Фонологические универсалии 6 страница

Следовательно, встречаются случаи, когда нейтрализация при­вативной оппозиции ясно и объективно показывает, какой член этой оппозиции является немаркированным, а какой — маркиро­ванным: в «третьем случае» немаркированный член нейтрализуе­мой оппозиции служит единственным представителем архифоне­мы, а в «четвертом случае» — представителем архифонемы в поло­жении максимального фонеморазличения.

Иногда нейтрализация оппозиции дает указания на маркиро­ванный характер члена другой оппозиции. В самом деле, часто оппозиция нейтрализуется в соседстве с маркированным членом родственной оппозиции. Например, в арчинском языке противо­положение лабиализованных и нелабиализованных согласных ней­трализуется перед о и u; это указывает, что о и u являются марки­рованными членами оппозиций о—е, u—i.

Благодаря нейтрализации логически привативные оппозиции становятся фактически привативными, а различие между немар­кированными и маркированными членами оппозиции получает объективную основу.

Г. Глисон Введение в дескриптивную лингвистику*

Глава XII Фонема

1. <...> Мы рассмотрели согласные английского языка и уста­новили, что число их равно 24. Среди них был согласный, кото­рый мы решили обозначить условным знаком /k/. Этот звук слы­шится, например, в таких английских словах, как key «ключ», sky «небо» и caw «карканье».** К установлению данного звука мы при­шли двумя путями: один из них был освещен нами весьма подроб­но, а другой лишь подразумевался. Первый путь заключался в отыс­кании примеров, в которых звук /k/ в одном из его проявлений был бы четко противопоставлен разным другим звукам. Была при­ведена пара key и tea «чай», которая позволила нам установить, что /k/ и /t/ — это различные фонемы. Для подтверждения того, что /k/ так же четко отличается и от каждой из остальных двадцати трех согласных английского языка, можно найти другие пары. <...>

* Глисон Г. Введение в дескриптивную лингвистику/Перевод с англ. М., 1959. С. 224-237.

** Переводы добавлены составителями.

При этом молчаливо подразумевалось, что звук, обозначен­ный нами как /k/ в key /kí y/, в каком-то смысле «тот же», что и звуки, которые мы обозначили как /k/ в ski /skí y/ «лыжа» и caw /O2эн/. Американцу это кажется само собой разумеющимся, но для говорящего на другом языке это далеко не столь очевидно. Так, например, для араба звуки /k/ в key и ski были бы, вероятно, одинаковыми, но соответствующие звуки в key и caw показались бы совершенно разными. Говорящему на хинди, напротив, звуки /k/ в key и caw казались бы, по-видимому, одинаковыми, но отож­дествление звуков в ski и key вызывало бы у него возражение. Оче­видно, на данной ступени анализа исследователь во многом зави­сит от своих языковых навыков. Если же лингвист хочет дать объек­тивный анализ фонем какого-либо языка, приемы его исследования должны быть свободными от влияния моделей его родного языка.

Метод, примененный нами <...>, базировался на таком опре­делении фонемы, какое <... > вполне нас удовлетворяло. Однако это определение считалось пригодным для установления фонемы лишь тогда, когда два звука были различными, но оно оказыва­лось абсолютно неприменимым в тех случаях, когда два звука были сходными. Следует поэтому прежде всего пересмотреть определе­ние фонемы с более широкой точки зрения. <...>

2. Фонема — это класс звуков. Легко продемонстрировать, что, например, /k/ в key отличается от /k/ в ski и caw и что /k/ в этих последних словах также различны. Но возможность вариаций в пре­делах одной фонемы этим далеко не исчерпывается. Некоторые другие фонемы варьируют настолько широко, что никакое фоне­тическое описание их невозможно без указания на это качество. В английском языке нет ни одной фонемы, которая была бы оди­наковой во всех окружениях, хотя можно и не заметить вариантов многих фонем (особенно легко ускользают они из поля зрения у говорящего на своем родном языке). С другой стороны, поскольку фонематические модели разных языков неодинаковы, иностранца часто поражают те различия, которых не слышит говорящий на данном языке.

