Лекции 11 октября 1949 года

Начинаем цикл занятий по вопросам режиссуры. На этот раз я воображу, что вы не сценаристы, а режиссеры, поскольку я совмещал в себе и того и другого. Когда я шел в кино, то не думал, что стану сценаристом и все-таки сценаристом сделался. Для вас в какой-то мере будет выгодно, что я представляю собой такого мученика: я постараюсь быть объективным в своих оценках и режиссерского искусства и сценарного, со всеми плюсами и минусами последних.

Великий Ленин определил кинематограф не только как новое искусство современности - он назвал его самым важным из всех искусств. Это было при нас. Вся кинематография мира была тогда немая, серая и безмолвная, черно-белая. Монохромный мир только раскрывал глаза на примитивном экране, еще как бы шутя и удивляясь своим сказочным возможностям, словно в пробуждении или молодом хмелю. Еще очень немногие угадали в нем искусство ХХ века. Отсутствие слова и цвета еще казалось его неизлечимым недугом. В самом названии «Великий немой» был какой-то намек на его неполно ценность, в слове «киношка» звучало явное, хотя и легкое к нему презрение. Было много людей вообще считавших ниже своего достоинства смотреть фильмы как примитивный и грубый заменитель освященной веками сцены, как бросовое зрелище для плебеев. Было немало споров о природе и месте кино где-то возле искусства. Не спорили одни лишь люди дела. Для предпринимателей капиталистических, стран, в чьих руках киноискусство и по сей день переживает свое ненормально затянувшееся детство, а кое-где и порочную преждевременную старость, кинематография была золотым дном, неисчислимым источником обогащения, наживы. Кинодельцы загребали в своих «иллюзионах» золото, показывая всевозможные ужасы, погоню за богатством, с одной стороны, и рисуя соблазнительные возможности богатства, счастье богатства и прочие иллюзии неимущих, с другой. Создалась огромная промышленность, кинематография превратилась в могущественное орудие усыпления и одурманивания сознания людей во всем мире.

Советское кино пока только набиралось сил. Но вот в 1925 году на сером экране мира появился цвет. Это еще не был цветной фильм — цветным в нем был всего лишь кадр с красным знаменем революции. Подняла это знамя на вершину мачты восставшего броненосца «Потемкина» советская кинематография руками самого выдающегося своего мастера Сергея Михайловича Эйзенштейна. Подняла и пронесла по экранам всех материков, под гром и грохот рукоплесканий культурного мира, под бешеный полицейский свист и шипение цензоров мира дикого и отсталого. Это был фильм, полный символического значения не только для нашей, советской, но и для всей кинематографии мира. С ним кино по праву, завоёванному советским художником, вошло в семью искусств и заняло в этой семье достойное место.

Талант — это то, о чем не приходится говорить, поскольку народ не прощает плохих произведений. Народ не прощает плохих произведений художнику так же, как он не прощает генералам проигранных битв. Потому что народ выделяёт художников и генералов для того, чтобы они выигрывали сражения, а не проигрывали их. Народ выделяет из своей среды художников для того, чтобы они делали хорошие произведения, а не плохие. Попросту говоря, никому нет дела до того, что было у вас на душе или в доме, когда вы делали картину: болела ли у вас мать, иди вы страдали мигренью, или дирекция студии дала вам какие-то не такие изобразительные средства, или непогода вам помешала — ничего этого на экране не существует. Извольте предъявить товар лицом: В этом искусство кино, как всякое искусство, требовательно, ревниво и жестоко.

Я разразился такой длинной тирадой для того, чтобы еще раз утвердить существующее тривиальное положение: чтобы сделать хорошую картину, нужно иметь талант.

Ведь кинорежиссер является в какой-то мере особым творцом, занятым особой деятельностью. Если вы не умеете ходить по проволоке, не лезьте на нее. Вы упадете, не пройдя и десяти шагов. Если вы не умеете танцевать, как хорошая балерина, не пытайтесь вылезти на сцену. Если голосок у вас «совещательный», хриплый, то какую бы песню вы ни пели — никому ее слушать не интересно. Если вы не умеете писать стихи, то и стихи у вас не получатся — тут видно все. А вот в кино бывали случаи несколько иные. То-есть, я хочу сказать, что в кинематографе диапазон различий качественных среди режиссеров очень велик, так же, как он очень велик и среди сценаристов.

