Александр Пыжиков 11 страница

Эти взгляды разделялись многими членами руководства страны, которые выступали против форсированной передачи государственных функций общественным организациям. Не случайно, что на ХХI съезде КПСС в отличие от ХХII этот вопрос в докладе Хрущева еще подан осмотрительно, без присущего ему чрезмерного энтузиазма. На этом внеочередном партийном форуме первый секретарь ЦК разъяснял: при коммунизме государство отомрет, функции управления утратят свой политический характер, превратятся в непосредственное народное управление делами общества, «но нельзя упрощенно представлять процесс отмирания органов государства наподобие осеннего листопада, когда в результате опадания листьев у дерева остаются одни голые ветви». Придавая реализм этому процессу, Хрущев называл конкретные сферы, где, по его мнению, возможна передача функций государственных органов общественным организациям. Это вопросы культурного обслуживания населения, курортного отдыха и частично здравоохранения, управления массовым физкультурным движением, создание системы добровольных спортивных обществ, обеспечения общественного порядка и правил социалистического общежития[341].

Но эта программа, озвученная первым секретарем ЦК, предстала перед делегатами съезда не во всей полноте. Мыслилась она более широко и масштабно. Об этом свидетельствуют материалы декабрьского (1957 г.) пленума ЦК КПСС, обсудившего новое место профсоюзов в политической системе советского общества. Реформаторский курс Хрущева заключался в существенном увеличении веса ВЦСПС в общественной жизни страны. По его замыслу, профсоюзам планировалось передать целый ряд государственных функций, таких как управление страхованием, контроль в области охраны труда, всего социального обеспечения рабочих и служащих и т. д. Это вызвало непонимание и озабоченность со стороны многих членов Центрального Комитета, особенно касательно вопроса о передаче профсоюзам системы социального обеспечения. Ряд функционеров — Спиридонов (первый секретарь Ленинградского обкома КПСС), Шелепин (первый секретарь ЦК ВЛКСМ), Муравьева (министр социального обеспечения СССР) — были категорически против такой переориентации этой сферы, приводя множество аргументов в пользу сохранения прежнего положения[342]. Речь шла о слабости профсоюзов, их удаленности от реальной жизни, невозможности осилить такие важные участки работы. По-видимому, в какой-то степени это оказалось неожиданным для Хрущева. В своем заключительном выступлении он не без доли осторожности отмечал: «Вопрос, который стоит на пленуме, заслуживает большого внимания. Думаю, что выражу общее мнение, если скажу, что мы сейчас, видимо, не подготовлены, чтобы принять по этому вопросу какие-то исчерпывающие решения… Я думаю, надо наметить общую линию по этому вопросу, чтобы не связывать себе руки при решении конкретных вопросов»[343].

Новации на тему общенародного государства вызывали резкое неприятие у недавних союзников по социалистическому блоку. В частности, китайское руководство критику КПСС в первую очередь связывало с критикой теории общенародного государства и реформированием социалистической системы в постсталинский период. В редакционной статье газеты «Женьминь жибао» и журнала «Хунци» в июне 1964 года говорилось: «На XXII съезде КПСС хрущевская ревизионистская клика не только возвела в систему свою антиреволюционную теорию так называемого мирного сосуществования, мирного соревнования и мирного перехода, но и объявила, что в Советском Союзе диктатура пролетариата перестала быть необходимой, выдвинула вздорную версию о так называемых общенародном государстве и партии всего народа. Таким образом, окончательно сформировалась ее ревизионистская система». В этой (еще раз подчеркнем — официальной) статье говорилось: «Хрущев агитирует за буржуазную идеологию, рекламирует буржуазную свободу, равенство, братство и человечность, обрабатывает советский народ в духе реакционной идеологии буржуазного идеализма и метафизики, а также буржуазного индивидуализма и национализма, подрывает социалистическую мораль»[344].

