Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Глава пятая ОБЪЯСНЕНИЕ






 

Я достал из кармана диктофон и незаметно положил его на колено, предварительно нажав кнопку записи. Я не стал спрашивать у Матера разрешения, мне не хотелось рисковать. Да, в моем деле без дурных манер порой не обойтись.

– В юности мне часто не хватало уверенности в себе, которую я приобрел с возрастом, – начал Матер. – Я всегда был ведомым, а не ведущим, а потому мне нередко приходилось делать работу за других. Сомсом я восхищался. Мы встретились с ним в первый же день учебы. Я представился, немного заикаясь, как это бывает, когда я сильно нервничаю. Мы пожали друг другу руки.

– Сомс. Александр Сомс, – представился он. В нем ощущалась какая-то замечательная внутренняя сила, отчего в его присутствии я всегда был спокоен. Он легко отвечал на вопросы лектора и как-то раз даже поспорил с ним, к нескрываемому удовольствию аудитории. Я принял решение подружиться с Сомсом, потому что понял: у этого человека есть чему поучиться. Однако вскоре я обнаружил, что и он обладает недостатками. Александр был очень вспыльчивым и несдержанным, часто не признавал своей вины, даже если все свидетельствовало против него. Он неизменно находил какое-нибудь оправдание, порой необоснованное, и сваливал вину на другого. Вот и сейчас, если бы эту историю рассказывал Сомс, он бы во всем обвинил меня.

Добившись в чем-то успеха, мой друг с радостью принимал похвалы и награды, не задумываясь, сколько людей помогло ему прийти к этому. Зато он мастерски умел выкручиваться из неловких ситуаций, перекладывая вину на мои плечи.

Матер на минуту замолчал, возможно, чтобы произвести должное впечатление, а может, воспоминания стали ему неприятны.

– Эта идея пришла ему в голову, когда мы сидели в баре неподалеку от больницы. Сомс обожал анатомию. Хотя он и учился на хирурга, его чрезмерный интерес к предмету казался мне странным. Александр был убежден, что при помощи новых, нетрадиционных методов можно раскрыть любую тайну. Большую часть идей он черпал из своих снов, что само по себе настораживает, но еще страшнее мне стало, когда Сомс предложил провести один эксперимент.

Для него было вполне естественным занятием весь день провести в морге, что-то там препарируя и исследуя. Студенты и некоторые доктора с радостью предоставляли ему такую возможность. Им Сомс казался настоящим вурдалаком. Высокий, худой, с черными немытыми волосами, которые липли ко лбу жирными полосками. Он возвышался надо мной подобно башне, и часто уходил далеко вперед, хотя я всячески старался не отставать. Как уж Сомс выбирал себе гардероб, не знаю, но выглядела его одежда неважно. Рубашки всегда маловаты, брюки – коротки. Мода ничуть его не заботила. Как и многое другое, она лишь отвлекала от работы. Иногда Сомс ночи напролет проводил за такими занятиями, от которых остальные студенты всеми силами пытались отвертеться. А сколько сплетен я слышал от медсестер, которые случайно натыкались на грязного, истощенного Сомса, согбенного над трупом какого-нибудь бедолаги в морге. Нет, насколько мне известно, он никогда не делал ничего запрещенного или извращенного, но даже от его энтузиазма становилось не по себе.

И вот одно прискорбное происшествие разлучило нас навсегда. Александру пришла на ум отвратительная идея, которую он назвал «незаконным изъятием органа». Он с жаром рассказал, что ему все равно, какой орган удалять, главное – это последствия операции. Если удалить какой-нибудь жизненно важный орган, то и последствия не заставят себя ждать.

Выслушав Сомса, я пришел в ужас. Даже попросил его снова рассказать о своей затее, вдруг я все-таки ослышался? Он изложил мне подробности, на сей раз медленно и с расстановкой. Я долго не мог оправиться от услышанного и сидел молча, пока Александр не потребовал моего мнения.

