Фонологические универсалии 5 страница

Различение одномерных и многомерных оппозиций имеет ис­ключительное значение для общей теории оппозиций. Оно может быть обнаружено в любой оппозитивной системе, в том числе, естественно, и в фонологических системах (в составе фонем). Так, например, в немецком языке оппозиция t — d одномерна, поскольку t и d являются единственными дентальными смычными в фонологической системе немецкого языка. Наоборот, оппозиция d—b в том же немецком языке многомерна, поскольку то общее, что обнаруживается у этих фонем, а именно образование слабой смыч­ки, повторяется и в другой фонеме немецкого языка, а именно в g. Таким образом, какую бы фонологическую оппозицию мы ни взя­ли, всегда можно точно и определенно сказать, является ли она одномерной или многомерной. Само собой разумеется, что при этом следует учитывать только фонологически существенные при­знаки. Однако дополнительно могут быть приняты во внимание и отдельные фонологически несущественные признаки, если благо­даря им члены данной оппозиции противопоставлены другим фо­немам той же системы. Так, оппозицию d—n (например, во фран­цузском) можно рассматривать как одномерную, поскольку чле­ны ее являются единственными звонкими дентальными смычными (хотя ни звонкость, ни образование смычки не существенны для п, поскольку глухое и соответственно фрикативное п как особые фонемы в данной системе отсутствуют). <...>

Многомерные оппозиции можно разделить на гомогенные (од­нородные) и гетерогенные (неоднородные). Однородными называ­ются такие многомерные оппозиции, члены которых могут быть представлены в качестве крайних точек «цепочек» (выражение за­имствовано нами у Н. Дурново) из одномерных оппозиций. Так, например, оппозиция и—е в немецком языке многомерна: общим для обеих фонем является лишь то, что они гласные; но этот при­знак не ограничивается только названными двумя фонемами, он присущ еще целому ряду фонем немецкого языка (точнее — всем гласным). Однако члены данной оппозиции и и е можно предста­вить как крайние точки «цепочки» и—о, о — ö, ö —е, которая состо­ит из одномерных оппозиций: в системе гласных немецкого языка и и о являются единственными лабиализованными гласными зад­него ряда, о и ö — единственными лабиализованными гласными среднего подъема, ö и е— единственными гласными переднего ряда среднего подъема. Следовательно, оппозиция и—е является одно­родной. Однородной является также многомерная оппозиция х—ŋ (ch—ng) в системе согласных немецкого языка: ее можно вытянуть в цепочку одномерных оппозиций x—k, k—g, g—ŋ. В противопо­ложность этому многомерная оппозиция p — t является неоднород­ной, так как в промежутке между p и t нельзя представить себе ни одного члена, который составлял бы с этими фонемами одномер­ную оппозицию. Совершенно очевидно, что в совокупной фоно­логической системе любого языка неоднородные многомерные оппозиции должны быть многочисленнее однородных. Однако для определения фонологического содержания фонемы, а следователь­но, и для общей структуры фонологической системы однородные оппозиции очень важны.

Можно выделить далее два типа однородных многомерных оп­позиций: прямолинейные и непрямолинейные, в зависимости от того, какую цепную связь можно установить между членами оппозиции: с помощью ли одной «цепочки» одномерных оппозиций или с помощью ряда «цепочек». Так, в приведенных выше примерах оп­позиция x — ŋ прямолинейная, поскольку в рамках немецкой фо­нологической системы мыслима только одна «цепочка» x—k—g—ŋ. В отличие от этого оппозиция и—е является непрямолинейной, поскольку «путь», ведущий от и к е в рамках немецкой фонологи­ческой системы можно представить в виде ряда «цепочек» из од­номерных оппозиций (u—o—ö —e, или u — ü — ö — е, или u—ü —i—e, или и—о—а—ä —е).