3. Легче всего понять эту особенность фонемы, кратко описав, как приобретает способность слышать и воспроизводить фонемы своего родного языка ребенок. Речевой аппарат человека способен производить огромное количество разнообразных звуков, отлича­ющихся друг от друга многими признаками. Вначале ребенок не придает им никакого значения и просто лепечет, произнося все возможные звуки, которые он только способен выговорить. По­степенно он начинает различать некоторые звуки из своего запаса и понимать полезность ряда звуковых последовательностей. Ни одна из них не произносится с большой точностью или последователь­ностью, тем не менее некоторые различия им все же устанавлива­ются. Так ребенок начинает говорить. Этот процесс заключается не в приобретении способности произносить звуки, но в приобрете­нии умения их различать.

Моя дочь довольно рано научилась различать лабиальные и не­лабиальные взрывные. Позже она стала различать глухие и звонкие взрывные. Различие же между /k/ и /t/ пришло, однако, гораздо позднее. Эти звуки не различались ею в течение довольно долгого периода, хотя в то же время она различала уже столько других фонем, что ее речь была понятна по крайней мере ее родителям. Звуки, похожие на [t], встречались несколько чаще, чем звуки, похожие на [k], но встречались и последние, как, впрочем, и раз­личные промежуточные звуки. Так, cake «пирожное» звучало обычно как /té yt/, а иногда как /ké yt/, /té yk/ или даже /ké yk/. Эти звуча­ния воспринимались взрослыми как различные, но, по-видимому, для нее они были одинаковыми. Иными словами, с ее точки зрения, во всех этих случаях здесь произносился один глухой нела­биальный взрывной /Т/, который мог звучать как [t] и [k] или как разные другие звуки, и cake произносилось как /Тé уТ/. Разумеет­ся, take «брать», Kate и Tate «собственные имена» (все эти слова были в ее словаре) произносились ею одинаково, т.е. с одинако­выми видоизменениями, и поэтому смешивались. Через некоторое время ребенок обнаружил различие между данными звуками и со все возрастающей точностью стал разграничивать эти четыре про­изношения, употребляя их уже правильно. Когда разграничение стало таким же регулярным и последовательным, как в речи взрос­лых (мы все иногда оговариваемся!), ее старая фонема /Т/ уступи­ла место /k/ и /t/. Она совершила еще один шаг по пути к овладе­нию фонематической моделью английского языка взрослых.

Отметим, что процесс заключался в простом делении всех не­лабиальных глухих взрывных на два звука. Каждый их них продол­жал свое существование в виде целого ряда вариантов, то есть как класс звуков. Более крупные классы звуков заменялись меньши­ми, но до отдельных звуков дело не доходило. Уже по одной этой причине фонему следует признать классом звуков, но, как мы уви­дим дальше, для этого есть и другие бесспорные основания.

4. Стимулом к усвоению различий между /k/ и /t/ была прежде всего необходимость в различении таких слов, как cake, take, Kate и Tate, и многих других минимальных пар или рядов. Если таких различий не проводить, язык оказывается гораздо менее эффек­тивным орудием, чем он есть на самом деле. Достаточно частое повторение «правильного» <...> произношения поможет закре­пить различия между звуками в речи ребенка. Тем не менее звук /k/ будет и в конечном итоге представлен весьма широким рядом звуков, который, однако, уже не будет делиться дальше, поскольку здесь отсутствует стимул, вызвавший дифференциацию /t/ и /k/: в английском языке нет минимальных пар для каких-либо двух [k]-подобных звуков. Процесс деления на этом, таким образом, прекращается; реакция говорящих на весь ряд [k]-подобных зву­ков одинакова, т.е. эти звуки продолжают составлять одну фо­нему.

Если бы ребенок усваивал арабский язык, результат был бы иным. Арабский ребенок мог бы пройти все те же ступени и дойти до фонемы /К/, которая охватывала бы примерно тот же круг зву­ков, что и английское /k/, но процесс бы на этом не закончился. В арабском языке имеется большое количество минимальных пар, в которых противопоставляются две разновидности [k]-подобных звуков. Их можно изобразить как /k/ и /q/. /k/ — звук более перед­ний, /q/ — более задний. Наличие таких пар, как /kalb/ «собака»: /qalb/ «сердце», заставило бы ребенка рано или поздно разделить его младенческую фонему /К/ на два ряда звуков — /k/ и /q/. Хотя вариантность арабских /k/ и /q/ по сравнению с английским /k/ более ограничена, оба эти звука, как и все фонемы, представляют собой классы звуков.

