М. Коул, С. Скрибнер 1 страница

ВОСПРИЯТИЕ ГЛУБИНЫ НА КАРТИНКАХ¹

Время от времени в печати появляются сообщения путешественни­ков о том, что туземцы не узнают предметов на фотографиях — даже в том случае, если это фотографии знакомой им местности и если на них изображен сам туземец или члены его семьи.

Такие факты были отмечены в центральной Либерии. Неграмотным крестьянам из народности кпелле показывали картинки, изображенные на рис. 1. Рассматривая эти фотографии, мы можем догадываться о раз­личных причинах, по которым люди, ранее не видевшие подобных изоб­ражений реальных объектов, оказались в замешательстве. Расположение рогожи, на которой лежат предметы, передается верхом и низом карти­ны. Эта условность кажется нам естественной, но ее ни в коем случае нельзя считать врожденной. Стоит лишь вспомнить что подобные услов­ности появились в европейском искусстве не раньше XV в. Перспектива как средство изображения расстояния стала на Западе полноправным приемом лишь в работах Леонардо да Винчи. Даже сейчас перспектива распространена далеко не во всем мире, и некоторые современные запад­ные художники сознательно нарушают условности с целью достижения определенного художественного эффекта. Для развития различных кажу­щихся естественными приемов, используемых в живописи и фотографии, потребовались столетия. Чтобы рисунки воспринимались человеком как изображения трехмерных объектов, необходим некоторый опыт.

Следует также отметить, что предметы на рис. 1 изображены вне их обычного контекста и несколько отличаются по окраске. Требуется значительное число систематических исследований, чтобы разобраться в возможных причинах трудностей, которые испытывают люди первобыт­ной культуры при толковании фотографий и других двухмерных изоб­ражений.

¹Коул М., Скрибнер С. Культура и мышление. М.: Прогресс, 1977. С. 84-92.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Рис. 1. Фотографии, предъявленные рисоводам-кпелле в Либерии (Африка)

Некоторые вопросы восприятия изображений изучены довольно подробно, хотя и не систематически. В первую очередь встает вопрос о факторах, приводящих людей к пониманию того, что линии и краски или черные, серые и белые оттенки на бумаге вообще изображают что-либо. Без такого понимания нельзя идентифицировать изображенные предметы. В литературе часто ссылаются на одно из наблюдений Херсковица, в котором описывается смущение туземной женщины, которой вручили фотографию сына. Она и так и этак вертела бумажку, не зная, что с ней делать. Однако, когда Херсковиц обратил ее внимание на от­дельные детали фотографии, она узнала сына¹. Данные различных авто-

¹ См.: Segall M.H., Campbell D.T., Herskovits M.J. The influence of culture on visual perception. Chicago: Bobbs-Merrili, 1966.

Коул М., Скрибнер С. Восприятие глубины на картинках

ров убедительно говорят о том, что люди, имеющие представление о воз­можности изображения предметов на бумаге, способны идентифици­ровать изображенные предметы — при условии, что эти изображения не предполагают использования определенных условных приемов (о послед­них речь пойдет ниже). Так, Бримбл¹ предложил сельским жителям бан­ту 40 простых рисунков, изображавших знакомые испытуемым предме­ты, и установил, что в более чем 90 случаях из ста испытуемые правиль­но их идентифицировали. Дереговский² обнаружил, что в Замбии взрослые испытуемые и дети, которым были предложены крайне упро­щенные фотографии животных-игрушек на нейтральном фоне, правиль­но соотносили их с реальными игрушками чаще, чем это было бы при случайном соотнесении. Однако в этих работах не сказано, были ли ис­пытуемые ранее хотя бы в минимальной степени знакомы с подобными изображениями. А знание этого обстоятельства совершенно необходимо при изучении развития способности к обработке такого рода инфор­мации³.

Несмотря на то что испытуемые туземцы в некоторых случаях уз­нают предметы на упрощенных изображениях, нет сомнения в том, что распространенные в современных обществах виды изобразительного ма­териала — например, фотографии, с которых мы начали, — вызывают у многих людей из традиционных обществ большие затруднения. Некото­рые из причин подобных затруднений— связанные, в частности, с услов­ным приемом перспективы на картинах на Западе, — изучены за послед­ние годы в остроумных работах Хадсона и других авторов.