Наряду с различением одномерных и многомерных оппозиций не менее существенно и различение пропорциональных и изолиро­ванных оппозиций. Оппозиция называется пропорциональной, если отношение между ее членами тождественно отношению между членами какой-либо другой оппозиции (или ряда других оппози­ций) в рамках той же самой фонологической системы. Так, на­пример, оппозиция р—b в немецком языке пропорциональна, поскольку отношение между р и b является тождественным отно­шению между t и d или между k и g. Наоборот, оппозиция p—š является изолированной, поскольку в немецкой фонологической системе нет другой пары фонем, члены которой находились бы в таких же отношениях, как р и š. Различие между пропорциональ­ными и изолированными оппозициями может иметь место как в одномерных, так и в многомерных оппозициях: так, например, в немецком языке оппозиция а) р—b — одномерная и пропорцио­нальная, б) r — l — одномерная и изолированная, в) p—t — много­мерная и пропорциональная (ср. b—d, т—п), г) p—s — многомер­ная и изолированная. <...>

Благодаря различным типам оппозиций достигается внутрен­няя упорядоченность или структурность фонемного состава как системы фонологических оппозиций. Все пропорциональные оп­позиции с одинаковыми отношениями между их членами можно объединить в уравнения («пропорции», откуда и само название «пропорциональный»); например, b—d = p—t == т—п или и—о = ü —ö = i—e и т.д. в немецкой системе согласных и гласных. С другой стороны, мы уже упоминали о таких «цепочках» одномерных оп­позиций, которые можно вставить между членами однородной (в частности, прямолинейной однородной) многомерной оппозиции; например, ch—k—g—ŋ или и—ü —i и т.д. в немецком языке. Если одна из оппозиций в такой «цепочке» оказывается пропор­циональной, «цепочка» перекрещивается с «пропорцией». Если какая-либо фонема участвует одновременно в ряде пропорциональ­ных оппозиций, то перекрещивается ряд пропорций. В результате фонологическая система может быть представлена в виде пересе­кающих друг друга параллельных рядов. В немецкой системе со­гласных пропорции b—d = p—t = m—n, b—p = d—t и b—m = d—n образуют пересечение, которое можно изобразить в виде двух па­раллельных «цепочек» p—b — m и t—d—п. Пропорции p — b = t—d = k—g и b—m = d—n = g—ŋ дают начало параллелизму «цепочек» р—b—m, t—d—n с k—g—ŋ. Последняя «цепочка», однако, может быть дополнена еще одним членом и принимает в этом случае вид ch—k—g—ŋ. Далее, отношение ch—k (щель — смычка), по суще­ству, тождественно отношениям f—pf, ss—tz, которые, со своей стороны, являются лишь частью параллельных цепей w—f—pf (фо­нол. v—f—p) и s—ss—tz (фонол, z—s—c). Наконец, ss является также членом одномерной изолированной оппозиции ss— sch (фонол, s—š).В результате мы имеем следующую картину:

v z

x f s š

р t k p% с

b d g

m n ŋ

Эта схема охватывает 17 фонем, то есть 85% всех согласных немецкого языка. Вне схемы остаются, с одной стороны, r и l, составляющие как единственные плавные немецкого языка изо­лированную одномерную оппозицию, и, с другой стороны, фо­нема h, образующая по отношению ко всем прочим согласным многомерную изолированную оппозицию. <...>

Порядок, который достигается расчленением фонем на парал­лельные ряды, существует не только на бумаге и не является де­лом одной лишь графики. Напротив, он соответствует фонологи­ческой реальности. Благодаря тому, что определенное отношение между двумя фонемами реализуется в ряде пропорциональных оппозиций, оно приобретает способность мыслиться и квалифи­цироваться фонологически даже независимо от отдельных фонем. Это приводит к тому, что определенные признаки той или иной фонемы распознаются особенно ясно, а фонема легко разлагается на свои фонологические признаки. <...>

Б. Классификация оппозиций по отношению между членами оппозиции: привативные, ступенчатые (градуальные) и равнозначные (эквиполентные) оппозиции