Слушая английскую речь, араб, возможно, отождествит звук /k/ в английском key, поскольку он более передний, со своим звуком /k/, а звук /k/ в caw со своим /q/, поскольку он более задний. (На самом деле арабские /k/ и /q/ отнюдь не тождественны двум разновидностям английского /k/.) А это приведет к тому, что араб откажется признать тождественными начальные соглас­ные этих слов. Короче говоря, воспринимая английскую речь, он слышит, по крайней мере частично, фонемы арабского, а не анг­лийского языка.

Говорящий на хинди вряд ли услышит какое-либо различие между согласными в key и caw, поскольку модели его языка не вынуждают его проводить такое различие. В хинди, однако, существует противо­поставление между аспирированными взрывными, например /kh/, и неаспирированными — /k/. Это можно видеть из таких пар, как /khiil/ «пересохшее зерно»: /kiil/ «ноготь», и многих других. Поскольку начальное /k/ в key произносится обычно с придыханием, говоря­щий на хинди приравняет его к своему kh/, в то время как в ski он услышит звук, похожий на его /k/. Он может, следовательно, не согласиться с тем, что эти два звука одинаковы.

5. В процессе изучения второго языка необходимо, с одной сто­роны, научиться проводить различия (как в речевой деятельнос­ти, так и в восприятии речи), которые являются фонематически­ми в новом языке, а с другой стороны — не обращать внимания на те различия, которые в новом языке несущественны, даже если они были фонематическими в родном языке. Часто в двух языках используются звуки, весьма близкие, но организованные в две совершенно разные фонетические системы. Научиться по-новому использовать старые звуки гораздо труднее и важнее, чем усвоить совершенно новые звуки. К сожалению, эта часть работы зачастую недооценивается, и лишь немногие изучающие иностранные язы­ки отдают себе отчет в ее значении и важности. Слишком часто учебники усложняют дело, приводя такие описания звуков, кото­рые только сбивают с толку. Так, нередко утверждается, что франц. /i/ произносится как i в machine, в то время как для большинства американцев оно звучит как /iy/. В действительности оно никогда не произносится так во французском языке, хотя для большин­ства американцев франц. /i/ очень похоже на их собственное /iy/.

В лучшем случае такое произношение сразу выдает иностранца, плохо владеющего французским языком, в худшем — оно совер­шенно непонятно. Как правило, фонематические системы разных языков несопоставимы и несоизмеримы. Иными словами, фоне­матическую систему одного языка нельзя точно описать с помо­щью фонем другого языка, нельзя дать даже первого чернового ее описания.

6. <...> Необходимо внести какой-то объективный критерий для установления ряда звуков, которые можно объединить в одну фонему. Существует два таких критерия, и оба они обязательны: 1) звуки должны быть фонетически сходными <...>; 2) звуки дол­жны характеризоваться определенными моделями дистрибуции в изучаемом языке или диалекте. Две такие модели будут указаны ниже. В сущности, они представляют собой такие типы дистрибу­ции, при которых существование минимальных пар невозможно. Наличие минимальных пар показало бы, что данные два звука являются представителями разных фонем. Если два звука встреча­ются в такой дистрибуции, которая вообще допускает минималь­ные пары (независимо от того, существуют ли они на самом деле или нет), уже это придает различению данных звуков функцио­нальный характер и служит достаточным основанием для того, чтобы считать это противопоставление фонематическим.

7. Фонема — это класс звуков, которые: 1) фонетически сход­ны и 2) характеризуются определенными моделями дистрибуции в изучаемом языке или диалекте. Отметим, что данное определе­ние применимо только к одному языке или диалекту. Так, фонемы /р/ вообще не существует. Существует, однако, фонема /р/ в анг­лийском языке. Точно так же существует фонема /р/ в хинди и т.п. Эти фонемы ни в коей мере не идентичны. Каждая из них — эле­мент определенного языка и не имеет никакого отношения к лю­бому другому языку.

8. Простейшей моделью дистрибуции является свободное варь­ирование. Работа органов речи человека отличается поразительной точностью, но все же она далеко не совершенна. Например, если один и тот же говорящий произносит слово key раз сто, то при сравнении звуков /k/ окажется, что среди них нет даже двух оди­наковых. Однако все они будут тяготеть к каким-то определенным общим признакам. Иными словами, всем им будет присуща какая-то средняя продолжительность затвора. В большинстве случаев про­должительность затвора будет приближаться к этой средней вели­чине, но иногда и отклоняться от нее. Звуки будут различаться также и по степени аспирации: чаще всего преобладает средняя степень аспирации, хотя некоторые из звуков могут быть более, а другие менее аспирированными, чем основная масса звуков, и т.д. Каждый из таких признаков можно изобразить в виде обычной конусообразной кривой. Кривые показывают границы и природу видоизменений произношения /k/ в key у одного говорящего.

