Мисс Полли наказывает племянницу

В половине второго Тимоти заложил экипаж и провез мисс Полли с

племянницей по нескольким крупным магазинам города. Покупка нового гардероба

для Поллианны вылилась в поистине захватывающее зрелище для всех, кто

принимал в нем участие. Каждого обуревали свои чувства. Когда все было

позади, мисс Полли охватила такая слабость, будто она только что прогулялась

по краю вулкана, в кратере которого клокочет лава. Продавцы вышли из этого

приключения с раскрасневшимися лицами и ворохом историй о Поллианне, коими

всю ближайшую неделю забавляли друзей. Лицо Поллианны озаряла улыбка, а

сердце было исполнено умиротворения. Ибо, как она выразилась, обращаясь к

одному из служащих магазина, у нее " никогда никого не было чтобы одевать,

кроме пожертвований и Женской помощи".

-- Никогда не думала, что это так чудесно! -- восклицала она. -- Вот

так, прийти в магазин и купить совершенно новую одежду, и ее не надо потом

ушивать или отпускать, как те платья, которые тебе не годятся.

Поход по магазинам занял всю вторую половину дня. Потом Поллианна и

тетя поужинали, а затем Поллианна замечательно поговорила со старым Томом в

саду. Когда же тетя Полли ушла в гости к соседке, Нэнси, успевшая перемыть

всю посуду, вышла на заднее крыльцо, и девочка побеседовала еще и с ней.

Старый Том рассказал ей много чудесных историй о матери, и Поллианна

была просто счастлива. А Нэнси рассказала ей о маленькой ферме в местечке

Корнере, где живут ее любимая мама и не менее любимые две сестры и брат.

Нэнси обещала: если мисс Полли не будет против, она возьмет Поллианну, когда

поедет на ферму, и познакомит со своей родней.

-- У них такие красивые имена, Поллианна, -- мечтательно произнесла

Нэнси. -- Тебе они понравятся. Брата зовут Элджернон, а сестер -- Флорабель

и Эстель. -- Нэнси вздохнула. -- А я... я просто ненавижу имя Нэнси!

-- Как ты можешь говорить такое? -- с изумлением посмотрела на нее

Поллианна. -- Ведь это твое имя. Разве можно его не любить?

Все равно оно не такое красивое, как у них. Понимаешь, я ведь родилась

в семье первой, и мама тогда еще не начала читать романов. А потом она стала

их читать и нашла там эти прекрасные имена.

-- А я люблю имя Нэнси. Потому что Нэнси -- это ты, -- не сдавалась

Поллианна.

-- Н-ну, я полагаю, если бы меня нарекли Кларисой Мейбл, ты бы

отнеслась ко мне не хуже, а мне жилось бы куда приятнее. Потому как это

потрясающее имя.

-- Ну, -- засмеялась Поллианна, -- во всяком случае, ты должна быть

рада, что тебя не назвали Гипзибой.

-- Гип-зи-бой? -- по слогам произнесла Нэнси.

-- Ну да, Гипзибой. Так зовут миссис Уайт. А ее муж зовет ее Гип, и ей

это ужасно не нравится. Она говорит, что, когда он кричит ей:

" Гип! Гип! " -- ей все кажется, что сейчас он крикнет " ура", а она

терпеть не может, когда кричат " гип-гип-ура! "

Хмурое лицо Нэнси вдруг озарилось улыбкой.

-- Да у тебя прямо ума палата, мисс Поллианна! Знаешь, теперь видно,

как только я буду слышать свое имя, мне будет вспоминаться это

" гип-гип-ура! ", и я сразу начну смеяться. Да, да. И я, наверное, все-таки

рада...

Не договорив, Нэнси изумленно поглядела на девочку:

-- Неужели... Неужели ты и сейчас играла в свою игру, мисс Поллианна?

Поэтому ты и рассказала про Гипзибу?

Поллианна серьезно посмотрела на нее, однако мгновение спустя весело

рассмеялась.