Структура системы фонем зависит от распределения одномер­ных, многомерных, пропорциональных и изолированных оппози­ций. Именно поэтому и имеет такое большое значение классифика­ция оппозиций по четырем классам. Принципы классификации при этом связаны с системой фонем в целом: одномерность или многомерность оппозиции зависит от того, свойственно ли то, что являет­ся общим у членов данной оппозиции, лишь этим членам или же оно присуще и другим членам той же системы; пропорциональный или изолированный характер оппозиции зависит от того, повторя­ется или нет то же отношение и в других оппозициях той же системы. Но фонологические оппозиции могут быть подразделены на типы и безотносительно к системе фонем в целом; в этом случае в качестве основания для классификации выступают чисто логические отно­шения между членами оппозиции. Такая классификация не имеет значения для чисто внешней структуры фонемного состава; однако она приобретает большое значение, как только мы переходим к рас­смотрению функционирования системы фонем.

Принимая во внимание отношения, существующие между чле­нами оппозиций, последние можно подразделить на три типа:

a) Привативными называются оппозиции, один член которых характеризуется наличием, а другой — отсутствием признака, на­пример «звонкий — незвонкий», «назализованный — неназализо­ванный», «лабиализованный — нелабиализованный» и т.д. Член оппозиции, который характеризуется наличием признака, назы­вается «маркированным», а член оппозиции, у которого признак отсутствует, — «немаркированным». Этот тип оппозиций исклю­чительно важен для фонологии.

б) Градуальными (ступенчатыми) называются оппозиции, члены которых характеризуются различной степенью или градацией од­ного и того же признака; например, оппозиция между двумя раз­личными степенями раствора у гласных (ср. нем. и—о, ü —ö, i—е)или между различными ступенями высоты тона. Член оппозиции, которому присуще наличие крайней (минимальной или максималь­ной) степени данного признака, называется крайним или внешним; прочие члены являются средними. Градуальные оппозиции срав­нительно редки и не столь важны, как привативные.

в) Эквиполентными (равнозначными) называются такие оппо­зиции, оба члена которых логически равноправны, то есть не являются ни двумя ступенями какого-либо признака, ни утвержде­нием или отрицанием признака. Таковы, например, немецкие p—t, f—k и т.д. Эквиполентные оппозиции — самые частые оппозиции в любом языке.

Любая оппозиция, взятая изолированно, то есть в отрыве от контекста фонологической системы и в отрыве от функциониро­вания этой системы, является одновременно и эквиполентной и градуальной. Рассмотрим, например, противоположение звонких и глухих. Инструментальная фонетика учит, что согласные весьма редко бывают абсолютно звонкими или абсолютно глухими: в боль­шинстве случаев мы имеем дело лишь с различными степенями участия голоса. Звонкость связана с расслаблением мускулатуры в полости рта, глухость, наоборот, сопряжена с напряжением мус­кулатуры. Отношение между d и t (например, в русском и во фран­цузском) с чисто фонетической точки зрения является, таким образом, многозначным. Чтобы определить такое отношение как привативное, нужно, во-первых, обратить внимание лишь на один-единственный дифференциальный признак (например, на учас­тие голоса или на напряжение мускулатуры языка) и отвлечься от всех остальных и, во-вторых, малые степени данного качества счи­тать «равными нулю». Подобным же образом привативным будет и отношение между и и о, если рассматривать эти два гласных как две самые крайние степени раствора или сужения, а одну из этих степеней определять как «нулевую»: тогда либо и будет «неоткры­тым», а о — «открытым», либо, наоборот, и будет «закрытым», а о — «незакрытым» гласным заднего (лабиализованного) ряда. Но то же отношение превращается в градуальное, если только в сис­теме гласных данного языка есть еще один гласный, более откры­тый, нежели о: тогда и окажется крайним, а о — средним членом градуальной оппозиции.