Хадсон*¹ решал практическую проблему: как обучать трудящихся в шахтах и на фабриках Южной Африки рабочих-банту, которые в боль­шинстве случаев неграмотны? Он обнаружил, что демонстрация фильмов и плакатов по безопасности труда часто не достигает желаемого эффек­та. Исследование показало, что причина этого кроется в неверном пони­мании или непонимании рабочими-банту зрительных изображений.

При систематическом изучении этой проблемы Хадсон применял серию картинок, ряд которых представлен на рис. 2.

¹ См.: Brimble A.B. The construction of a nonverbal intelligence test in northern Rhodesia
// Journal of the Rhodes-Livingstone Institute. 1963. 34. P. 23-35.

² См.: Deregowski J.B. Pictorial recognition in subjects from a relatively pictureless
environment // African Social Research. 1968. 5. P. 356-364; Deregowski J.B. Difficulties
in pictorial depth perception in Africa // British Journal of Psychology. 1968. 59. P. 195-
204; Deregowski J.B. On perception of depicted orientation // International Journal of
Psychology. 1968. 3. P. 149-156.

³ Подробный обзор этой области исследования см. в: Miller R. J. Cross-cultural research
in the perception of pictorial materials // Psychological Bulletin. 1973. 80. P. 135-150.

⁴ См.: Hudson W. Pictorial perception and educational adaptation in Africa // Psychologia Africana. 1962. 9. P. 226-239.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Рис. 2. Картинки для исследования восприятия глубины в Африке

На всех картинках были изображены фигуры слона, антилопы и охотника с копьем. На каждой картинке копье направлено как на сло­на, так и на антилопу. Испытуемому задаются различные вопросы с це­лью выяснить, что он видит на данной картинке. Для выяснения того, воспринимает ли испытуемый индикаторы глубины, наибольшее значе­ние имеют вопросы вроде: «Что делает человек с копьем?» Если испыту­емый не отвечает на этот вопрос, то его спрашивают: «В какое животное целится человек с копьем?»

Картинки отличаются друг от друга по использованным в них при­емам передачи глубины. На картинках 1 и 2 глубина передана при по­мощи величины объектов и наложения; на картинках 3 и 4 применяется еще и перспектива.

Такие картинки были использованы в исследованиях, проведенных с различными группами испытуемых в Южной Африке¹ и в Гане². Сре­ди испытуемых были ученики начальной школы разного возраста — ев­ропейцы и банту; бантуские ученики средней школы; неграмотные ра­бочие — как европейцы, так и банту; индийские школьники. Резуль­таты исследования показали, что в младших классах начальной школы европейские дети испытывали больше трудностей при восприятии кар­тин как трехмерных изображений — т.е. они часто говорили, что охот-

¹ См.: Hudson W. Cultural problems in pictorial perception // South African Journal of
Science. 1962. 58 (7). P. 189-195; Hudson W. Pictorial perception and educational adaptation
in Africa /./ Psychologia Africana. 1962. 9. P. 226-239.

² См.: Mundy-Castle A.C, Pictorial depth perception in Ghanaian children // International
Journal of Psychology. 1966. I. P. 289-300.

Коул М., Скрибнер С. Восприятие глубины на картинках 371

ник целится копьем в слона, К концу начальной школы практически все европейские дети воспринимали эти стимулы как трехмерные. Иначе об­стояло дело с детьми банту (входившими в число испытуемых Хадсона) и с ганскими детьми (входившими в число испытуемых Манди-Кастла). Все эти дети склонны были воспринимать картинки как двухмерные изображения. Хадсон обнаружил также, что неграмотные рабочие — как банту, так и европейцы — и индийские дети давали ответы, свидетель­ствующие о плоскостном, а не о трехмерном восприятии картинок. Он сделал из этих экспериментов вывод, что «обычное формальное образо­вание не является главным фактором, определяющим способ восприятий изображений. Гораздо большую роль играют неформальное домашнее обучение и частое рассматривание картинок»¹.

К такому же выводу пришел и Манди-Кастл, который познакомил­ся с социальными и домашними условиями детей, участвовавших в его эксперименте. Он сообщает, что не обнаружил «такой деятельности, как чтение, рисование, рассматривание картин, орнаментирование и игра с игрушками-конструкторами. Лишь в редких случаях ребенку до поступ­ления в школу приходилось пользоваться карандашом <...> Поэтому су­ществовало ничтожно мало возможностей для знакомства с картин­ками»².