Таким образом, КПК относила к буржуазным, несоциалистическим такие ценности, как свободу, равенство, братство, человечность, гуманность. Центральный комитет китайской компартии в своем Предложении о генеральной линии коммунистического движения от 14 июня 1963 года указывал, что «подмена государства диктатуры пролетариата " общенародным государством" и подмена партии — авангарда пролетариата — " всенародной партией" теоретически является абсурдной, а практически крайне вредной». КПК считала это огромным шагом назад в ходе исторического развития, не имеющим ничего общего с переходом к коммунизму, реставрацией капитализма. Выступая с критикой XXII съезда КПСС, провозгласившего создание в СССР общенародного государства, КПК подчеркивала, что говорить о «всенародном», «надклассовом» государстве — значит отходить от классовой сути государственной власти, от марксистско-ленинского учения»[345].

Развитие концепции общенародного государства осуществлялось в СССР стремительно. Забегание вперед, идеализация коммунистических перспектив на рубеже 50—60-х годов становятся здесь определяющими. Пример этому прежде всего подавал сам Хрущев. В беседе с корреспондентом американского агентства «UP” Г. Шапиро он с оптимизмом убеждал, что процесс отмирания государства у нас, собственно говоря, уже идет[346]. Официальная наука, реагируя на эти внезапные выводы, поспешила дать теоретические комментарии, чтобы сгладить эффект прозвучавшего заявления. Разъяснения сводились к следующей оригинальной мысли: «…необходимо иметь в виду, что слово " отмирание" имеет двойной смысл — отмирание как постепенный процесс и отмирание как конечный результат этого процесса. Как процесс отмирание государства начинается с социалистического переустройства общества. Как конечный результат оно достижимо только при полном коммунизме, когда не будет империалистического лагеря и отпадет опасность агрессии со стороны империалистических государств»[347].

Поспешные заявления об открывающихся безграничных перспективах в связи с коммунистическим строительством стали присущи всем важным направлениям жизни общества. Это ярко проявилось и в утверждениях о возможности создания материально-технической базы коммунизма, для чего считалось достаточным сплошной электрификации страны, комплексной механизации и массовой автоматизации производств, широкого использования химии и атомной энергии. На достижение этих рубежей отводилась пара ближайших десятилетий[348]. Ничем реально не обоснованные принципы коммунистических отношений выдвигались и во всех сферах общественной жизни. Например, широкое распространение получило мнение о перерастании советского права в систему норм коммунистического общежития. Под этим подразумевался переход к неправовым нормам, при котором часть правовых норм отпадет без какой-либо замены, а другая часть вместе с моралью, обычаями постепенно трансформируется в единую систему правил коммунистического общежития[349]. Такие зигзаги теоретической мысли вызывали настороженность руководства КПСС, вынуждая время от времени одергивать увлекавшихся ими авторов. На одном из совещаний идеологических работников секретарь ЦК А. Ф. Ильичев предостерегал: «…у нас имеется еще немало легкомыслящих спекуляций вокруг здорового стремления советских людей заглянуть в свое будущее, в коммунистическое завтра. Некоторые научные работники, писатели и публицисты с излишней самоуверенностью и претенциозностью берутся за характеристику деталей будущего коммунистического общества, полагаясь главным образом на свои фантазии»[350].

Следует сказать, что такие настроения возникли на рубеже 50—60-х годов не случайно. Социально-экономическое развитие страны в послесталинский период отличалось динамичностью, начавшимся духовным раскрепощением. Многие современные исследователи указывают на существенное улучшение состояния советского общества с позиций качественных характеристик общемирового прогресса. В этой связи уместно привести оценку российского ученого В. Красильщикова: «Хрущевское десятилетие — один из самых важных периодов в истории России/СССР ХХ века с точки зрения модернизации. Никогда на протяжении XVIII—XX веков разрыв между Россией/СССР и Западом не был так мал, как в эти годы…»[351]. Все это объективно вселяло оптимизм и веру в реальность достижения дальнейших целей, возможность решения глобальных задач. Поэтому крайне важное значение имеет представление о той конкретной социально-экономической обстановке, в которой происходило выдвижение идеи развернутого построения коммунизма, разработка новых подходов в государственном строительстве.