Тут я не выдержал и расхохотался. Разве не понимает он, что его предложение не этично, а сама затея нечеловечна? Я пытался его остановить, но тщетно. Сомс лишился рассудка, его безумие подкреплялось жадным любопытством. Мало того, он что-то скрывал – возможно, еще более возмутительное, – потому что боялся моего осуждения.

Я снова предпринял попытку образумить Александра. Я приводил все новые и новые доводы. Если отбросить моральные убеждения, такая операция чревата последствиями, говорил я. Ведь врач должен сохранять жизнь, по возможности не причиняя боли и страданий больному. Нельзя замышлять недоброе против человека. На все мои увещевания Сомс ответил глубоким разочарованным вздохом. Он помрачнел, однако не разозлился и решил исполнить задуманное в одиночку.

Весь следующий день я прокручивал в голове план Александра. Без какого-либо надзора со стороны он мог сделать все что угодно, и это меня тревожило. Я подумал, что соглашусь ему помочь, а сам тем временем буду следить, как бы он не натворил бед. В тот вечер я зашел в бар и сказал Сомсу, что разделяю его точку зрения. У него точно камень с души свалился. Он несказанно обрадовался моему решению и побежал за пивом. Да, я встал на очень опасный путь и надеялся, что поступил правильно. Сомс вернулся, от волнения расплескивая напитки. Манжеты его рубашки уже пропитались пивом.

– Отлично! – сказал он с огоньком в глазах. – Прекрасная новость! Мне вовсе не хотелось работать одному. Ты даже не представляешь, как это для меня важно.

– Что ж, – я притворно улыбнулся, – ты все равно бы это сделал. Я подумал, что со мной все пройдет без сучка, без задоринки.

– И ты совершенно прав! – Сомс пришел в восторг от моих слов. – Так оно и будет!

– Скажи мне вот что: где мы будем искать испытуемых? Кто согласится на такую операцию?

– Это моя забота, друг. Желающих сколько угодно. Они готовы на все ради сущих мелочей.

– Кто, например?

– Кто?! Ты, гляжу, давно не бывал в трущобах? А у входа в магазины тоже никого не замечал?

– Бездомные!

– Да, именно они. Друг мой, ведь многие из них только и ждут нашего зова! Они в отчаянии, у них нет денег на жизнь. Алкоголизм, наркомания… Они живут по другим законам, нежели мы с тобой. Руководствуются инстинктами. И запросы у них меньше, проще, чем наши.

– Но будь осторожен. Ты не имеешь права их оскорблять. С ними нужно обращаться…

– По-человечески? Да, я знаю. Ведь я и сам человек.

– И, надеюсь, ты понимаешь, что все должно храниться в строжайшем секрете? Это незаконно. Ты обязан удостовериться, что мы не причиним серьезного вреда пациентам.

– Да, да, да, – быстро проговорил Сомс. – А что в наши дни законно? Иногда ради прогресса приходится поступаться законами. Но не волнуйся, никто ничего не узнает.

– Как ты этого добьешься?

– О, я парень находчивый, умею отвести от своей работы лишние взгляды.

– Сомс…

– Успокойся, ладно? Доверься мне. Мы ступили на путь открытий, на путь просвещения. Я буду действовать во имя медицины и принесу пользу человечеству.

– Неужели?

– Ох, Матер, да что с тобой?! – Тут Александр замолчал, что-то обдумывая. – Я же не чудовище!

– Знаю, но…

– Поверь мне, я не стану заходить слишком далеко. – Он сделал несколько глотков пива. К тому времени я немного успокоился, однако все еще не был до конца уверен, что Сомс рассказал о своих планах все. По опыту прошлых лет я знал, что для него не существует границ дозволенного.

– Ну, пей! – сказал он. – Я еще закажу.

В тот вечер мы крепко напились. Под конец я даже повеселел немного, однако вскоре начал опасаться, что не смогу помешать коварным планам Сомса. Как мне хотелось, чтобы все сложилось иначе!