-- Наверное, я и правда играла в игру, Нэнси. Но я сама этого не

заметила. Знаешь, когда привыкнешь искать, чему бы порадоваться, иногда

находишь словно само собой. Вот и сейчас так вышло. Если постараться, почти

во всем можно отыскать что-нибудь радостное или хорошее.

-- М-может быть, -- неуверенно выдавши из себя Нэнси.

В половине девятого Поллианна отправилась спать. Сетки к ее окнам все

еще не приделали, и наглухо закупоренная комната под крышей раскалилась, как

печка. Поллианна с вожделением взглянула сперва на одно, потом на другое

окно, но поднимать рамы не стала. Она помнила о " своем чувстве долга", а

потому, аккуратно уложив одежду на стуле, помолилась, задула свечу и

улеглась в постель. Она не знала, сколько времени провела без сна, ворочаясь

с боку на бок в душной постели, но ей казалось, что мука ее продолжается

множество томительных часов. Наконец, она встала, ощупью пробралась к двери,

открыла ее и вышла на чердак. Его окутывала густая бархатная тьма; лишь у

восточного слухового окна виднелась тоненькая дорожка лунного света.

Стараясь не смотреть ни вправо, ни влево, Поллианна пошла к освещенному

окну. Она очень надеялась, что хоть тут окажется сетка для насекомых, но,

едва дойдя до цели, убедилась, что надежда ее напрасна: сетки не было.

Поллианна глянула сквозь стекло на улицу. Там простирался прекрасный мир,

но, увы, он был недоступен!

И вдруг Поллианна увидела такое, от чего глаза ее восторженно

распахнулись. Прямо под чердачным окном простиралась широкая плоская крыша

застекленной террасы! Зрелище это преисполнило ее душу тоской и жаждой

свежего воздуха. Ах, если бы только она могла оказаться там!

Поллианна испуганно оглянулась. Где-то за полосой тьмы осталась ее

маленькая душная комната, и там стояла еще более душная постель. Стоило ли

ради них преодолевать пугающую темноту, когда впереди простиралась крыша

террасы, светила луна, и свежего воздуха было столько, что ее пылающие руки

и щеки, разумеется, враз бы остыли.

Ах, если бы только ее кровать стояла здесь!

И ведь бывают счастливцы, которые спят на улице! Например, там, где она

жила, был такой Джоэл Хартли. Он болел чахоткой и просто вынужден был спать

в саду.

Вдруг Поллианна вспомнила, что недалеко от этого окна висят на гвоздях

несколько мешков. Когда она спрашивала, зачем они, Нэнси сказала, что в них

убирают на лето зимнюю одежду. Поллианна боязливо пошарила в темноте. Мешки

и впрямь были тут. Она выбрала большой мягкий мешок (в нем хранилась

котиковая шуба мисс Полли!) и решила, что он великолепно заменит ей на

сегодня матрац. Потом она выбрала мешок чуть поменьше и немного потоньше;

его можно было сложить вдвое, и получалось что-то вроде подушки. Третий

мешок оказался почти пустым, и Поллианна облюбовала его в качестве одеяла.

Захватив мешки с собой, Поллианна, чрезвычайно обрадованная тем, что нашла

выход из положения, вытолкнула мешки на крышу, а затем спустилась сама.

Встав на крышу, она тут же вспомнила о слуховом окне и плотно притворила его

за собой. Она на забыла о мухах, которые приносят на своих потрясающих ногах

самые ужасные вещи.

На крыше и впрямь оказалось на диво прохладно. Поллианна несколько раз

глубоко вдохнула свежий воздух и запрыгала на месте от радости. Тут ее

подстерегало еще одно замечательное открытие. Жестяная крыша звучно

проминалась под ее ногами, а потом столь же звучно выпрямлялась обратно.

Поллианне это так понравилось, что она не отказала себе в удовольствии

пробежаться несколько раз взад-вперед по крыше. Мало того, что железо

отлично звучало, на ходу разгоряченную Поллианну овевал свежий ветерок, и,

забыв обо всем, она наслаждалась жизнью. Крыша была широкой и совершенно

плоской, упасть с нее было невозможно, и это тоже радовало Поллианну.