В 1959 году на ХХI съезде КПСС была выдвинута задача — в кратчайший срок «догнать и перегнать» ведущие капиталистические страны по производству продукции промышленности и сельского хозяйства на душу населения. Принятая в 1961 году XXII съездом партии Программа впервые провозгласила, что нынешнее поколение советских людей будет жить при коммунизме уже к началу 80-х годов[352]. Предполагалось, что все объективные факторы для скачка в коммунизм уже созрели, остается лишь мобилизовать субъективный фактор, подчинить энергию трудящихся реализации поставленных целей. Рекламировалось, что в 1980 году на каждого советского человека будет приходиться 58 кв. метров ткани, 44 кг сахара, 85 кг мяса, 467 литров молока и т. д.[353]. В речи на Красной площади по случаю полета первого космонавта Ю. Гагарина Хрущев говорил: «Выполнение семилетнего плана (1959—1965 гг. — А.П.) приблизит нас к тому, что мы переступим высший рубеж достижений капиталистического мира и вырвемся, как мы вырвались сейчас в космос, вперед в развитии всей нашей экономики, в удовлетворении запросов народа. Материальные и культурные потребности советских людей будут удовлетворяться полнее, чем это могут обеспечить самые развитые страны капиталистического мира[354].

Сразу после смерти Сталина предпринимались меры по улучшению социально-экономического положения граждан: на четвертой сессии Верховного Совета СССР 15 марта 1953 года в докладе Г. М. Маленкова было официально заявлено, что законом для нашего правительства является обязанность неослабно заботиться о благе народа, о максимальном удовлетворении материальных и культурных потребностей. Уже 1 апреля 1953 года решением правительства СССР были снижены розничные цены на продукты, одежду, бензин, стройматериалы[355]. На шестой сессии Верховного Совета СССР Г. М. Маленков сформулировал задачу — в ближайшие 2—3 года добиться создания обилия продовольствия для населения и сырья для легкой промышленности[356]. Была поставлена задача изменить отношение к личному хозяйству колхозников, расширить жилищное строительство, развить товарооборот и розничную торговлю. Существенно возрастали капиталовложения на развитие легкой, пищевой, рыбной промышленности. Снижались налоги на сельскохозяйственную продукцию, производимую колхозами. Важное значение имело сокращение сельскохозяйственного налога с приусадебных участков, обмена натурального пайка и замена его денежным, повышение закупочных цен на излишки сельхозпродукции. Больше того, компенсировались накопившиеся за прошлые годы недоплаты по сельскохозяйственному налогу. Денежный налог по Закону о сельскохозяйственном налоге, принятый в августе 1953 года, был снижен с каждого колхозного двора фактически в два раза. Как признавалось, приусадебное хозяйство крестьянина и рабочего провинциальных городов являлось главным источником поддержания собственного существования и источником снабжения сельхозпродуктами значительной части населения страны[357].

Немаловажное значение имело то, что государство реально оценивало состояние сельского хозяйства, его низкий уровень развития. В январском номере журнала «Коммунист», еще при жизни Сталина, в духе того времени говорилось, что «зерновая проблема, считавшаяся ранее наиболее острой проблемой, решена прочно и окончательно». В 13-м номере журнала, т. е. после кончины вождя, признавались серьезные проблемы в состоянии сельскохозяйственного производства[358]. Н. С. Хрущев признавал, что заявления о разрешении зерновой проблемы были лживыми[359].

Предпринятые меры дали позитивный результат, для сельских жителей и отчасти горожан существенно улучшалась обеспеченность продуктами питания. В свою очередь это свидетельствовало, что дальнейшее изменение положения крестьянства могло привести к значительному подъему сельского хозяйства, но это противоречило бы существовавшей системе.

В СССР рост национального дохода шел в основном за счет развития группы «А» — тяжелая индустрия. После смерти И. В. Сталина руководители страны и партии взяли курс на гармоничное развитие группы «Б» — строительство, сельскохозяйственное производство, на социально ориентированную экономику. В августе 1953 года на сессии Верховного Совета СССР была принята программа подъема производства предметов народного потребления. Пленумы ЦК КПСС регулярно рассматривали вопросы увеличения производства предметов потребления — сентябрь 1953 года, февраль—март, затем июнь 1954 года, январь 1955 года. В сельскохозяйственное производство, хотя и неуверенно, внедрялся принцип материальной заинтересованности. Было решено ослабить давление на колхозников — снижались сельхозналоги, увеличивались размеры приусадебных хозяйств, повышались закупочные цены, причем существенно — на мясо в 5, 5 раза, молоко и масло — в 2 раза, зерно — наполовину, давались государственные дотации на выпуск ширпотреба. Эта линия открывала перспективу возможной интенсификации производства на базе возрастания (но и всячески ограничиваемой) материальной заинтересованности в труде, в результате чего уже в первой половине 1953 года производительность труда возросла на 62%, материалоемкость снизилась на 5%.