Мы вышли из бара прямо перед его закрытием, и я проводил Сомса до остановки, где он сел на автобус. Я тогда жил в студенческом общежитии, чем был вполне доволен. Кругом люди, чьи-то голоса за стенкой – все это меня успокаивало. Но с того дня, как вы понимаете, мои нужды радикально изменились. Сомс любил уединение. Большой дом, который он снимал, стоил недешево, однако его родители погибли, и с детства Александра воспитывала богатая тетка. Полагаю, она и оказывала ему финансовую поддержку. Он редко о ней говорил, но судя по тому, что я успел узнать за время нашей учебы, тетка была строгой и жестокой женщиной, с норовом, и Сомс делал все, чтобы держаться от нее подальше. Отдельный дом стал для него убежищем.

Я очень удивился, когда уже на следующий день Александр торжественно объявил, что готов провести свой первый эксперимент. Под глазами у него были темные крути – он почти не спал ночью. Может, готовился к опытам. Как бы там ни было, меня охватила тревога. Я соврал, что договорился с кем-то о встрече, но все мои предлоги рухнули под шквалом его вопросов. Мне пришлось уступить.

Настала ночь. Я боролся с желанием отправиться в бар и выпить немного для храбрости. В голове вертелись тревожные мысли. Как он нашел испытуемого? Что произойдет, если пациент погибнет? Обвинят ли Сомса в убийстве? В одном я был уверен: чтобы не спускать с него глаз, необходимо сохранять трезвость ума. Поэтому я не пошел в бар, а поехал прямо к Александру. Ровно в одиннадцать вечера, как мы и договаривались, я стоял перед его дверью. Ни звука не доносилось из дома. От волнения у меня волосы стояли дыбом.

– Может, он начал без меня, – проговорил я вслух. Сойдя с крыльца, я заглянул в окна. Света нигде не было. Я совсем растерялся, потому что знал о пунктуальности Сомса. Может, с ним случилось что-то неладное. Пока я ждал, мне даже пришла в голову мысль, что сломались мои часы. А потом у ворот дома показался Сомс. Он быстро подошел к крыльцу. В одной руке у него был какой-то сверток, в другой – ключи.

– Прости, что заставил тебя ждать, выскочил на минутку, – сказал Александр, ухмыляясь и открывая дверь.

По интерьеру дома я легко определил, что Сомсу глубоко плевать на уют. Потрепанные бежевые обои тут и там отходили от стен, у давно истопленного камина стояли видавшие виды диван и кресло. Не было ни телевизора, ни радио, ни люстр, ни хоть какого-нибудь орнамента на стенах. Мой друг явно проводил дома мало времени. Я медленно опустился в мягкие объятия дивана, опасаясь, что он вот-вот развалится. Сомс уговорил меня выпить кофе и отправился на кухню.

Я уставился в стену с отставшими обоями. В груди поселилось неприятное щекочущее чувство, во рту пересохло, ладони вспотели. Чем дольше я ждал, тем больше разыгрывалось мое воображение. Но вскоре Сомс принес кофе и опять где-то скрылся, бормоча себе под нос. Первым же глотком я обжег язык и громко выругался. Когда кофе немного остыл, я предпринял вторую попытку, но едва жидкость попала в желудок, как мне стало дурно. Тут явился Сомс и отвлек меня от усиливающейся тошноты.

Он стоял в дверях в хирургическом халате. В руке еще один халат для меня.

– Вот, держи, – сказал он. – Допивай, и приступим.

Кофе мне допивать не хотелось, однако под пристальным взглядом Сомса я понял, что придется. Жидкость бурлила и плескалась в желудке, словно незваный гость, никак не желая улечься. Я поставил чашку на ковер и надел халат. Сомс повел меня дальше по коридору, затем наверх. Открыв дверь в большую ванную, он пригласил меня войти.