Что касается задачи Хадсона, то приведенные результаты довольно убедительны. Однако насколько репрезентативны эти задачи? Действи­тельно ли люди, которые неверно отвечают на вопросы о картинках Хад­сона, просто неспособны к трехмерному восприятию изображений? Или, может быть, другие способы изучения того, что люди видят — например, опыты с иными стимулами, — все же свидетельствуют о трехмерном вос­приятии?

Именно так поставил вопрос Дереговский³, проводивший целый ряд исследований влияния культуры на восприятие. Он провел эксперимент со школьниками 7—16 лет (время обучения в школе в среднем 3 года 9 месяцев) и с неграмотными взрослыми в городе Лусака (Замбия).

Дереговский предложил испытуемым определенный вариант задачи Хадсона, используя картинки вроде изображенных на рис. 2. После этого он предлагал им картинки совсем иного рода, представленные на рис. 3. Дереговский просил испытуемых не отвечать на вопросы об этих картин­ках, а создавать модели изображений из палочек, которые легко можно было соединять друг с другом. Разумеется, прежде он на практике убедил­ся в том, что все испытуемые умели делать модели из палочек.

¹ Hudson W. The study of the problem of pictorial perception among un-acculturated
groups // International Journal of Psychology. 1967. 2. P. 89-107. P. 65.

² Mundy-Castle A.C. Pictorial depth perception in Ghanaian children // International
Journal of Psychology. 1966. I. P. 289-300. P. 298.

³ См.; Deregowski J.B, Difficulties in pictorial depth perception in Africa /, / British
Journal of Psychology. 1968. 59. P. 195-204.

Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Рис. 3. Рисунки, по которым в тесте восприятия глубины испытуемый должен конструировать модели

Основной вопрос заключался в следующем: конструируют ли люди, ответы которых на картинки Хадсона свидетельствовали о двухмерном восприятии, также двухмерные модели абстрактных рисунков, состоя­щих из прямых линий? В общем Дереговский получил отрицательный ответ на этот вопрос.

В соответствии с данными предыдущих исследований Дереговский обнаружил, что словесные суждения испытуемых о взаимоотношениях предметов на картинках Хадсона свидетельствовали о двухмерном вос­приятии. Это относилось к 100% неграмотных взрослых и к 80% школь­ников. Но более 50% этих же испытуемых конструировали трехмерные модели изображений, представленных на рисунках Дереговского! Моде­ли были не всегда совершенные, но в них явно отражалась информация о глубине. Дереговский подытожил эти результаты следующим образом: «Частота случаев, когда испытуемые, двухмерно воспринимавшие кар­тинки Хадсона, давали трехмерные ответы на задачу с конструировани­ем, говорит о том, что по результатам Хадсона, по всей видимости, нельзя судить о всех видах изображений. Оказалось, что нельзя считать, будто человек воспринимает двухмерно любые картинки, если он вос­принимает двухмерно картинки Хадсона. Это не противоречит замеча­ниям Хадсона о трудностях, которые могут возникать вследствие меж­культурных различий в восприятии картинок¹. Однако эти результаты

¹ См.: Hudson W. Pictorial depth perception in sub-cultural groups in Africa // Journal of Social Psychology. 1960. 52. P. 183-208; Hudson W. Cultural problems in pictorial perception // South African Journal of Science. 1962. 58 (7). P. 189-195; Hudson W. Pictorial perception and educational adaptation in Africa // Psychologia Africana. 1962. 9. P. 226-239.

Коул М., Скрибнер С. Восприятие глубины на картинках

говорят о границах, внутри которых справедливы выводы Хадсона. За этими границами оказывается — по крайней мере частично — тот тип изображений, который применяется в задаче на конструирование»¹.

Эта работа свидетельствует о том, что нельзя делить людей на вос­принимающих двухмерно и воспринимающих трехмерно. Не ясно, одна­ко, почему один и тот же человек в одних условиях воспринимает трех­мерно, а в других — двухмерно?

Дереговский подчеркивает в этой связи значение содержания кар­тины. Но можно также считать, что результаты зависят и от того, како­го рода ответы требуются от испытуемых. Вполне возможно, что чело­век обращает внимание на те или иные признаки картины в зависимости от того, что он должен с ней делать. Построить модель из палочек или отвечать на вопросы о мишени охотника — это разные требования. Что произошло бы, например, в случае, если бы испытуемым показали прос­транственную настольную модель содержания картинок Хадсона и попро­сили правильно расположить охотника и антилопу (или охотника, анти­лопу и слона)? Если бы такая задача на конструирование содействовала проявлению трехмерного восприятия, в изучении восприятия глубины на картинках появилась бы новая черта. Если же нет, то мы с уверенностью ограничили бы исследование факторов, вызывающих трехмерное воспри­ятие картинок, изучением вопросов, связанных с содержанием картинок, которому придавал большое значение Дереговский.