В 1957 году началась реализация широкой программы повышения зарплаты: в 1961 году по сравнению с 1950 годом она возросла в 1, 3 раза, а с учетом выплат и льгот из общественных фондов потребления — в 1, 35 раза. Общее число рабочих и служащих возросло с 40 до 62 миллионов человек[360].

В 50-х годах ощутим был рост промышленного производства и увеличение государственных доходов за счет налога с оборота, а также роста цен на продукты питания и товары народного потребления. Рост цен происходил систематически параллельно росту номинальной заработной платы и оплаты коммунальных услуг.

После ХХ съезда КПСС была введена новая система пенсионного обеспечения, размер пенсий существенно вырос. Пенсии зависели от стажа работы и возраста трудящегося: для мужчин 60 лет при стаже работы в 25 лет, для женщин — 55 лет при стаже работы в 20 лет. Впервые в стране были установлены государственные пенсии для колхозников: для мужчин в возрасте от 65 лет, для женщин — от 60 лет, но лишь в том случае, если они продолжали работать в колхозах.

Вместе с тем государственное законодательство не пошло на устранение всякого рода персональных пенсий, предназначаемых за особые заслуги перед государством. С персональными пенсиями были связаны и другие привилегии — 50% оплаты коммунальных услуг, бесплатный проезд на общественном транспорте, ежегодная бесплатная путевка в дома отдыха и санатории, т. н. лечебные и другое. Этими привилегиями пользовались партийные и государственные работники, ветераны партии, лауреаты премий. Особая система пенсий сохранялась для военнослужащих, сотрудников органов государственной безопасности и внутренних дел, научных работников.

В 1954—1957 годах был отменен 6-процентный налог на холостяков, введенный во время войны, сокращались индивидуальные налоги для низкооплачиваемых категорий. Была отменена плата за обучение в старших классах школ и в высших учебных заведениях, введенная в 1940 году. Выросли пособия многодетным семьям, пособия по временной нетрудоспособности[361].

В 1955—1961 годах были приняты законы социального характера, улучшившие правовое положение городского населения, и в первую очередь индустриальных рабочих. После ХХ съезда КПСС в апреле 1956 года был отменен закон 1940 года о прикреплении рабочих к производству и о суровых наказаниях за прогулы и опоздания. Трудящемуся было дано право самостоятельно (при определенных формальностях) менять место работы. В том же году, в сентябре, был законодательно установлен минимум заработной платы. Сокращалась рабочая неделя на 2 часа, оплачиваемый отпуск по беременности и родам увеличивался с 70 до 112 дней[362].

Особенно тяжелым наследством являлась нехватка жилья. Новое руководство уделяло этой проблеме особое внимание, жилищное строительство существенно возросло. Стала поощряться организация жилищных кооперативов на весьма льготных для населения условиях. Значительно увеличилось строительство жилых домов городскими властями, предприятиями и министерствами. С 1950 по 1964 годы городской жилищный фонд страны увеличился с 513 до 1182 миллионов кв. метров, или в 2, 3 раза[363]. Если в 1951—1956 годах жилищные условия улучшили 38, 4 миллиона человек, то в 1957—1961 годах — уже 57, 5 миллиона. В 1956—1960 годах было введено в строй жилья почти в 2 раза больше, чем в предыдущей пятилетке[364].

В 1958 году государством были осуществлены две акции, касающиеся каждого трудящегося. Во-первых, было объявлено о прекращении выпуска государственных займов, которые ранее фактически являлись обязательными для всех работающих, сумма займа регламентировалась месячным окладом при общественном одобрении покупки облигаций и на более значимые суммы. Во-вторых, Н. С. Хрущев сумел получить поддержку народа в замораживании выплат по ранее выпущенным займам на 20 лет. Погашение по займам возобновилось только в 1975 году.

