Глава двадцать шестая. — Не могу поверить, что Вулкан подсматривал за нами!

— Не могу поверить, что Вулкан подсматривал за нами!

Венера нервно шагала взад-вперед по кабинету Пии.

— Ну, вообще-то говоря, он следил за мной, — напомнила Пия.

— Знаешь, это совсем на него не похоже.

Пия усмехнулась, глядя на богиню любви.

— Но ты же знаешь, любовь иной раз творит странные вещи с людьми.

Венера вскинула брови.

— И в самом деле...

— Да. И кстати об этом... мне бы хотелось услышать о Гриффине. И не скупись на подробности. Я хочу сказать, вы ведь провели вместе целую ночь, и ты произнесла некое слово на букву «л».

— Гриффин — воистину талантливый возлюбленный, — негромко произнесла Венера.

— Что ж, это отлично. Но мне кажется, нужно нечто большее, чтобы ты влюбилась в мужчину... или в бога... ну или вообще.

Венера уставилась на собственные руки. Она и не думала, что так трудно говорить о своих сокровенных чувствах. Ведь она бесчисленные столетия поощряла пару за парой делать то же самое. И только теперь богиня любви поняла, почему они при этом выглядели такими смущенными. Венера вздохнула и попыталась выразить свои чувства в словах.

— Ты ведь знаешь, как все это произошло у вас с Вулканом... как вы обнаружили, что очень похожи между собой и что у вас есть едва ли не прирожденный дар понимать друг друга без лишних слов?

— Да, у нас с Вулканом именно так и было.

Венера наконец оторвала взгляд от своих рук и посмотрела в глаза подруге. И продолжила, готовая расплакаться в любой момент.

— Точно так же и я чувствовала себя рядом с Гриффином. Вот уж воистину ирония! — усмехнулась богиня любви, одновременно негромко всхлипнув. — Он необычный, невероятный человек. Ему бы найти настоящую любовь много лет назад. А я? Я воплощенная Любовь, но, похоже, многие тысячелетия я по-настоящему не знала самое себя. Не знала, пока не заглянула в глаза этому смертному. И тут вдруг мне все стало ясно...

Венера вытерла глаза.

— Глупо, правда?

— Ничего подобного! — Пия взяла богиню за руку. — Почему бы тебе самой не обрести великую любовь?

— Пия, я всегда была так занята, уверяя других, что настоящая любовь существует, что мне некогда было подумать о том, чтобы найти немножко этого чувства для себя.

— Зато теперь все изменится.

— Думаешь, это возможно?

— Но это уже так! Ты нашла его. Ты любишь его. И он любит тебя, ведь правда?

— Говорит, что любит.

— И в чем тогда проблема?

— Он ведь не знает, кто я такая.

— Нет, знает. Он знает, что ты прекрасна и добра, умна и весела — и очень сексуальна. Это и есть настоящая ты.

— Но я еще и бессмертная богиня. Одна из двенадцати олимпийцев. И мое вечное место — на горе Олимп. Пия, я не могу покинуть свои владения. Разве мир способен выжить без любви?

Пия сжала ее руку.

— Не сможет. Значит, Гриффин должен перебраться на Олимп. Вот и все, и ничего другого быть не может.

— Я уже вроде как спросила его об этом...

— Вроде как?..

Богиня любви выглядела раздосадованной.

— Я ему сказала, что живу и работаю в Риме, и иногда бываю в Греции и что я не могу все бросить и переехать в Талсу.

— А он?

— А он не хочет оставлять своих родных. Его сестры и мать слишком зависят от него. Он сказал, что у нас могут быть... как это... отношения на расстоянии.

Пия скривила губы.

— Ух! Совершенно неприемлемый вариант. — Но девушка тут же просветлела. — Но это станет вполне допустимым, если он узнает, кто ты такая на самом деле. Я хочу сказать, ты ведь можешь мгновенно переноситься на Олимп и обратно, сюда, так?

— Могу.

— А значит, ты и его можешь переносить туда-сюда?

— Разумеется. Но ты же ненавидишь эти штучки. Может, и он так же к этому отнесется.