Границы отклонений чаще всего незначительны, собственно говоря, они в действительности настолько малы, что их может установить лишь специальный прибор или опытный фонетист, работающий в идеальных акустических условиях. Но иногда сте­пень отклонения настолько велика, что она легко воспринимается на слух и ее необходимо учитывать при фонематическом анализе.

Совершенно очевидно, что те фонетические различия, которые не проводятся последовательно, не являются лингвистически зна­чимыми. Какие-либо два звука, находящиеся всегда в отношении свободного варьирования, не могут быть двумя фонемами, но лишь двумя разными звуками в ряду звуков, образующих одну фонему.

9. Рассматривая свободное варьирование, мы сознательно выб­рали в качестве примера многочисленные повторения одного и того же слова. Изучив сто случаев /k/ в key, мы можем проделать такой же опыт с /k/ в слове ski, повторив его сто раз. При этом мы обнаружим, что каждый из акустических признаков, присущих /k/, также варьируется. Но границы отклонений, устанавливаемые этими двумя опытами, не одинаковы. Некоторые из признаков /k/ будут различаться не только средними величинами, но и степенью от­клонения от этих средних величин.

Более того, некоторые из этих различий без труда будут обна­ружены лингвистом или <...> даже простым говорящим на хинди. Наиболее заметное различие — различие в аспирации. При всем различии в степени аспирации в key она всегда колеблется здесь от средней до сильной; в ski она колеблется от слабой до полного ее отсутствия. Есть все основания считать эти два случая разными рядами вариантов. Почему же тогда мы не встречаем минимальных пар с этими звуками?

Чтобы ответить на этот вопрос, достаточно хотя бы приблизи­тельно измерить аспирацию в большом числе фонем /k/ в самых различных словах. Ограничившись для простоты начальным поло­жением /k/, мы обнаружим, что /k/, следующее за /s/, бывает всегда либо лишенным аспирации, либо слабо аспирированным. В то же время /k/, не следующее за /s/, аспирировано всегда уме­ренно или сильно. Если это так, то совершенно очевидно, что минимальные пары невозможны. Два [k], следовательно, квали­фицируются как представители одной фонемы.

Дистрибуция, которую мы только что кратко охарактеризова­ли, известна как дополнительная дистрибуция. Это самый важный, по крайней мере практически, тип дистрибуции, который служит вторым критерием для определения фонемы (см. определе­ние, приведенное в данной главе). Мы говорим, что звуки нахо­дятся в отношении дополнительной дистрибуции, когда каждый из них встречается в определенных, закрепленных за ним окружени­ях, в которых другие звуки не встречаются. В фонологии следует учитывать только фонологические, но не морфологические окру­жения. Так, англ. [k⁼] (неаспирированное) и [k^h] (с аспирацией) стоят в отношении дополнительной дистрибуции, поскольку [k⁼] встречается в группах согласных с /s/, таких, как в ski [sk⁼iy], в группе согласных перед другим взрывным в середине и в конце слова, как в act [æ k⁼t^h] «действие», а также не в начальном поло­жении перед гласным со слабым ударением, как в hiccup [hí k⁼@р] «икание». <...> [k^h] встречается в большинстве других окружений, но никогда не появляется в окружениях, установленных для [k⁼]. Этим, разумеется, не исчерпываются все возможные вариации /k/: для полноты освещения, кроме аспирации, нам следовало бы учесть и другие типы различий.

10. Любой звук или подкласс звуков, который находится в от­ношении дополнительной дистрибуции с другим звуком или под­классом звуков так, что вместе они составляют одну фонему, называется аллофоном этой фонемы. Фонема, следовательно, — это класс аллофонов. Ряды звуков со свободным варьированием представляют собой аллофоны.