Государством сдерживались инфляционные тенденции, стоимость товаров и услуг, так же как и размер заработной платы были стабильными, некоторое подорожание жизни компенсировалось увеличением заработной платы. Еще один путь скрывания инфляционных процессов был в обмене денег, при проведении денежной реформы. Такая реформа была проведена в 1961 году. Формально произошел обмен старых банкнот на новые при соотношении 10: 1 при пропорциональном изменении цен и заработной платы. (Заметим, что в 1998 году обмен денежных знаков проводился в соотношении 1000: 1.)[365].

Существенное значение в бюджете семей имели выплаты и льготы из общественных фондов потребления — бесплатное медицинское обслуживание, бесплатное обучение, различные виды пенсий и пособий. Эти выплаты в 1960 году составили 27, 3 миллиарда рублей, т. е. были почти в 6 раз больше, чем в 1940 году[366]. Как видно, в послесталинское десятилетие правительством было немало сделано для улучшения жизненного уровня трудящихся, пенсионеров, колхозников. Социальная сфера отличалась своей динамичностью.

Определенные позитивные сдвиги в состоянии советского общества стали той основой, на которой выстраивалась идея броска в коммунизм, разрабатывалась концепция общенародного государства. Дальнейшее развитие этих положений происходило через постановку задачи как можно большего привлечения трудящихся к практическому участию в управлении государством. Больше всего внимания этой тематике уделил ХХII съезд КПСС, доведя данную идею до абсолюта. В отчетном докладе ЦК Хрущев прямо заявлял: «Каждый советский человек должен стать активным участником в управлении делами общества! — вот наш лозунг, наша задача»[367]. Ее реализация напрямую связывалась с возможностью успешного осуществления коммунистического строительства. Поднимая этот вопрос, Хрущев в своем докладе определял пять путей, по которым должно обеспечиваться вовлечение масс в управление государственными делами:

создание все лучших материальных и культурных условий жизни народа;

совершенствование форм народного представительства и демократических принципов избирательной системы;

расширение практики всенародного обсуждения крупных вопросов коммунистического строительства;

всемерное развитие форм народного контроля за деятельностью органов государства;

систематическое обновление состава руководящих органов в государственном аппарате и общественных организациях.

Однако критический разбор предлагаемых мер приводит к далеко не оптимистическим выводам, показывает оторванность заявлений от реальной обстановки в стране. Речь идет, прежде всего, о перспективах повышения уровня благосостояния народа. Это лучше всех понимали простые люди, на себе ощущавшие надуманность утверждений о кардинальном улучшении материальных и культурных условий жизни уже чуть ли не в ближайшее время. Такие настроения хорошо прослеживаются в письмах в редакции центральных партийных газет и журналов. Например, гражданин Алексин писал в «Коммунист»: «Как можно требовать от советских людей какой-то социалистической идеологии, когда социализм не дал реального обеспечения для развития человеческой личности… Возьмем не вашу государственную статистику, а возьмем реальную жизнь советских людей в массе. Возьмем " конкретную экономику" советских людей… возьмем в массе советскую интеллигенцию: инженеров, врачей, учителей и т. д. Ведь это же сплошная нищета»[368]. Те же самые мысли излагались во многих других письмах. Так, пенсионер Таганов (г. Куйбышев) замечал: «В плакате, где говорится о безработице и нищете в капиталистических странах и об улучшении жизни в нашей стране, надо бы поменять местами заголовки». В другом анонимном письме говорилось: «…часто по радио болтают, что у нас подходят к коммунизму, да подохнем до коммунизма. У Вас, конечно, коммунизм, ну а у нас голодализм и дороговизм…»[369].