— Ох, я тебя умоляю! — Пия фыркнула. — Он ведь парень. Он прекрасно переживет все эти фокусы. И, по правде говоря, если бы Вулкан был вынужден таскать меня взад-вперед ради того, чтобы мы могли быть вместе, я бы наглоталась ксанакса и позволила бы ему это.

— Ксанакса?..

— Это нечто вроде амброзии в таблетках.

— Ну хорошо. — Венера задумчиво кивнула. — Значит, ты уверена, что я должна рассказать Гриффину всю правду. Полностью.

— Конечно. Вообще-то я думаю, что это единственный возможный выход.

— А что, если ему не понравится мысль о том, что его полюбила какая-то богиня?

— Да будет тебе, Венера! Какому же мужчине не понравится, что его любит богиня? В особенности если это сама богиня любви! Да он будет просто вне себя от восторга!

— Ну... вне себя от восторга? По мне, это звучит вполне разумно.

— Когда вы с ним снова увидитесь?

— Сегодня, попозже. Он должен быть на дежурстве, но сказал, что, если я приду к нему ближе к вечеру, мы сможем поужинать вместе в парке рядом с пожарной станцией. То есть если нигде не случится пожара и ему не придется поехать туда.

— Отлично. Вот тогда и скажи ему, кто ты на самом деле. Он будет на дежурстве сутки или около того, да? Так ведь они там работают?

Венера кивнула.

— Он сказал, что обычно дежурит на станции сутки, а потом двое суток свободен.

— Вот прямо сегодня и объясни ему все, чтобы у него было время освоиться с этой мыслью до того, как вы снова увидитесь. Все проще простого.

— Ты действительно так думаешь?

— Абсолютно точно! Я хочу сказать, я ведь не самая необычная из смертных, каких тебе приходилось знать?

Венера улыбнулась подруге.

— Как знать...

— Ну, я имею в виду, что если я нормально отнеслась к тому, что меня полюбил бессмертный, то и любому другому это под силу.

— Знаешь, ты на самом деле очень мудра.

— Я знаю. Ну а теперь тебе пора в класс, начинать занятие, а мне придется вести собеседование с претендентами. А вечером ты решишь свои проблемы с Гриффином, а я... А я с Вулканом.

Венера рассмеялась. Она повернулась, чтобы выйти из кабинета Пии и отправиться в классную комнату, но следующие слова девушки остановили ее.

— Ты ведь знаешь, что теперь можешь в любой момент вернуться на Олимп, да?

Богиня любви оглянулась на Пию.

— Я... я вообще-то об этом пока и не думала. Да, наверное, уже могу.

Теплая улыбка Пии была полна любви к богине.

— Конечно же можешь. Тебя ведь удерживало здесь только обещание наполнить мою жизнь счастьем и любовным экстазом. А теперь ты точно знаешь, что мне досталось и то и другое, причем в таких количествах, о каких я и не мечтала.

— Ох, Пия... Я ничего такого не приносила в твою жизнь. Я просто помогла тебе найти способ обрести все это самостоятельно.

— Спасибо, Венера, богиня любви, — серьезно произнесла Пия.

Венера царственным жестом вскинула голову.

— Не за что благодарить, дорогая!

Потом богиня любви схватила сумку, набитую диаграммами вагины, и поспешила в классную комнату, где ей предстояло провести очередное занятие с пожарными.

Вулкан стоял перед огненной колонной, уперев руки в бока, и, откинув голову, радостно хохотал. Он нашел ее, и она его любит! Она узнала, кто он такой, и приняла его таким, каков он есть! И больше никогда его жизнь не будет бездной одиночества, в которой он медленно сжигал себя бесчисленные века. Нет, теперь он будет с Пией. Он будет любить ее, и у них появятся дети, и он будет наблюдать, как они растут, и...

Вулкан внезапно застыл на месте, словно окаменев. Он будет наблюдать, как его смертная любовь, половинка его собственной души, будет стареть, а потом умрет... И он вернется туда же, где был до встречи с ней. Нет! Потом все станет гораздо хуже! Ведь столетия пустого одиночества были до того, как он узнал Пию. А потом они станут просто невыносимыми...

