением не самого ответчика, а кого-либо другого. Одновременно оно подразумевает факт лживости гражданина Н.

Ни от первого, ни от второго сообщения невозможно защититься способом, предусмотренным в п. 3 ст. 152 ГК. Может ли потерпевший гражданин Н. считать свои интересы защищенными, если в средстве массовой информации будет опубликован его ответ: " Я не лжец" или " Ваше мнение неверно, я не лжец"? Конечно, нет. Но иные ответы на приведенные сообщения вряд ли возможны.

Ситуация изменится при следующей форме сообщения: " Гражданин Н. сказал, что на доход от использования приватизационного чека (ваучера) каждый гражданин сможет приобрести автомобиль, но это оказалось неправдой, я такого дохода не получил и поэтому считаю, что гражданин Н. - лжец". В этом сообщении содержится мнение о гражданине Н., основанное на анализе двух фактов: высказывании гражданина Н. и неполучении ответчиком определенного дохода. Такое выражение мнения допускает возможность защиты гражданином Н. своих интересов путем опубликования ответа. В ответе он может указать, например, что никогда не делал подобных высказываний либо что он говорил не совсем то, что ему приписывается, и поэтому не считает себя лжецом. Отличие последнего сообщения от приведенных выше состоит в том, что оно содержит анализ фактов, повлекший формирование негативного мнения о гражданине Н., и именно наличие такого анализа дает возможность гражданину Н. защитить свои интересы путем опубликования ответа, вступив в полемику с ответчиком и показав неосновательность его доводов и выводов.

Изложенное позволяет предложить следующий подход при отграничении сообщения о факте от выражения мнения для целей применения ст. 152 ГК. Если возражение ответчика против иска об опровержении порочащих сведений сводится к тому, что он лишь выразил собственное мнение, суд должен исследовать, могут ли быть защищены интересы истца от последствий такого выражения мнения путем опубликования ответа. Объективный критерий для оценки этого обстоятельства - возможность полемики с выраженным в сообщении мнением, что, в свою очередь, обусловлено наличием анализа, который привел к формированию мнения. При наличии в сообщении такого анализа следует признавать, что в сообщении выражено мнение, и отказывать в удовлетворении требования об опровержении сведений.

Если же ответчик не счел нужным привести обосновывающие свое мнение доводы, то его суждение следует считать не выражением мнения, а сообщением о факте. В этом случае суд должен обязать ответчика опровергнуть распространенные им сведения именно как сообщение о факте, включив для этого в резолютивную часть решения соответствующую формулировку текста опровержения.

Следует отдельно остановиться на некоторых положениях действующего сегодня Постановления N 3. В п. 1 Постановления N 3 отмечается тождественность понятия " диффамация", используемого в постановлениях Европейского суда по правам человека, понятию распространения не соответствующих действительности порочащих сведений, содержащемуся в статье 152 ГК. Вместе с тем привлекает внимание, что в этом же пункте Постановления N 3 Верховный Суд отмечает, что право граждан на защиту чести, достоинства и деловой репутации является их конституционным правом, а деловая репутация юридических лиц - одним из условий их успешной деятельности.

Из этого тезиса вытекает необходимость различного подхода к защите деловой репутации в зависимости от того, какому виду субъектов гражданского права принадлежит это благо - гражданину или юридическому лицу. Если для гражданина деловая репутация представляет собой неимущественное (нематериальное) благо (п. 1 ст. 150 ГК), то деловая репутация юридического лица к числу неотчуждаемых и непередаваемых иным способом нематериальных благ ни в ст. 150, ни в других нормах ГК не отнесена. Если деловая репутация не относится к числу нематериальных благ, то это благо может быть только имущественным, или материальным (tertium non datur). Поэтому Верховный Суд прав, называя деловую репутацию юридического лица лишь условием его успешной деятельности. В особенности очевидной оказывается квалификация деловой репутации в качестве материального блага для юридического лица, являющегося коммерческой организацией, поскольку основную цель такой организации составляет извлечение прибыли (п. 1 ст. 50 ГК).

В сочетании с высказанной в п. 1 Постановления N 3 правильной позицией относительно квалификации деловой репутации юридического лица абсолютно нелогичным выглядит абз. 1 пункта 15 того же Постановления, где со ссылкой на п. 7 ст. 152 ГК указывается, что правила, регулирующие компенсацию морального вреда в связи с распространением сведений, порочащих деловую репутацию гражданина, применяются и в случаях распространения таких сведений в отношении юридического лица. Следует полагать, что это неверное высказывание сделано под влиянием Определения Конституционного Суда РФ от 4 декабря 2003 г. N 508-О и толкования, содержащегося в п. 5 Постановления Пленума Верховного Суда РФ от 20 декабря 1994 г. N 10 " Некоторые вопросы применения законодательства о компенсации морального вреда" (подробнее об этом см. параграф 7 настоящей главы). Отмеченное противоречие существенно снижает позитивный в целом эффект Постановления N 3.