Следовательно, определение той или иной фонологической оппозиции как эквиполентной, градуальной или привативной за­висит от избранной нами точки зрения. Не следует, однако, ду­мать, что такое определение является чисто субъективным и про­извольным. Сама структура и функционирование фонологической системы определяют в большинстве случаев совершенно однознач­ную и объективную квалификацию любой оппозиции. В том язы­ке, где помимо и и о имеются еще и другие гласные заднего ряда (или же задние и лабиализованные), степень подъема которых меньше, нежели у о (например, O или а), оппозиция и—о, безус­ловно, должна быть определена как градуальная. В противополож­ность этому в языках, где и и о являются единственными гласны­ми заднего ряда, нет никаких оснований определять оппозицию и—о как градуальную. Оппозицию t—d, приведенную выше в каче­стве одного из примеров, следовало бы определить как градуаль­ную только в том случае, если бы в данной системе фонем был еще третий «дентальный» смычный, глухость которого (и сопро­вождающая ее напряженность мускулов языка) была бы большей и более явственной, нежели у t (или, наоборот, меньшей, нежели у d). Там, где это условие отсутствует, нет никаких оснований для определения оппозиции t—d как градуальной. Если функциониро­вание системы фонем указывает на то, что t является немаркиро­ванным членом оппозиции t—d, то оппозицию следует опреде­лить как привативную; напряжение мускулов языка в этом случае нужно рассматривать как несущественный побочный признак, а степень участия голоса у t — как «нулевую»; следовательно, t надо считать «глухим», а d — «звонким». Но если по условиям функци­онирования системы фонем немаркированным членом окажется d, а не t, то несущественным будет участие голоса, а напряжение мускулов языка превратится в дифференциальный признак оппо­зиции; следовательно, t надо будет считать «напряженным», а d — «ненапряженным». Если, наконец, по условиям функционирова­ния системы фонем понятие беспризначности окажется неприме­нимым ни к t, ни к d, то оппозицию d—t надо будет считать экви­полентной.

Следовательно, включение той или иной конкретной оппози­ции в разряд градуальных или привативных зависит отчасти от структуры, отчасти от функционирования системы фонем. Одна­ко, помимо этого, в самой оппозиции должно содержаться нечто такое, что способствует ее определению как градуальной или при­вативной. Такая оппозиция, как k—l, ни при каких обстоятель­ствах не может быть ни привативной, ни градуальной, поскольку ее члены нельзя себе представить ни как утверждение или отри­цание, ни как две различные ступени одного и того же признака. Но оппозиция и—о может мыслиться и как привативная («закры­тый» — «незакрытый» или «открытый» — «неоткрытый») и как градуальная. Что же касается того, как ее следует определить фак­тически (как привативную, градуальную или эквиполентную), то это зависит уже от структуры и функционирования данной фоно­логической системы. Таким образом, наряду с фактически привативными или градуальными оппозициями можно еще различать потенциально или логически привативные и градуальные оппози­ции; равным образом наряду с фактически эквиполентными можно различать логически эквиполентные оппозиции. При этом логи­чески эквиполентные оппозиции являются всегда и фактически эквиполентными, но фактически эквиполентные оппозиции не всегда логически эквиполентны, иногда они логически привативны или логически градуальны. Схематически это можно предста­вить в следующем виде:

В. Классификация оппозиций по объему их смыслоразличительнои силы или действенности в различных позициях: постоянные и нейтрализуемые оппозиции

Под функционированием фонологической системы мы пони­маем допустимую для данного языка сочетаемость фонем, а также условия фонологической действенности отдельных оппозиций.