— Нет! — закричал Вулкан, и пламя взвилось вверх и пыхнуло бешеным жаром в ответ на его крик. — Я не буду жить без нее!

Но разве у него есть выбор? Он, конечно, может превратить Пию во что-нибудь... в неиссякаемый родник или в вечно цветущий луг... Вулкан встряхнул головой.

— Я не могу этого сделать. Пия терпеть не может все эти штучки, — пробормотал он, преисполнившись отвращения к себе за то, что ему вообще пришла в голову подобная мысль. — К тому же это уже не будет настоящая Пия, и мы не сможем быть вместе.

Нет. Превращение Пии во что бы то ни было не решало проблемы.

Значит, ответ был в том, чтобы измениться самому. Ведь совсем недавно он страстно желал стать холодным созвездием, чтобы избежать наконец судьбы вечного отверженного, и именно поэтому обратил внимание на современный мир смертных. Он хотел найти какого-нибудь смертного мужчину, который пожелал бы занять его место бога огня — и занять навеки. Вулкан задумчиво потер подбородок.

— Что там говорила Венера, кого она полюбила?..

Имя всплыло в памяти, как шепот из огненной колонны: «Гриффин».

Да! Именно так его зовут, Гриффин. Бог огня вскинул руки и крикнул, обращаясь к столбу пламени:

— Покажи мне современного смертного Гриффина!

Приказ улетел с Олимпа, и невидимая нить принялась шарить тут и там, пока наконец не остановилась на центральной пожарной станции Талсы. Вулкан жестом вызвал из небытия кресло и уселся, чтобы понаблюдать за смертным мужчиной.

Гера, скрывавшаяся в тени лестницы, ведущей во владения Вулкана, довольно улыбнулась и бесшумно направилась вверх по ступеням.

— Эй, капитан! Твоя сестричка пришла.

Гриффин оторвался от груды инвентарных описей, в которых безуспешно пытался разобраться. Какого черта все эти бумаги такие запутанные, почему никогда не сходятся результаты?

— Что? — рявкнул он.

Вроде бы Роберт сказал что-то о его сестрах?

— Эй, поправочка! Все твои сестры явились к нам!

— Дерьмо... — выругался Гриффин себе под нос и выбрался из древнего офисного кресла.

Что здесь делают его сестры? Из-за них сейчас засуетятся все эти переполненные тестостероном идиоты... Гриффин глянул на наручные часы и быстро вышел из кабинета. Венера должна прийти примерно через час. У него еще масса времени для того, чтобы выставить со станции сестричек, усадить ужинать мужчин и наконец устроить себе небольшой перерыв в обществе Венеры. Но сначала первоочередные дела.

Он вышел наружу, обогнул угол и увидел сестер, сидевших в вишневом «мустанге» Шерри — с опущенным верхом (черт побери, неужели в конце февраля так уж тепло?), а вокруг машины болталась половина состава пожарной станции, пялясь на девушек, хихикая и заигрывая с ними.

Ну да, теоретически у него было достаточно времени. Вот только время и его сестры зачастую существовали в противоположных концах этого мира.

— Гриффин! Привет! Мы подумали, что стоит заглянуть к тебе и напомнить о нашем завтрашнем свидании. — Шерри помахала ему рукой и улыбнулась так, словно она — Мисс Америка.

— А как насчет того, чтобы назначить на завтра свидание мне, сладенькая моя? — спросил какой-то молодой пожарный в новенькой, без единого пятнышка форме.

Гриффин яростно уставился на новичка. У чертова юнца еще молоко на губах не обсохло. Он ни разу пока что не нюхал настоящего огня, и он смеет заигрывать с Шерри?

— А как насчет того, чтобы закончить наконец уборку туалета? А потом мы с тобой поговорим, почему не следует называть мою сестру «сладенькой», — злобно прорычал Гриффин.

Новичок сунул руки в карманы, пробормотал какие-то извинения в адрес Шерри и «да, сэр» Гриффину — и поспешил вернуться в здание станции.

— Все, джентльмены, спектакль окончен! Возвращайтесь к своим делам.

