Августейшая публицистика

Иван IV быстро почувствовал опасность, угрожающую полноте царской власти. В 1560 г. все члены кружка были преданы опале. Формальным поводом послужило несогласие Адашева с продолжением бесперспективной Ливонской войны, но по существу царь не скрывал, что удалены его прежние советники за покушение на самодержавие. В посланиях Андрею Курбскому Грозный формулирует это совершенно недвусмысленно: главная вина опальных советников в том, что «восхваляли» и стремились ввести такой порядок, когда «рабы властвуют помимо государя».

Будучи блестяще образованным человеком и талантливым писателем, Грозный в многочисленных «широковещательных» посланиях выстроил весьма стройное обоснование необходимости неограниченной самодержавной власти. Сама природа человека такова, что грешные люди неспособны к добру без принуждения, и потому подданным надлежит находиться в полной «государской воле», а где они «государской воли над собой не имеют, тут как пьяные шатаются и никакого добра не мыслят».

Корень зла всякого «народоправства» в том, что «там особо каждый о своем печется». Неизбежные при этом смуты и раздоры способна прекратить только неограниченная царская власть, но «если царю не повинуются подданные, они никогда не оставят междоусобных браней».

Самодержец руководствуется непосредственно провидением, человеческие советы могут лишь замутить ясность божественного откровения: «Мы же уповаем на милость божию… — писал Грозный, — и от человек учения не требуем».

Посему образцы народоправства, доступные тогда непосредственному наблюдению подданных московского государя, подлежат решительному осмеянию и принижению. Особенно достается от Грозного выбираемым шляхтой польским королям, положение которых хуже «худейших рабов». Не должен быть властитель и «старостой в волости», каков, по мнению Грозного, шведский король, которого извиняет только то, что он «мужичий род, а не государской».

Наиболее отчетливо неприятие парламентских ограничений монаршей власти Грозный формулирует в письме английской королеве Елизавете, отказавшей ему в прямом ответе на запрос, поскольку ответ зависел от решения парламента: «Мы надеялись, что ты в своем государстве государыня и сама владеешь и заботишься о своей государской чести и выгодах для государства… Но, видно, у тебя, помимо тебя, другие люди владеют, и не только люди, а мужики торговые, и не заботятся о наших государских головах и о чести и о выгодах для страны, а ищут своей торговой прибыли. Ты же пребываешь в своем девическом звании, как простая девица».

Ни бояре, ни торговые мужики царю не указ. Более того, не должна ограничивать его власти и церковь. Грозный подбирает из Священного Писания множество выразительных примеров для доказательства пагубности церковного вмешательства в дела светской власти.

История Руси весьма вольно трактуется царем, дабы доказать, что «наши великие государи, от Августа кесаря обладающего всею вселенною, и брата его Пруса и даже до великого государя Рюрика и от Рюрика до нынешнего государя… все государи самодержцы, и никто же им не может указу учинить и вольны добрых жаловать, а лихих казнить». Тогдашние «интеллигенты» — московские книжники, сочинившие в 20-е гг. XVI столетия «Сказание о князьях владимирских», откуда позаимствовал Грозный эту мифическую родословную, пеклись прежде всего о вящей славе и величии родной державы. Оказалось — от державности всего шаг до самодержавия.

Дело оставалось за малым. Царю, взыскующему «самодержьства», недоставало реальных рычагов власти. Обычаи и новые установления эпохи адашевских реформ препятствовали воплощению идеала. Но вскоре способ нашелся.