Внутри было очень светло. Шторы Сомс опустил, и кроме лампы на потолке еще три горело по углам. Лампочки были мощные, так что свет проникал всюду. Привыкнув к нему, я увидел человека, неподвижно лежащего на столе.

Без всякого сомнения, это был бродяга. Старая, поношенная одежда в пятнах, небритое лицо, на шее засохла грязь. Я посмотрел на улыбающегося Сомса. Тот похлопал меня по спине.

– Ну, – он подошел к маленькому столику, на котором лежали инструменты, – начнем?

– Он спит?

– Нет, в стельку пьян. Ты не волнуйся, он даже не шелохнется. На всякий случай я купил еще виски. Ввел бы ему анестетик, да в больнице его никак не достать. Там такая охрана, точно это не медикаменты, а золотые слитки. Будем учиться импровизировать. – Я посмотрел на коричневый сверток в углу – внутри была бутылка виски с отвинченной крышкой. – Ладно, давай перевернем его на спину.

– Подожди-ка, – сказал я. – Ты в себе уверен?

– На сто процентов. Дружище, ради бога, доверься мне!

– И все же это плохая затея.

Сомс посмотрел на меня так, словно я спятил.

– Да что с тобой?! Не бойся!

– Я и не боюсь! – Это была ложь. Я стоял ни жив, ни мертв от страха.

– Все будет хорошо. – Сомс положил руку мне на плечо. – Обещаю.

– Ладно. И что… – Я сделал вид, будто успокоился. – Что ты хочешь удалить? Печень? Запишем результаты, а потом вернем ее на место?

– Да, точно. – В его голосе сквозило сомнение. Что-то было не так. – Как я говорил, это удаление жизненно важного органа. То есть результаты не заставят себя ждать. Я их запишу, а потом проанализирую. Хватай его за ноги.

– И какая от этого польза науке?

Он вздохнул.

– Какая! Если мы узнаем, как реагирует организм на отсутствие того или иного органа, мы сможем найти способ компенсировать эту потерю. Например, после удаления печени наступает почти мгновенное заражение крови. Запишем все симптомы, а потом выведем новые методы очистки крови, профилактики и тому подобное…

– Но это же азы медицины! – перебил его я. – Каждый студент-первокурсник сможет прийти к подобным выводам. Я видел пациентов с больной печенью и гепатитом. Приятного, конечно, мало, но любой знает, что происходит с такими людьми.

– Да… Только больных лечат, за ними ведется постоянный уход. Как же их изучать? А я хочу пройти весь путь, от начала и до конца, понимаешь? Это беспрецедентное исследование. – Сомс поглядел ка испытуемого. – И вообще, печень этого бедолаги сама бы скоро отказала.

– Согласен, но ты же не собираешься просто удалить ее и все?

– Ну же, прекрати, – спокойно сказал Александр. – Он почти убил себя алкоголем. Ему недолго осталось.

– Я надеюсь, ты не намекаешь на то…

– Ну и зануда же ты! – Сомс вспылил, и это меня удивило. – Слушай, будь он здоров, мне бы, может, и удалось восстановить его печень после операции, но здесь такой случай… Я с ним разговаривал и все объяснил. Он согласен.

– На что? На смерть?!

– Ну… да. Не можем же мы упустить такую…

– Нет!!! Сомс, я ни за что не пойду на это! Так нельзя, понимаешь?! Нельзя просто взять и убить человека!

– Да зачем ему вообще жить? Пусть лучше послужит развитию медицины и хоть как-то оправдает свое жалкое существование! Не пойму, чего ты так взбеленился.

– Потому что это убийство!!!

– Разве? Какое это убийство, если он дал на него согласие? Мы можем совершить открытие, которое спасет сотни других жизней!

– Чушь! У тебя нет права распоряжаться чужими жизнями и мнить себя Богом!

Сомс пристально посмотрел мне в глаза, точно пытался загипнотизировать. Потом улыбнулся.

– Матер, друг мой, мы и так боги.