Низкий уровень жизни не мог не вызывать недовольство народных масс. Их протест, проявляемый повсеместно, не был секретом для руководства страны и самого Хрущева. В ряде городов, которые посетил первый секретарь ЦК, ему пришлось столкнуться с возмущением народа. Так, в Новосибирске и Караганде пришлось убегать от разбушевавшейся толпы. Из Горького после митинга, где было объявлено о замораживании облигаций, пришлось уезжать ночью. В Тбилиси били стекла автомашины. В Киеве, Ташкенте на улицах собиралось много недовольных по поводу запрета содержания скота в рабочих поселках[370]. Наибольшую известность получили кровавые события 1—2 июня 1962 года в Новочеркасске. Они были вызваны решением правительства о повышении цен на 30% на мясо и на 25% на масло. Эта мера объявлялась как временная, но она вызвала массовое недовольство граждан и открытые выступления трудящихся. На Новочеркасском электровозостроительном заводе появились лозунги: «Долой Хрущева!», «Хрущева на колбасу!». На подавление митингующих была брошена армия. В выступлении по местному радио первый заместитель председателя Совета Министров СССР А. Микоян и секретарь ЦК КПСС Ф. Козлов заявили, что эти беспорядки спровоцировали враги, которые будут наказаны. В результате столкновений войск с демонстрантами погибло 24 и ранено 70 человек, 105 человек были осуждены, в том числе 7 человек расстреляны. В эти же дни выступления рабочих зафиксированы в Омске, Кемерове, Донецке, Артемьевске, Краматорске[371]. Реакция руководства страны на подобные проявления протеста народных масс была своеобразной. Ее суть выразил лидер КПСС Хрущев на XIV съезде комсомола в апреле 1962 года: «Хорошее, светлое во множестве рождается на нашей земле. Но при своем рождении оно претерпевает, как говорят, известные муки. Так это не должно нас смущать. Надо только правильно это понимать, проводить в жизнь линию, которую определил ХХII съезд партии»[372]. Комментарии здесь излишни.

Низкий уровень благосостояния еще не полностью объяснял проблематичность реализации провозглашенных и разрекламированных планов коммунистического строительства. Другим серьезным препятствием, реально блокирующим устремления в коммунизм, явилось фактическое расслоение советского общества, образование в нем устойчивой партийно-государственной прослойки со своими интересами. Официальная пропаганда и наука сознательно обходили этот неудобный момент, ни под каким предлогом не допуская обсуждения подобных тем. Между тем в обществе существовало именно такое видение проблемы. Вот что писал в журнал «Коммунист» гражданин Тыщук (г. Ленинград): «Сталин в угоду подхалимам, карьеристам и стяжателям, в угоду своим близким друзьям и родственникам, создавал в социалистическом обществе для незначительной группы людей существенные, перед основной массой членов социалистического общества, материальные преимущества… Для них были установлены неоправданно высокие должностные оклады… Им и членам их семей были предоставлены в бесплатное пользование или со скидкой жилье, коммунальные услуги, транспорт, санатории, театры и т. д. Для них и их семей была создана закрытая от народа сеть снабжения промышленными и продовольственными товарами, закрытые столовые и ателье… Для них и их семей были построены специальные жилые дома, дачи, санатории, дома отдыха, больницы и школы с излишествами в архитектуре и отделке, также за счет общества и в ущерб экономике общества»[373].

Необходимо отметить, что подобные процессы в жизни правящей советской верхушки после смерти Сталина еще более усилились. Получив гарантии личной безопасности и освободившись от страха перед сталинским репрессивным прессом, партийно-государственная номенклатура еще больше погрузилась в атмосферу взяточничества, коррумпированности, морального разложения. Об этом со всей определенностью свидетельствуют просмотренные материалы пленумов ЦК компартий союзных республик. Характерен пример пленума ЦК КП Узбекистана в сентябре 1959 года, где был освобожден от занимаемой должности первый секретарь ЦК Камалов. На пленуме приводились примеры его корыстных интересов и претензий, которые дорого обошлись государству. В частности, строительство его дачи, не предусмотренное и не обозначенное ни в каком плане, составило 7 миллионов рублей. Его не устраивала прежняя дача на 27 га с плавательным бассейном и водоемом. Для возведения новой дачи работники ЦК КП Узбекистана ездили в Москву, где готовился проект, копировавший дачи высшего руководства страны на Ленинских горах. Средства выделялись из резервного фонда Совета Министров Узбекистана по личному распоряжению председателя Совмина республики. На пленуме заместитель председателя Гуламов говорил: «…он (Камалов) находился в плену своей мещанки жены, которая, несмотря на свою принадлежность к партии, своими аристократическими замашками дискредитирует Камалова и своим поведением вызывает законное возмущение. Разве нормально, когда его жена утром одевается в черную меховую, а вечером в белую медвежью шубу, когда она утром надевает золотые часы, днем часы с бриллиантами, а вечером заграничные? И все это в Москве, во время прохождения ХХI съезда КПСС, на глазах трудящихся. Камалову окружают подхалимки, они прислуживают ей, некоторые из них числятся на работе в государственном аппарате, а проводят время у жены Камалова в ущерб своим делам, собираются компанией, устраивают выпивки»[374].