Иногда плохих режиссеров выручают какие-то заменители таланта. Можно, например сделать ставку на хороших акте ров на хорошего оператора. Есть целый ряд выигрышных компонентов, которые помогают на время прикрыть беспомощность рёжиссера. И проходят долгие годы, пока усложненные требования к кинематографии постепенно не исключают таких режиссеров из рядов действующей кинематографической армии.

Мы будем говорить о режиссуре как о высоком и сложном искусстве, предполагая подлинность во всем.

Абсолютная главнейшая основа его — политическая грамотность художника.

Далее следует наблюдательность или то что я называю умением видеть мир Умение видеть мир, видеть окружение людей, явления какой-то мере может быть врожденным так же, как и талант. Но вы знаете, что талант, лишенный трудолюбия, настойчивости и страсти к достижению цели, бесплоден, ибо ничто великое не создается вне труда. Воспитание зрительной психики — тонкое, безошибочное ощущение себя вещей в пространстве и пространственных взаимоотношениях— неотъемлемое качество режиссера.

Режиссура то нечто большее, чем просто профессия. Я представляю себе режиссера, в идеальном плане, как деятеля, из которого мог бы выйти председатель горсовета, начальник архитектурного управления, способный распланировать город, построить его по-новому, оригинально и красиво, или организатор какого-нибудь крупного производства, культурного и серьезного. Так я мыслю.

Возвращаясь к наблюдательности и умению видеть мир, окружение, отдельные явления, нужно сказать, что существует два видения мира физического: одно — фотографическое и другое кинематографическое, творческое. Причем, и то и другое видение определяется не образовательным цензом. Есть люди, лишенные особой образованности, но обладающие огромной наблюдательностью и видением. И есть люди, которые имеют за плечами два факультета, а мир видят недостаточно интересно.

Приведу один пример. Я на Киевской киностудии сажал сады фруктовых и декоративных деревьев. Я посадил много деревьев, цветов, сделал асфальтовые дорожки, пытаясь превратить территорию студии в благоустроенную и красивую. Но между одним и другим зданием был расположен склад угля. И я понял, что если буду еще сто лет работать, то не смогу примириться с этой угольной ямой. И я решил с ней бороться. Я думал: достану берез, обсажу ее березами и декоративным кустарником. Достал тамарикса, достал берез и в выходной день вместе с двумя рабочими и садовником посадил. Очень красиво получилось. Я полюбовался, приехал домой и думаю: «Как бы завтра пораньше поехать, наверное все удивляться будут».

На другой день смотрю из окошка своей монтажной комнаты — идут два режиссера, как раз по направлению к яме. Ну, думаю, сейчас они остановятся полные удивления, начнут оборачиваться, смотреть — что ж это такое делается, кто это, что это? Затем догадаются, что это — Александр Петрович.

Ничего подобного не произошло. Они идут дальше и не обращают внимания ни на яму, ни на березки. Я не утерпел. Думаю, пойду выясню. Подхожу к ним, здороваюсь, начинаю задавать наводящие вопросы:

— Вы ничего не замечаете?

— Ничего.

— А может быть что-нибудь интересное?

— Ничего.

— Жалкие вы, ничтожные люди! — говорю я. — Я же здесь вчера после обеда посадил деревья! Их же здесь не было, а сейчас они есть. А вы стоите на расстоянии двух метров, вам задают вопросы, и вы ничего не замечаете!.. -

—- Мы, Александр Петрович, были очень заняты.

— Ну, ладно, ладно, — говорю я.— Я вас не обвиняю, но выражаю вам великую жалость. Ей-богу, вы не будете режиссерами. Мой опыт мне подсказывает; мое видение людей с горечью позволяет мне это вам сказать. У вас нет видения мира.

И таких людей есть много. Посадите деревья — он не видит. Выройте яму — он переступит ее и даже не заметит.

Почему я заговорил о председателе горсовета — режиссёре, о начальнике строительства? Я говорю об умении видеть мир, видеть его в совершенствовании, в его возможностях и в личном способствовании этому совершенствованию.