Некоторые другие экспериментальные данные также убедительно свидетельствуют о влиянии существующих в некоторых культурах услов­ностей на восприятие картинок. Хадсон сообщает о ряде исследований, в которых обнаружилось, что африканцы из традиционных групп не пони­мают условностей изображения, естественных с точки зрения европейца. К таковым относится применение ракурса для передачи перспективы — обученные грамоте европейские дети адекватно воспринимали изображе­ние поднимающегося по лестнице человека, в то время как неграмотные африканские дети считали, что этот человек — калека: у него одна нога короче другой. Африканские школьники, которых просили нарисовать корову в профиль, изобразили все четыре копыта, два рога и два уха, как бы сочетая вид сбоку с видом спереди, тогда как европейские школьники рисовали профиль коровы. Хадсон делает вывод, что европейский ребенок рисует буквально то, что видит, хотя он знает, что «на самом деле» это неверно, в то время как африканский ребенок рисует то, о чем он знает: корова не корова, если у нее нет четырех копыт.

¹ См.: Deregowski J.В. Difficulties in pictorial depth perception in Africa // British Journal of Psychology. 1968. 59. P. 195-204. P. 203.

8. Экспериментальная психология восприятия и изоб­разительное искусство

Г.Т. Фехнер [ЭСТЕТИЧЕСКОЕ ПРЕДПОЧТЕНИЕ ФОРМ]¹

Для изучения предпочтений по отношению к форме было взято 10 прямоугольных карточек из белого картона, равных по площади квадра­ту со стороной 8 см, но с различными соотношениями сторон. Наимень­шее отношение сторон соответствует квадратной карточке и равно 1: 1, наибольшее — 5: 2. Между этими крайними значениями имеется золо­тое сечение с отношением сторон 34: 21.

В каждом новом опыте (с новым испытуемым) был новый случайный порядок расположения прямоугольников друг относительно друга. Таким образом, в течение нескольких лет испытуемым (представителям различ­ных общественных слоев, людям различного характера и разного возраста старше 16 лет) ставился вопрос: какие из прямоугольников при макси­мальном абстрагировании от их возможного применения являются наибо­лее, а какие — наименее привлекательными? Полученные оценки сумми­ровались для женщин и мужчин отдельно; результаты сведены в табл. 1.

Методика была такова, что когда испытуемый колебался между дву­мя или тремя прямоугольниками, это отмечалось соответственно как 0, 5 или 0, 33, так что каждый испытуемый оценивался в общем расчете еди­ницей; отсюда — дробные величины при счете.

Для 228 мужчин и 119 женщин было получено 150 и 119 ответов соответственно.

Прежде чем начать обсуждение таблицы, отметим, как вели себя испытуемые в процессе проведения опытов. Большинство испытуемых обычно сразу заявляло, что тот или иной прямоугольник будет более предпочтительным в зависимости от характера его применения. Тогда экспериментатор указывал на возможность различного применения раз­ных прямоугольников и просил выбрать наиболее приятную для глаза

¹ Семиотика и искусствометрия / Под ред. Ю.М.Лотмана, В.М.Петрова. М.: Мир, 1972. С. 326-329.

Фехнер Г.Т. [Эстетическое предпочтение форм]

форму, независимо от характера применения¹. В ответ на это испытуе­мые либо заявляли, что они не находят никакого различия между пред­ложенными формами, либо же выражали свое предпочтение и отрица­тельное отношение к ряду различных прямоугольников.

Таблица 1 Таблица опытов с 10 прямоугольниками*

* Примечание. V — отношение сторон; Z — число предпочтений; z —число отрицаний;
М — мужчины, Ж — женщины.,

Был получен следующий результат: только в очень редких случа­ях все предложенные варианты полностью отвергались, но было и весь­ма мало случаев, когда выбор делался решительно и уверенно. Иногда имели место длительные колебания, и, когда испытуемые принимали ре­шение, выбрав определенный прямоугольник, они затем при следующем опыте часто изменяли свое мнение или продолжали оставаться в нереши­тельности между двумя, тремя или даже четырьмя прямоугольниками.