Важное практическое значение п. 2 Постановления N 3 состоит в приравнивании по правовым последствиям распространения порочащих сведений в сети Интернет к распространению таких сведений в письменной форме. Аналогичное указание есть и в п. 7 Постановления.

С процессуальной точки зрения вносит определенность в вопросы подведомственности споров о защите деловой репутации п. 3 Постановления N 3, где Верховный Суд на основании ст. 33 АПК делает вывод о том, что споры между любыми субъектами гражданских правоотношений, в которых предметом иска является требование о защите деловой репутации в сфере предпринимательской и иной экономической деятельности, подведомственны арбитражным судам, а не судам общей юрисдикции. В то же время если сторонами спора о защите деловой репутации будут юридические лица или индивидуальные предприниматели в сфере, не относящейся к предпринимательской и иной экономической деятельности, то такой спор подведомствен суду общей юрисдикции.

Важное процессуальное значение имеет и п. 5 Постановления, посвященный субъектному составу ответчиков по искам о защите чести, достоинства и деловой репутации: надлежащими ответчиками являются авторы не соответствующих действительности порочащих сведений, а также лица, распространившие эти сведения. Дело в том, что в посвященном аналогичному вопросу п. 6 Постановления N 11 указывалось, в частности, что, если иск содержит требование об опровержении сведений, распространенных в средствах массовой информации, в качестве ответчиков привлекаются автор и редакция соответствующего средства массовой информации. На практике это указание рассматривалось судами как обязательное. Но если все необходимые для предъявления иска с позиций ст. 131 ГПК данные о средстве массовой информации или его учредителе как ответчике истцу известны либо их можно истребовать у органа, осуществляющего регистрацию средств массовой информации, то получение таких сведений об авторе публикации часто оказывалось затруднительным или невозможным, что осложняло судебный процесс.

В п. 5 Постановления N 3, как и в п. 6 Постановления N 11, отмечается, что если оспариваемые сведения были распространены в средствах массовой информации, то надлежащими ответчиками являются автор и редакция соответствующего средства массовой информации. Если эти сведения были распространены в средстве массовой информации с указанием лица, являющегося их источником, то это лицо также является надлежащим ответчиком. Но далее в п. 5 Постановления N 3 со ссылкой на ст. 40 ГПК уточняется, что если истец предъявляет требования к одному из надлежащих ответчиков, которыми совместно были распространены не соответствующие действительности порочащие сведения, суд вправе привлечь к участию в деле соответчика лишь при невозможности рассмотрения дела без его участия. Это уточнение не замедлило положительно сказаться на судебной практике, поскольку суды перестали без достаточных оснований обременять истца и самих себя " раскапыванием" сведений о личности автора.

Особого внимания заслуживает п. 7 Постановления N 3, где даны разъяснения относительно предмета доказывания по делам о защите чести, достоинства и деловой репутации. В соответствии с п. 1 ст. 152 ГК удовлетворение иска об опровержении сведений возможно лишь при наличии следующего состава юридических фактов: распространение ответчиком сведений об истце, порочащий характер этих сведений и несоответствие их действительности.

По сравнению с п. 2 Постановления N 11 круг действий, квалифицируемых в качестве распространения сведений, расширился в п. 7 Постановления N 3 за счет включения в него, как отмечалось выше, распространения сведений в сети Интернет. Впервые в порядке судебного толкования дано определение не соответствующих действительности сведений. Согласно п. 7 Постановления N 3 таковыми являются утверждения о фактах или событиях, которые не имели места в реальности во время, к которому относятся оспариваемые сведения.

В Постановлении N 3 отмечается, что не могут рассматриваться как не соответствующие действительности сведения, содержащиеся в судебных решениях и приговорах, постановлениях органов предварительного следствия и других процессуальных или иных официальных документах, для обжалования и оспаривания которых предусмотрен иной установленный законами судебный порядок. В качестве примера сведений, которые не могут быть опровергнуты в порядке ст. 152 ГК, приводятся сведения, изложенные в приказе об увольнении, поскольку такой приказ может быть оспорен только в порядке, предусмотренном Трудовым кодексом РФ.

Порочащими в п. 7 Постановления N 3 предлагается считать, в частности, сведения, содержащие утверждения о нарушении гражданином или юридическим лицом действующего законодательства, совершении нечестного поступка, неправильном, неэтичном поведении в личной, общественной или политической жизни, недобросовестности при осуществлении производственно-хозяйственной и предпринимательской деятельности, нарушении деловой этики или обычаев делового оборота, которые умаляют честь и достоинство гражданина или деловую репутацию гражданина либо юридического лица. Сходное определение порочащих сведений содержалось и в п. 2 Постановления N 11, однако в нем отсутствовали слова " в частности", указывающие на неисчерпывающий характер перечня сведений, которые следует считать порочащими.