До сих пор мы говорили о фонемах, фонологических оппози­циях, системах оппозиций, отвлекаясь от фактического распреде­ления фонологических единиц при образовании слов и их форм. Между тем роль отдельных оппозиций в любом языке весьма раз­лична и зависит от объема различительной силы, которой они обладают во всех положениях. В датском языке æ и е возможны во всех мыслимых положениях: они образуют постоянную фонологи­ческую оппозицию, члены которой являются самостоятельными фонемами. В русском языке е возможно лишь перед j и перед мяг­кими согласными, в противоположность этому е встречается во всех других положениях; здесь, таким образом, е и ε являются взаимодополняющими звуками, и их следует рассматривать не как две самостоятельные фонемы, а как комбинаторные варианты од­ной фонемы. Но во французском языке е и ε как члены фонологической оппозиции возможны лишь в открытом исходе слова (les— lait, allez— allait); во всех прочих положениях наличие е или ε механически регулируется правилом: в закрытом слоге — ε, в открытом — е; следовательно, данные гласные надо определять как две фонемы лишь в открытом исходе слова, во всех остальных положениях их следует рассматривать как комбинаторные вариан­ты одной фонемы. Это значит, что во французском языке фоноло­гическое противоположение в известных положениях нейтрализу­ется. Такие оппозиции мы называем нейтрализуемыми, а положе­ния, при которых возникает нейтрализация, мы называем положениями или позициями нейтрализации; положения же, при которых оппозиция сохраняет свою значимость, — положениями или позициями релевантности. <...>

Прежде всего необходимо четко ограничить рассматриваемое понятие. «Нейтрализоваться» могут не все виды фонологических оппозиций. В тех положениях, где способное к нейтрализации про­тивоположение действительно нейтрализуется, специфические при­знаки членов такого противоположения теряют свою фонологичес­кую значимость; в качестве действительных (релевантных) остаются только признаки, являющиеся общими для обоих членов оппози­ции (иными словами, основание для сравнения в данной оппозиции). В позиции нейтрализации один из членов оппозиции становит­ся, таким образом, представителем «архифонемы» этой оппозиции (под архифонемой мы понимаем совокупность смыслоразличительных признаков, общих для двух фонем). Из этого следует, что нейт­рализоваться могут только одномерные оппозиции. В самом деле, ведь только оппозиции такого рода имеют архифонемы, которые могут быть противопоставлены всем прочим фонологическим еди­ницам данной системы, а такое противопоставление вообще являет­ся основным условием фонологического бытия. Когда одномерная оппозиция d—t нейтрализуется в исходе слов немецкого языка, то член оппозиции, выступающий в позиции нейтрализации, пред­ставлен не звонким и не глухим, а «неносовым дентальным смыч­ным вообще» и как таковой противостоит, с одной стороны, носо­вому дентальному n, а с другой стороны, неносовым лабиальным и гуттуральным смычным. В противоположность этому то обстоятель­ство, что t и d невозможны в начале слова перед l, а b и р в таком положении возможны, не ведет к нейтрализации оппозиций d—b и p—t: в таком слове, как Blatt «лист», начальное b сохраняет все свои признаки: оно остается лабиальным звонким и не может рассматриваться как представитель архифонемы в оппозиции d—b, ибо фонологическим содержанием такой архифонемы мог бы быть только «звонкий вообще», а b в слове Blatt не воспринимается как таковой, поскольку g в слове glatt «гладкий» тоже является звонким. Следовательно, подлинная нейтрализация, благодаря которой один из членов оппозиции становится представителем архифонемы, воз­можна лишь при одномерных фонологических оппозициях. Но из этого отнюдь не следует, что все одномерные оппозиции способны нейтрализоваться наделе: почти в каждом языке имеются постоян­ные одномерные оппозиции. Если, однако, в языке есть нейтрали­зуемая оппозиция, она всегда одномерна.

Что выступает в качестве архифонемы в нейтрализуемой оппо­зиции? Здесь возможны четыре случая.

Первый случай. Представитель архифонемы не совпадает ни с одним из членов нейтрализуемой оппозиции.

а) Он реализуется в таком звуке, который, будучи фонетичес­ки родственным обоим членам оппозиции, тем не менее не совпа­дает ни с одним из них. В русском языке противоположение пала­тализованных лабиальных и непалатализованных нейтрализуется перед палатализованными дентальными, в позиции нейтрализа­ции в этом случае выступает особый «полупалатализованный» ла­биальный. В английском, где противоположение звонких слабых b, d, g и глухих сильных р, t, k нейтрализуется в положении после s, в этой позиции выступает особый глухой слабый. В некоторых баварско-австрийских диалектах, где противоположение сильных и слабых нейтрализуется в начале слова, в этой позиции выступает особый «полусильный» или «полуслабый». Число примеров подоб­ного рода не трудно умножить. Во всех этих случаях архифонема представлена звуком, промежуточным между обоими членами оп­позиции.