Набегавшись и отдышавшись, она, наконец, опустилась на матрац из котиковой

шубы, и, как и было задумано, положила под голову второй мешок, а третьим

прикрылась.

-- Теперь я даже рада, что на мои окна еще не приделали сеток, --

блаженно пробормотала она и, подмигнув звездам, добавила: -- Ведь иначе я не

нашла бы все это.

В это время внизу, в комнате рядом с застекленной террасой тетя Полли в

панике пыталась одновременно влезть в халат и в тапочки. Лицо ее было бледно

от испуга. Мгновение назад она позвонила по телефону Тимоти и дрожащим

голосом приказала:

-- Разбуди скорее отца и отправляйтесь вместе на чердак! Не забудьте

взять фонари. Кто-то залез на крышу террасы. Наверное, он забрался по

решетке для вьющихся роз или как-то еще. Надо опередить его, пока он не

проник через чердачное окно в дом. Дверь на чердачную лестницу я, правда,

уже заперла, но все равно поторапливайтесь.

Только Поллианна начала засыпать, как ее разбудили свет фонаря и

громкие восклицания. Открыв глаза, она обнаружила подле себя Тимоти. Он

поднялся снаружи по приставной лестнице, и теперь, стоя на последней

ступеньке, удивленно смотрел на девочку. Она перевела взгляд на чердачное

окно, откуда как раз тяжело выбирался на крышу старый Том. Из-за плеча

старого Тома виднелась голова тети Полли.

-- Как прикажешь тебя понимать, Поллианна? -- воскликнула тетя Полли.

Поллианна села на своей импровизированной постели.

-- Ой, мистер Том, тетя Полли, -- часто моргая спросонья, пробормотала

она. -- А что это вы все такие испуганные? Вы не бойтесь, я сплю тут не

потому, что у меня чахотка. Просто мне стало там жарко... Но окно я закрыла,

тетя Полли, вы можете быть спокойны, мухи не принесут в дом всяких микробов.

Тимоти вдруг разом исчез с крыши. Старый Том почти с той же

стремительностью ретировался в слуховое окно. Мисс Полли стояла, закусив

нижнюю губу.

После солидной паузы, она строго сказала:

-- Дай мне все эти вещи, Поллианна, и сама иди сюда тоже. Из всех самых

странных детей!.. -- воскликнула мисс Полли и, не договорив, снова надолго

замолчала.

Держа фонарь в одной руке и крепко сжимая ладонь Поллианны -- в другой,

она вернулась на чердак. После краткого отдыха на крыше террасы воздух здесь

показался Поллианне еще более спертым и жарким, чем прежде. Она судорожно

вздохнула, но ни единым словом не посетовала на судьбу. Когда они добрались

до верхней площадки чердачной лестницы, мисс Полли тщательно отделяя одно

слово от другого, проговорила:

-- Поллианна! Оставшуюся часть ночи ты проведешь в моей постели. Сетки

принесут завтра. Пока их не приделают, я просто считаю своим долгом не

спускать с тебя глаз.

-- С вами! В вашей постели! -- захлебываясь от восторга, воскликнула

Поллианна. -- О, тетя Полли, тетя Полли! Как я рада! Я так мечтала, чтобы

кто-нибудь родной, когда-нибудь меня уложил спать рядом! Именно родной, а не

Женская помощь, те-то всегда были рядом! Тетя Полли, а я теперь еще больше

рада, что сетки принесут только завтра. Наверное, вы на моем месте тоже были

бы рады, а, тетя Полли?

Тетя Полли ничего не ответила. Племянница повергла ее в величайшее

недоумение. Уже третий раз она пыталась ее наказать, и третий раз ее

наказание воспринималось как высшая награда. Нужно ли удивляться, что тетя

Полли чувствовала себя совершенно выбитой из колеи?