Однако суды часто отказывают в признании порочащими сведений, если их нельзя квалифицировать как утверждения о нарушении требований закона, обычаев делового оборота или морально-этических норм. При этом не учитывается, что в п. 7 Постановления N 3 указывается, что порочащими такие сведения являются лишь " в частности", то есть приведенный в этом пункте Постановления N 3 перечень порочащих сведений не является исчерпывающим и не ограничивается лишь утверждениями о нарушении лицом норм закона или морали. Как следует из п. 1 ст. 152 ГК и п. 7 Постановления, порочащими следует считать любые сведения, которые умаляют честь, достоинство и деловую репутацию гражданина, хотя бы они и не содержали в себе утверждений о нарушении гражданином норм закона и морали и не создавали о нем в связи с этим отрицательного мнения, а лишь понижали его существующий положительный уровень.

Каждый вправе поддерживать свои честь, достоинство и деловую репутацию на определенном уровне, и если в результате распространения не соответствующих действительности сведений эти блага умаляются, то такие сведения следует считать порочащими (например, распространено сообщение, в котором утверждается, что гражданин А. иногда употребляет определенный спиртной напиток, в то время как этот гражданин является абсолютным трезвенником, уважает в себе это качество и гордится его общественной оценкой). Именно такое истолкование п. 1 ст. 152 ГК соответствует ч. 1 ст. 21 Конституции РФ, согласно которой ничто не может быть основанием для умаления достоинства личности. Напротив, чрезмерно узкое толкование понятия " порочащие сведения" представляет собой нарушение ч. 1 ст. 21 Конституции РФ.

Необходимо также заметить, что правило п. 1 ст. 152 ГК является специальным способом восстановления чести, достоинства и деловой репутации истца в положение, существовавшее до нарушения права. Необоснованный отказ в применении этого способа правовой защиты представляет собой нарушение ст. 1 Протокола 1 к Конвенции о защите прав человека и основных свобод от 4 ноября 1950 г., согласно которой каждое лицо имеет право на уважение своей собственности и никто не может быть лишен своего имущества иначе как в интересах общества и на условиях, предусмотренных законом. Деловая репутация согласно подходу Европейского суда по правам человека входит в состав имущества в смысле ст. 1 Протокола 1 к Конвенции, поэтому не основанный на законе отказ в восстановлении умаленной деловой репутации противоречит Конвенции.

С п. 7 Постановления N 3 тесно связан п. 9 того же Постановления, где речь идет о распределении бремени доказывания в судебных спорах о защите чести и достоинства. Как отмечается в п. 9 Постановления N 3, в силу п. 1 ст. 152 ГК обязанность доказывать соответствие действительности распространенных сведений лежит на ответчике, а истец обязан доказать лишь факт распространения ответчиком сведений и их порочащий характер. Для сравнения обратим внимание, что в п. 7 Постановления N 11, также посвященном предмету доказывания по данной категории споров, об обязанности доказывания порочащего характера распространенных сведений не упоминалось, из чего в судебной практике делался вывод, что это обстоятельство не подлежит доказыванию истцом, а устанавливается (оценивается) самим судом.

Конечно, именно подход, сформулированный в п. 9 Постановления N 3, соответствует правилу п. 1 ст. 56 ГПК, согласно которому каждая сторона должна доказать обстоятельства, на которые она ссылается как на основание своих требований и возражений. Однако в судебной практике не замедлили в большом количестве появиться решения, в которых суды отказывали в удовлетворении иска об опровержении порочащих сведений в связи с недоказанностью истцом порочащего характера распространенных сведений. В связи с этим следует вернуться к п. 7 Постановления N 3, который позволяет разделить порочащие сведения на две группы. К первой группе относятся сведения, содержащие утверждения о нарушении истцом норм закона или морали, ко второй - сведения, содержащие утверждения, иным образом умаляющие существующий уровень чести, достоинства и деловой репутации истца. Следует обратить внимание, что ко второй группе сведений относятся именно утверждения, а не выражение ответчиком мнения, ущемляющего права и интересы истца, поскольку в последнем случае защита нарушенных прав осуществляется на основании п. 2, а не п. 1 ст. 152 ГК.

Сведения, относящиеся к первой группе, следует считать порочащими per se (сами по себе), в силу общеизвестности порочащего характера таких сведений. Их порочащий характер должен признаваться судом обстоятельством общеизвестным и в силу этого не нуждающимся в доказывании в соответствии с п. 1 ст. 61 ГПК. Видимо, именно поэтому в п. 7 Постановления N 11 среди обстоятельств, подлежащих доказыванию истцом, не упоминалось об обязанности доказать порочащий характер распространенных сведений. Так как п. 2 Постановления N 11 называл порочащими лишь первую группу сведений, суду оставалось оценить лишь общеизвестность их порочащего характера.