б) Несколько иначе обстоит дело там, где представитель архи­фонемы, помимо черт, общих с членами оппозиции, обнаружи­вает дополнительно специфические, ему одному свойственные черты. Последние являются результатом сближения с фонемой, рядом с которой имела место нейтрализация. Так, например, в пекинском диалекте китайского языка оппозиция k—c нейтрали­зуется перед i и перед ü, причем в качестве представителя архифо­немы выступает палатальное č ', в языке ями (на острове Тобаго) мягкое l_j перед i заменяет архифонему в оппозиции «дентальное l — какуминальное l8» <...>

Во всех этих случаях (то есть и в случаях типа а и в случаях типа б) звук, который появляется в позиции нейтрализации, представ­ляет собой своего рода комбинаторный вариант как первого, так и второго члена оппозиции. Хотя такие случаи замещения архифо­немы звуком, который не совпадает полностью ни с одним из членов оппозиции, весьма часты, они встречаются все же реже, чем те случаи, когда звук, выступающий в позиции нейтрализа­ции, оказывается более или менее сходным с определенным чле­ном оппозиции в релевантной позиции.

Второй случай. Представитель архифонемы совпадает с одним из членов оппозиции, причем выбор представителя архифонемы обусловлен извне. Это возможно лишь в тех случаях, когда нейтра­лизация оппозиции зависит от соседства с какой-либо фонемой; член оппозиции, «сходный», «родственный» или полностью со­впадающий с соседней фонемой, становится представителем ар­хифонемы. Во многих языках, где противоположение звонких и глухих (или напряженных и ненапряженных) шумных нейтрализуется перед шумными того же способа образования, перед звонкими (или ненапряженными) могут быть только звонкие шумные, а перед глухими (или напряженными) — только глухие. В русском языке, где противоположение палатализованных и непалатализо­ванных согласных нейтрализуется перед непалатализованными ден­тальными, в этом положении могут быть только непалатализован­ные согласные. В таких случаях (а они относительно редки) выбор члена оппозиции в качестве представителя архифонемы обуслов­лен чисто внешними обстоятельствами (свойством позиции ней­трализации).

Третий случай. Выбор члена оппозиции в качестве представи­теля архифонемы обусловлен изнутри.

а) В этом случае в позиции нейтрализации появляется один из членов оппозиции, выбор которого не стоит в связи со свойствами позиции нейтрализации. Однако, поскольку один из членов оппози­ции выступает в этом положении в качестве представителя соответ­ствующей архифонемы, его специфические черты становятся несу­щественными, тогда как специфические черты его партнера по оп­позиции полностью сохраняют свою фонологическую релевантность. Таким образом, первый член оппозиции оказывается «архифоне­мой + нуль», а второй, в противоположность первому, — «архифо­немой + определенный признак». Иными словами, тот член оппози­ции, который оказывается возможным в позиции нейтрализации, с точки зрения соответствующей фонологической системы явля­ется немаркированным, тогда как другой, противоположный ему член является маркированным. Само собой разумеется, что это мо­жет иметь место только в том случае, если нейтрализуемое проти­воположение логически привативно. Однако большинство нейтра­лизуемых оппозиций принадлежат к этому классу, являясь противоположениями немаркированного и маркированного членов, причем тот член оппозиции, который выступает в позиции ней­трализации, оказывается немаркированным.