Мужчины, окружавшие «мустанг», неохотно разошлись. Вежливо прощаясь с сестрами, пожарные не спеша вернулись к игре в карты и спортивным журналам, которые их на самом деле не слишком-то интересовали.

— Гриффин, ты просто здоровенный чурбан без чувства юмора! — надула губки Алисия.

— И кстати, почему, собственно, тот прелестный юноша не может называть меня «сладенькой»? — поинтересовалась Шерри.

— Потому что, как вы сами снова и снова твердите мне последние лет тридцать или около того, то есть все то время, что я вас знаю, словечки вроде «сладенькая», «миленькая» и «сладкий пирожок» унизительны для женщин.

— Я так говорила? — спросила Шерри, обращаясь к Стефании.

— Сто тысяч раз, — кивнула Стефания.

— И я говорила именно об этом очаровательном юном пожарном?

— Видимо, нет, — решила Кэти.

— Я тоже так думаю, потому что совершенно не чувствую себя униженной. Значит, должны быть исключения для...

— Зачем вы все сюда приехали? — перебил Гриффин, пока его не захлестнул окончательно поток болтовни.

— Мы просто проезжали мимо, и вроде бы Шерри сказала, что мы могли бы остановиться и напомнить тебе, что ты собирался завтра поменять нам масло в машинах, — прочирикала Алисия.

— Нам? Что, во всех четырех машинах? — нахмурился Гриффин, глядя на сестер.

— Но ты же говорил, что сделаешь это! — заявила Алисия.

— Но только не в один день!

— Но, большой брат, ты ведь можешь абсолютно все! — просияла улыбкой Стефания.

— А я кое-что приготовлю, — пообещала Кэти.

— Бараньи ребрышки? — спросил Гриффин, и его раздражение начало угасать.

— Ребрышки с чесноком и картофельным пюре, — доложила Кэти. — И я даже готова сварить молодую кукурузу в початках.

— А я принесу пива, — добавила Стефания.

— Импортного или ту дешевку из супермаркета?

Стефания приняла оскорбленный вид.

— Импортного, конечно.

— А я беру на себя десерт — ананасные пирожные, — решила Шерри.

Гриффин не смог удержаться от блаженной улыбки. Да, конечно, иной раз сестры ужасно его раздражали. Они могли быть настоящим геморроем. Но, черт побери, они слишком хорошо знали, что он любит.

— Так что, завтра все встречаемся у меня, около пяти? — спросила Стефания.

— Ладно, годится. Вы меня подкупили.

Сестры расхохотались и принялись шумно аплодировать.

— А теперь убирайтесь отсюда, пока вы не свели с ума бедных беззащитных пожарных.

Шерри дала задний ход и, когда «мустанг» тронулся с места, крикнула:

— Эй! Ты можешь прихватить с собой и свою новую подружку!

— Да, — поддержала ее Алисия. — Нам понравилась эта богиня.

— Посмотрим, — ответил Гриффин, помахал сестрам рукой — и поморщился, увидев, как Шерри зацепилась колесом о бордюр.

Вулкан хихикнул. Сестры Гриффина были забавными нимфами, они ему очень понравились. Интересно, каково это — иметь большую шумную семью, где каждый заботится о других? Где сестры подшучивают над обожаемым братом, и все едят за одним столом, и любят друг друга, и вместе воспитывают детей, и где не боятся стареть и спокойно уходят в другой мир?

Должно быть, это прекрасно.

Вулкан прямо-таки видел, как безупречно вписалась бы Пия в такую семью.

Гриффин Ди Анжело был просто мужчиной. Он не обладал властью над огромными силами. У него не было собственных владений. Он не был бессмертным. И все равно Вулкан так сильно завидовал ему, что огненная колонна потрескивала и шипела в ответ на его чувства.

Но одновременно Вулкан понял, что ему нечего и надеяться, что этот смертный займет его место. Гриффин никогда и ни за что не согласится обменяться жизнями с богом огня. Да и с чего бы ему соглашаться? Жизнь этого смертного была до краев наполнена счастьем и магией семьи. То есть такими вещами, которые, как боялся Вулкан, ему самому суждено было лишь видеть со стороны, завидуя.