11. Говорящие на одном и том же диалекте проводят обычно одни и те же фонематические различия и одинаково распределяют аллофоны в пределах каждой фонемы. В § 3 наст. гл. мы показали, как ребенок учится различать необходимые фонематические при­знаки и только их. Но это еще не объясняет, почему два говорящих имеют одинаковую дистрибуцию аллофонов, и не объясняет даже того, почему, собственно, один говорящий последователен в ис­пользовании тех или иных аллофонов. Без этой последовательнос­ти дополнительная дистрибуция была бы просто фикцией. <...>

Прежде всего в ряде случаев дистрибуция аллофонов обуслов­лена отчасти физиологическими факторами или, по крайней мере, в значительной степени зависит от них. Так, например, в англий­ском языке передние аллофоны /k/ используются по соседству с гласными переднего ряда, как в слове key, а задние аллофоны /k/ — по соседству с гласными заднего ряда, как в слове caw. Вполне логично предположить, что это диктуется экономией дви­жений. Вероятно, стремление к экономии может отчасти служить объяснением, но, разумеется, не полностью. В языке лома, на­пример после /k g ŋ /, которые сами, видимо, редко бывают на­столько передними, как /k/ в англ. key, встречаются средние или более задние аллофоны гласных переднего ряда. Так, например, в языке лома /е/, которое обычно произносится почти как англ. /i/, в сочетании /ke/ очень похоже на англ. /i-/. <...> Два других глас­ных переднего ряда — /i/ (более закрытое, чем /е/) и /е/ (очень похожее на английское /е/) — в языке лома также имеют аллофо­ны среднего ряда. Таким образом, в английском языке, вероятно, наблюдается аккомодация положения языка при произнесении /k g ŋ / в зависимости от гласных, в языке лома — наоборот: поло­жение языка при произнесении гласных обусловливается соглас­ными /k g ŋ /.

Однако экономией движений нельзя объяснить всех случаев появления аллофонов. Этим нельзя объяснить, например, почему неаспирированные аллофоны /р t k/ встречаются после /s/. По всей вероятности, это связано в основном просто с традиционны­ми языковыми навыками англичан. Подобному произношению один говорящий учится у другого, и оно, по-видимому, передавалось от поколения к поколению на протяжении всей истории. <...> Все дело в единых для общества традициях. Если произношение одно­го человека отличается от произношения его соотечественников, его поймут, но его общественная репутация пострадает. Человек, который произносит key как [k⁼iy] или ski как [sk^hiy], покажется «смешным». По крайней мере так обстоит дело с произношением [sk^hiy]. [k⁼iy] же может даже оказаться трудным для понимания, поскольку его легко спутать с /giy/.

Правильное использование аллофонов более важно в социаль­ном плане, чем в языковом. Представляющие несомненный интерес по многим практическим соображениям и для лингвиста аллофоны располагаются где-то на краю области его исследования и в извест­ной мере являются чем-то внешним по отношению к языку.

Совершенно очевидно, что правильное использование алло­фонов обязательно для любого, кто изучает иностранный язык с целью говорить на нем. Чтобы быть понятым, он должен научиться произносить все фонемы и использовать такие аллофоны, кото­рые достаточно близки к общепринятым в этом языке и не вызо­вут недоразумений. Если он стремится к тому, чтобы быть поня­тым и только, ему больше нечего беспокоиться об аллофонах. Но если он хочет произносить так, как произносят сами говорящие на этом языке, он должен научиться употреблять аллофоны так, как это принято в изучаемом им языке. Без сознательного подхода к проблемам, связанным с фонемой, такого умения может до­биться лишь человек, обладающий исключительными способнос­тями подражания. <...>

12. Из двух критериев подведения аллофонов под одну фонему первый, т.е. фонетическое сходство, может быть применен <...> безотносительно к реальному использованию определенных зву­ков в любом конкретном языке. Так, можно утверждать, что звон­кие и соответствующие им глухие звуки — фонетически сходны, независимо от языка, в котором они встречаются. Это еще не дела­ет их одной фонемой, так как необходимо учитывать оба критерия. Однако сходство — понятие относительное. Нельзя сказать, что звуки одинаковы или неодинаковы, — они могут быть лишь более или менее сходными. Какая степень близости двух звуков требуется для отнесения их к одной фонеме, можно установить только исхо­дя из фонологической системы языка в целом. Если в каком-либо языке фонемы имеют и глухие и звонкие аллофоны, тогда и лю­бую другую пару звонких и глухих звуков можно считать одной фонемой. И наоборот, если в том или ином языке глухие и звон­кие обычно противопоставляются, есть все основания считать, что и другие пары звонких и глухих также воспринимаются в этом языке как различные фонемы. Подобная относительность вносит в анализ звуков известную долю субъективизма. <...>