б) Если, однако, нейтрализуемая оппозиция является не при-вативной, а градуальной (например, противоположение различ­ных степеней подъема у гласных или различных степеней высоты тона), то в позиции нейтрализации всегда выступает «внешний», или «крайний», член оппозиции. В болгарском языке и в новогре­ческих диалектах, где противоположения и—о и i—e нейтрализу­ются в безударных слогах, максимально узкие (собственно, мини­мально широкие) и и i служат представителями соответствующей архифонемы. В русском языке, где противоположение о—а нейтра­лизуется в безударных слогах, максимально широкое (собственно, минимально узкое) а представляет соответствующую архифонему в непосредственно предударном слоге. В ламба (один из языков банту в Северной Родезии), где противоположение низкого и сред­него тона нейтрализуется в исходе слова, в позиции нейтрализа­ции (то есть в последнем слоге) допускается лишь низкий тон. Можно привести немало примеров этого рода. Причина данного явления предельно ясна. Мы уже отмечали, что оппозиция может рассматриваться как градуальная только в том случае, когда в дан­ной фонологической системе есть дополнительный элемент, ко­торый представляет собой еще одну ступень того же признака. При этом такая ступень всегда должна быть выше, чем ступень «сред­него» члена оппозиции: i и е образуют градуальную оппозицию, поскольку в данной системе гласных есть еще один гласный, сте­пень раствора которого больше, чем у е. Следовательно, «край­ний» член градуальной оппозиции, как правило, имеет минималь­ную ступень соответствующего признака, тогда как «средний» член той же оппозиции превышает данный минимум и, таким образом, может быть представлен как «минимум + нечто еще от того же само­го признака». А так как архифонема должна содержать только общее для обоих членов оппозиции, то она может быть представлена лишь «крайним» членом такой оппозиции. <...> Если нейтрализуемая оп­позиция логически эквиполентна, то обусловленный внутренними причинами выбор представителя архифонемы оказывается невоз­можным. Однако следует заметить, что нейтрализация логически эквиполентных оппозиций вообще редкий случай.

Четвертый случай. Оба члена оппозиции замещают архифоне­му: один член — в одних позициях нейтрализации, другой — в других. Этот четвертый случай логически противоположен пер­вому (где ни один из членов не является представителем архифо­немы). В чистом виде рассматриваемый случай наблюдается очень редко. Тогда он представляет собой простую комбинацию второго и третьего. Так, например, в японском языке противоположение смяг­ченных (с окраской i или j) и несмягченных согласных нейтрализу­ется перед е и i, причем смягченные согласные замещают соответ­ствующую архифонему перед i, а несмягченные— перед е: ясно, что здесь выбор представителя архифонемы обусловлен в одном случае (перед i) внешними обстоятельствами, в другом случае (перед е) — внутренними. Имеются, однако, случаи, где такая интерпретация оказывается невозможной. В немецком языке оппозиция ss—sch ней­трализуется перед согласными, причем sch является представителем архифонемы в начале корня, a ss — в середине и исходе его. О том, что выбор представителя архифонемы обусловлен извне, не может быть и речи; тем более не может быть речи о внутренней обуслов­ленности, поскольку оппозиция здесь эквиполентна. В других случа­ях различные позиции нейтрализации с фонологической точки зре­ния не являются вполне равнозначными, почему и оба представите­ля архифонемы не могут рассматриваться как равнозначные. Так, например, в немецком языке противоположение «глухого ss» и «звон­кого s» нейтрализуется как в начале корня, так и в исходе морфемы, причем в качестве представителя архифонемы выступают в начале корня «звонкое s», в исходе — «глухое ss». Но исход слова в немец­ком представляет собой позицию минимального различения фонем: в этом положении нейтрализуются оппозиции p — b, k—g, t—d, ss—s, f—w, а равным образом и количественные противоположения глас­ных. Из 39 фонем немецкого языка здесь возможно всего лишь 18, тогда как в начале слова их 36 (a, ah, ä h, au, b, ch, d, е, eh, ei, eu, f, g, h, i (j), ih, k, l, m, n, о, ö, ö h, oh, p, pf, r, s, sch, t, u, ü, ü h, uh, w, z). Ясно, что при таких обстоятельствах представитель архифонемы в начале слова должен рассматриваться как «более подлинный». И поскольку в случае с «глухим ss» и «звонким s» речь идет о логически привативной оп­позиции, то ее можно было бы рассматривать как фактически при-вативную, а «звонкое s» — как ее немаркированный член.