Насридинова в своем выступлении заявила, что Камалов «занимался интриганством, насаждая подхалимаж, часто подбирал кадры не по политическим и деловым качествам, а по приятельским, по личной преданности», что он потерял такое качество, как скромность, «стал барином»[375]. Пленум избрал первым секретарем ЦК КП Узбекистана Ш. Р. Рашидова, поручив ему вести непримиримую борьбу с выявленными недостаткам. Чем все это закончилось в середине 80-х годов, хорошо известно.

Аналогичная ситуация обсуждалась в июне 1961 года на пленуме ЦК КП Таджикистана, где рассматривался вопрос об антипартийных и антигосударственных действиях первого секретаря ЦК КП Таджикистана Ульджабаева и Председателя Совета Министров республики Додхудоева. На пленуме получили огласку факты серьезных нарушений. Так, президентом Академии наук Таджикистана был назначен друг Ульджабаева некий Умаров, начавший свою деятельность по руководству республиканской наукой с выселения Института языка и литературы из здания площадью около 400 кв. м, в котором поселился сам, взяв из государственного бюджета почти 200 тыс. рублей на отделку новых апартаментов.

Все руководящие кадры республики погрязли в приписках, которые производились во всех без исключения хлопкосеющих районах, в 188 из 200 проверенных колхозах и совхозах[376]. Было установлено, что приписки в республике не были тайной, некоторые руководители дошли до того, что по этому поводу вели официальную переписку. Первый секретарь Шартузского РК КП Таджикистана направлял официальное письмо в совнархоз, где протестовал против инициативы управления хлопкоочистительной промышленности без ведома райкома приписать району 90 тонн хлопка, и просил не делать этого, потому как ранее он уже вписал подобным способом около 2 тыс. тонн, отрапортовав о выполнении плана хлопкозаготовок. Руководство махинациями по приписке хлопка в республике координировал заместитель председателя Совета Министров при содействии прокурора республики[377].

Пленумы с оглашением подобной информации состоялись в Казахстане, Азербайджане, Армении и других республиках. На них вскрывалась картина вопиющих безобразий, царивших в регионах. Но примечательным здесь является то, что на этом фоне по каждой республиканской партийной организации делался примерно один и тот же вывод, как, например, на пленуме ЦК КП Таджикистана, где подчеркивалось: «Преступные антигосударственные действия творила небольшая группа людей. Именно они возглавили и организовывали эти преступления. В целом же партийная организация здоровая, боевая, у нас замечательные коммунисты»[378]. И сам Н. С. Хрущев в оценке общего состояния дел в партийных организациях следовал этому подходу. Так, по итогам проверки Азербайджанской ССР он заявил, что республиканская партийная организация, имеющая славные революционные традиции, сама сумеет исправить допущенные ошибки, обсудить итоги и принять необходимые меры[379].

Однако такие выводы не отражали действительного положения дел. Злоупотребления, хищения, растраты сверху донизу поразили партийный, советский и хозяйственный аппараты. Приведенные факты подводят к серьезным размышлениям относительно процессов, происходивших в обществе. Очевидно, что в эти годы фактически сформировались и заработали во всю мощь негативные тенденции, процветавшие затем в период «застоя». Большой интерес представляет оценка состояния советского общества, изложенная в анонимном письме в «Правду»: «Глупо было бы думать, что государственные и партийные органы санкционировали и узаконили официальное существование социально различных групп, классов и т. д. Между тем ни для кого не секрет. такое острое социальное противоречие между отдельными слоями населения и людьми, стоящими близко к государственной власти, имеется. Имеется нищета на одном полюсе, охватывающая миллионы населения страны, и имеется богатство на другом полюсе»[380].