Женское эротическое

Эта разражающаяся буря влечений, в которой мужчины подозревают женщин, достаточно бесспорна для аналитической теории. Скорее напротив, это наслаждение ставит вопросы к клинике и практике в негативе, когда его перспектива запускает подавление и даже панические атаки. В той же мере оно их ставит и в пози­тиве, в теоретическом плане, когда оно проявляется, уравновешенное или дикое, как блаженное эмоциональное переживание.

Действительно, о наслаждении женщин, когда оно случается, и о котором Тересий говорил, что по отношению к наслаждению мужчин оно находится в отно­шении девять к одному, мужчины мало что знают. В лучшем случае, благородные рыцари, они вызывают и поддерживают его, восстанавливая, таким образом, лю­бовное инвестирование нежности, сметенное бурей, когда бессознательные иден­тификации, если можно так выразиться, наслаждаются свободой. В худшем же случае, пошлый зритель лишь наблюдает, случайный воин лишь проходит мимо, преждевременно эякулирующий быстро ретируется, остальные представляют со­бой монахов либо моряков, если только симпатизирующая фригидность мини­мально не уравновесит партнеров этого приключения.

Что касается женщин, они ничего об этом не говорят. Фройд не говорит об этом молчании ни слова; Лакан признает его, однако сразу же обращается лишь к мистическому; что же касается аналитиков-женщин, они не создают из этого метапсихологии. Итак, встают два вопроса: почему женщины ничего не говорят о сво­ем наслаждении и что воображают мужчины об этом тересио-шреберовском рае?

Невыразимое, женщины решительно ничего не говорят об этом пике их вероятного на­слаждения, можно предположить, что речь идет о строго охраняемом секрете. Да нет, если бы это был секрет, то, в конечном счете, рано или поздно, его бы узнали. Речь идет о другом, возможно о более элементарном, более протопатическом.

Оргазм является пароксизмическим психофизиологическим феноменом: это — возбуждение и энергетиче­ская разрядка в практически чистом виде, настолько интенсивные, что, возможно, в не­которых случаях (счастливых случаях?) переполненный психический аппарат не может «перевести» физиологический феномен, психически его интегрировать, поместить его в письменные и запоминаемые репрезентации. Женщины ничего не говорят об их наслажде­нии, поскольку оно невыразимо, нерепрезентируемо и, возможно, слишком интенсивно, чтобы быть «репрезентируемым» и запоминаемым в том смысле, чтобы репрезентации смогли «возвратиться». Нужно, без сомнения, выдвинуть психоаналитическую гипотезу па­мяти тела, точнее, существования не психических, а скорее физиологических следов инстин­ктов и удовлетворения, следов возбуждения и не-памяти того, что, происходя из тела, могло бы быть переведено и квалифицировано, но чего не происходит из-за их интенсивности.