Если опыт с теми же самыми испытуемыми проводился в другое время, после прекращения влияния ранее принятых решений, результаты опыта воспроизводились: прямоугольники, которые были выбраны в пре-

¹ Несмотря на данное испытуемым указание не задумываться о применении прямоу­гольников, этот фактор, видимо, играл определенную отрицательную роль. Однако бла­годаря различным направлениям действия его влияние оказывается приближенно ском­пенсированным.

376 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

дыдущих опытах, выбирались не реже других и при иных условиях опы­та. Несмотря на ненадежность каждого опыта в отдельности приведенная выше таблица дает в целом весьма надежные результаты.

Легко видеть, что число предпочтений Z убывает в обе стороны от золотого сечения, а число отрицаний г в обе стороны увеличивается; это наблюдается как для мужчин, так и для женщин. Отношение Z для зо­лотого сечения к общему числу предпочтений у мужчин и женщин со­вершенно одинаково.

Автор всегда с недоверием относился к выбору (предпочтению) зо­лотого сечения, так как этот выбор зависит в большой степени от сред­него положения этой формы среди прямоугольников при опытах. Одна­ко число предпочтений прямоугольников, близких к золотому сечению (т.е. с соотношением сторон от 1, 558 до 1, 692), равно приблизительно трети всех предпочтений. Интересно, что кривые предпочтений для муж­чин и женщин имеют общую вершину в точке золотого сечения, однако различаются на других участках, причем процентный показатель для женщин снижается меньше при удалении от золотого сечения, чем для мужчин.

Ход кривой z зеркально отражает ход кривой предпочтений; в то время как Z достигает максимума в точке золотого сечения, z в этой точ­ке равно нулю. Только вблизи квадрата подобного рода согласование не имеет места, причем Z сразу после квадрата сильно падает. Поэтому мож­но сказать, что квадрат более предпочтителен, чем ближайшие соседние фигуры.

Автор имеет основания доверять этим результатам, хотя предпоч­тение квадрата многими испытуемыми проявляется часто вследствие влияния некоторых предвзятых теоретических соображений, а именно: квадрат должен быть предпочтен, потому что он самый «правильный». Действительно, отдельные испытуемые именно этим объясняли причину своего предпочтения.

Автор считает, что золотое сечение предпочитают те лица, которые имеют хороший вкус (выбор золотого сечения вообще имел место там, где он происходил без колебаний).

При специально поставленных опытах с 28 рабочими различных специальностей прямоугольник, соответствующий золотому сечению, был выбран семью испытуемыми, а квадрат — пятью. И в этом случае пред­взятость, видимо, сыграла роль: испытуемые, которые предпочли квад­рат, приводили в качестве причины этого то, что он «самый правиль­ный». Однако квадрат занял второе место с z = 4, тогда как прямоуголь­ник 5/2 — первое место с z = 13.

Маленьким детям были предложены обе формы: золотое сечение и квадрат равной площади из яркой глянцевой бумаги. Детям не задавали вопроса, что им больше нравится, а просто давали разрешение одну из предложенных фигур взять с собой. При этом дети не могли решиться

Фехнер Г.Т. [Эстетическое предпочтение форм]

на немедленный выбор, а бросались от одного к другому. В опыте было установлено, что для различных детей имело значение, помещалась ли карточка с золотым сечением ближе к правой или левой руке, поэтому полученные результаты нельзя считать достоверными. Выбор золотого сечения не зависел от положения большей стороны (параллельно линии, соединяющей зрачки, или перпендикулярно ей).

Кроме того, было проведено много измерений различных предметов прямоугольной формы. В результате опытов получены следующие резуль­таты.

Были измерены форматы книжных переплетов, форматы печатного поля, листов писчей бумаги, размеры билетов, поздравительных откры­ток, фотокарточек, бумажников, грифельных досок, плиток шоколада, пряников, шкатулок, табакерок, кирпичей и т.д.

Некоторые виды прямоугольников давали отклонения в одну сто­рону от золотого сечения; но часто имел место и другой вид отклонений, так что золотое сечение занимало центральное положение.