13. Второй критерий подведения аллофонов под одну фоне­му — невзаимоисключающая дистрибуция — имеет значение только применительно к определенному языку или диалекту. Этот крите­рий гораздо более объективен, чем критерий фонетического сход­ства. Однако и тут существуют свои трудности. Так, исчерпываю­щую картину дистрибуции любого данного звука можно получить только в результате исследования языка в целом. Совершенно оче­видно, что это невозможно. Практически мы определяем дистри­буцию в пределах какого-нибудь отрезка речи. <...>

Чем шире используемый материал, тем менее вероятно, что новый материал опровергнет наши прежние выводы. Вот почему необходимо работать с материалом достаточно обширным, чтобы сделать вероятность ошибки возможно меньшей. При наличии ши­рокого языкового материала можно прийти к таким заключениям, которые и после привлечения дополнительных фактов сохранят свою силу. Необходимо также, чтобы используемый материал был пока­зателен для исследуемой языковой формы. Наконец, последнее — после того как материал собран, его нужно надлежащим образом использовать: ничто в нем не должно быть оставлено без внимания, каким бы заманчивым это ни казалось. <...>

14. Описывая систему гласных английского языка с точки зре­ния их артикуляции, мы обнаружили, что девять гласных группи­руются в зависимости от двух основных признаков следующим образом:

Симметрия в их расположении затрагивает не только фонети­ческую сторону данных фонем. Между фонемами существуют и разносторонние функциональные взаимосвязи, отражающие, ви­димо, ту же модель. Вот почему мы можем рассматривать фонемы не только как противостоящие друг другу единицы, но и как эле­менты системы.

В некоторых других языках функциональные связи в фонемати­ческой системе выявляются более наглядно. Так, например, глас­ные в турецком языке различаются по трем признакам: они или относительно передние, или относительно задние; относительно узкие или относительно широкие; относительно лабиализованные или относительно нелабиализованные. Возможны все комбинации этих признаков, так что в общем система состоит из восьми глас­ных, что удобно представить в виде куба с гласной в каждом из его углов.

К такой аранжировке гласных мы можем прийти не только исходя из артикуляции звуков, но и даже, более точно, исходя из морфо-фонематических связей. Так, /i ü é u/ сходны не только по­тому, что все они сравнительно узкие, но и потому, что каждый суффикс, содержащий один из этих гласных, имеет алломорфы, содержащие и другие из этих четырех гласных. Такие аффиксы на­зываются поэтому аффиксами с узкими гласными. Алломорфы та­ких суффиксов видоизменяются в зависимости от гласного преды­дущего слога: /i е/ обусловливают /i/; /ü ö / обусловливают /ü /; /é а/ обусловливают /é /; /u о/ — /u/. В результате выделяются четы­ре группы гласных: передние нелабиализованные, передние лаби­ализованные, задние нелабиализованные и задние лабиализован­ные. Вторая группа суффиксов содержит либо /е/, либо /а/ — ши­рокие нелабиализованные гласные, /е/ встречается после любого из передних гласных /é ü е ö /, /а/— после любого гласного заднего ряда /i u а о/. Таким образом, расположение гласных турецкого языка (в диаграмме) в виде куба отражает как структурные связи между гласными, так и их фонетический характер. Диаграмма на­глядно показывает, что турецкие гласные — это такие единицы системы, взаимосвязи которых имеют первостепенное значение в языке.

Фонемы какого-либо языка — это не просто отдельные едини­цы, выявляемые и описываемые каждая отдельно. А если это так, то третье определение фонемы можно сформулировать следующим образом: фонема — один из элементов звуковой системы языка, находящийся в определенных взаимосвязях с каждым из других элементов этой системы. Эти взаимосвязи могут быть различными. Они могут отражаться в морфо-фонематических чередованиях, в возможности определенных последовательностей фонем в преде­лах морфемы или в функциях данных единиц в пределах отрезков речи. Сама система может быть весьма четко очерченной или более расплывчатой и неопределенной, но связи подобного рода в изве­стной степени всегда налицо.

15. Все три определения фонемы (по признаку противопостав­ления фонем, по отсутствию противопоставлений составляющих их классов звуков и по наличию систематических связей между ними) дополняют друг друга. Ни одно из них не дает полного пред­ставления о сущности или значении фонемы. Вместе взятые, они оказываются вполне пригодными и для элементарного лингвисти­ческого курса и <...> для самых специальных исследований. <...>

III Морфология и синтаксис

Ф. Ф. Фортунатов. Сравнительное языковедение. Общий курс*