Так, немецкие игральные карты несколько длиннее, а французские несколько короче, чем требуется по золотому сечению. Формат научных книг в одну восьмую листа почти всегда несколько длиннее, а детских книг — несколько короче, чем по золотому сечению. Измерения форма­та 40 книг беллетристики из фонда одной публичной библиотеки в сред­нем дали результат, соответствующий золотому сечению. Сложенные вдвое листки почтовой бумаги, по размерам которых изготовляются кон­верты, еще 50 лет назад были в среднем несколько короче, а сейчас они несколько длиннее, чем требуется по золотому сечению. Визитные кар­точки несколько длиннее, а коммерческие адресные карточки — не­сколько короче, чем требуется по золотому сечению. Измерения, прове­денные в картинных галереях, показали, что отношение высоты картин к их длине, как правило, несколько меньше, чем требуется по золотому сечению.

Отрицательное отношение к квадрату проявляется вопреки всем теоретическим соображениям, и несмотря на простоту его формы он при­меняется чрезвычайно редко. Обычно охотнее выбираются предметы с формой, близкой к золотому сечению. Квадрат еще менее желателен, чем близкие к нему прямоугольники. Квадратные картины в музеях встречаются чрезвычайно редко; портреты по форме достаточно близкие к квадрату, обычно бывают несколько больше по высоте, чем по шири­не. Правильный квадрат предпочитают тогда, когда при этом приобре­таются практические преимущества свободы выбора. У коробок для шах­мат, сахарниц и других относительно высоких ящичков форма сечения часто близка к квадратной. Подушки для сна и сидения весьма часто де­лаются квадратными, однако это связано с соображениями целесообраз­ности, требующими более экономного использования материала и про­странства.

378 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

Вольф и Хайгелин указывают, что квадрат находит применение во многих хороших архитектурных проектах как для планов, так и для фасадов. Но в архитектуре соображения полезности и целесообразности никогда нельзя сбросить со счетов, поэтому свидетельства из области архитектуры можно привлекать к проблемам эстетического предпочте­ния лишь с большой осторожностью. Кстати, и эти данные скорее гово­рят против квадрата, чем за него. Бесспорно, что сильно превышающая золотое сечение по длине форма входных дверей в домах и дверей ком­нат в квартирах определяется формой тела человека. Но что касается дворцовых ворот, которые предназначены скорее не для входа, а для въезда, то ничто не мешало бы делать их квадратными, если бы эта форма казалась бы эстетически предпочтительной. Однако на деле квад­ратная форма никогда не встречается у дворцовых ворот, хотя иногда и наблюдается у ворот сараев, где эстетические соображения едва ли игра­ют решающую роль. Аналогичные наблюдения касаются и формы окон, которая обычно близка к золотому сечению.

В. В. Кандинский [ЯЗЫК КРАСОК]¹

Цвет, который сам является материалом для контрапункта, кото­рый сам таит в себе безграничные возможности, приведет, в соединении с рисунком, к великому контрапункту живописи, который ей даст воз­можность придти к композиции; и тогда живопись, как поистине чистое искусство, будет служить божественному. И на эту головокружительную высоту ее возведет все тот же непогрешимый руководитель — принцип внутренней необходимости!

Внутренняя необходимость возникает по трем мистическим причи­нам. Она создается тремя мистическими необходимостями:

1) каждый художник, как творец, должен выразить то, что ему свойственно (индивидуальный элемент);

2) каждый художник, как дитя своей эпохи, должен выразить то, что присуще этой эпохе (элемент стиля во внутреннем значении, состоя­щий из языка эпохи и языка своей национальности, пока национальность существует, как таковая);

3) каждый художник, как служитель искусства, должен давать то, что свойственно искусству вообще (элемент чисто и вечно художествен­ного, который проходит через всех людей, через все национальности и через все времена; этот элемент можно видеть в художественном произ­ведении каждого художника, каждого народа и каждой эпохи; как глав­ный элемент искусства он не знает ни пространства, ни времени).

Достаточно лишь духовным взором проникнуть в эти первые два элемента и нам откроется третий элемент. Тогда станет ясно, что колон­на из индейского храма со своей «грубой» резьбой живет столь же пол­ной жизнью души, как чрезвычайно «современное» живое произведение.

Много говорилось, и еще и теперь говорится об элементе индиви­дуальности в искусстве; то здесь, то там слышатся, и все чаще будут слышаться слова о грядущем стиле. Хотя эти вопросы и имеют большое

¹ Кандинский В.В. О духовном в искусстве. М.; Архимед, 1992. С. 58-84.

380 Тема 17. Экспериментальные исследования восприятия

значение, они постепенно утрачивают свою остроту и значение при рас­смотрении на протяжении столетий, а позже тысячелетий; они, в конце концов, становятся безразличными и умирают.