У меня задрожали губы. Я хотел что-то ответить, но не смог. Только через пару минут ко мне вернулся дар речи.

– Я думал, ты удалишь орган, а потом вернешь его на место.

Сомс поджал губы, опустил глаза и вдруг рассмеялся.

– Бедный Матер! Бог с тобой, ты всерьез полагал, будто это возможно?! Твоя наивность умиляет. Скажи мне, ты знаешь, как поддерживать жизнедеятельность организма во время подобной операции? Прежде такое еще никому не удавалось!

– Ублюдок! – заорал я. – Я не позволю тебе это сделать, слышишь?!

– Что значит, не позволишь? – Он не на шутку разозлился. – Ты кем себя возомнил?

– Нельзя убивать людей! А что, если узнают в университете? Или в полиции?

– Забудь о них. Ты пришел сюда, чтобы помочь. Так помоги мне перевернуть его на спину, хорошо?

– Нет.

– Понятно. – Сомс злобно смотрел мне в глаза и выбивал ногой дробь. – Не поможешь, значит? Так я и без тебя доведу дело до конца!

– Нет, ничего у тебя не выйдет!

– Выйдет! Не станешь же ты следить за мной вечно. Я проведу эксперимент. А если что-то пойдет не так, подставлю тебя. Кому поверит университет, мне – студенту с отличными отметками, или такой посредственности, как Реджинальд Матер?

– Ты серьезно рискуешь.

– Может и так. Но я умнее тебя и смогу выкрутиться. Ты это прекрасно знаешь. Хочешь, чтобы все прошло гладко, так помоги мне!

– Тогда я буду соучастником преступления.

– Заткнись! Это не преступление! Это не убийство! – Глаза Сомса горели огнем. – Я же сказал, он сам согласился! Все, мне нужно сосредоточиться и закончить работу в тишине. Если не хочешь помогать, проваливай.

С большим усилием он перевернул мужчину на спину и порвал его рубашку. В нос мне ударил сильный запах пота. Пока я стоял в нерешительности, Сомс сбрил с тела испытуемого волосы и обработал кожу йодом. Наконец он взял скальпель.

Я опомнился и схватил Александра за руку.

– Отстань! – Он презрительно фыркнул.

– Бросай скальпель, Сомс. Бросай, или я позвоню в полицию.

– Неужели? Им будет очень интересно, какова твоя роль в этом деле.

Я замешкался. Он вырвал руку и вернулся к пациенту.

– Полиция! – насмешливо воскликнул он. – Кишка у тебя тонка, вот что.

– Я серьезно, – пригрозил я.

– Ага, я тоже. Ты замешан. На твоем месте я бы не стал звонить.

– Я пришел, чтобы тебя остановить, Сомс. Думал, смогу. Знай я, что ты задумал на самом деле, я бы сразу же пошел в полицию. Господи, да мы же друзья… Я не хочу, чтобы ты сел в тюрьму!

Мне показалось, я убедил Сомса. Рука, в которой он держал скальпель, затряслась. Александр застыл над пациентом, будто в трансе. Затем тихо, но уверенно, положил инструмент на столик и вытер лоб рукавом рубашки.

– Хорошо, – разочарованно проговорил он. – Оставь меня ненадолго. Я приведу его в чувство и выдворю отсюда.

Странно, но мне стало жаль его. У Александра было выражение лица проигравшего. Его словно одернули на пороге великого открытия.

Спустившись на кухню, я заварил себе чаю и пошел в гостиную. Чай был вкусный, горячий, и я немного пришел в себя. Прилег на диван, представляя, как наверху Сомс возится с бродягой и ругается, на чем свет стоит. Я задышал ровнее, веки налились свинцом. В конце концов меня охватила дремота.

Проснулся я от внезапного приступа паники. Сверху доносился грохот. Отчаянные крики Сомса перемежались глухими стонами человека, страдающего от ужасной боли. Я быстро догадался, что происходит. Вскочил с дивана и бросился наверх. Еще в коридоре услышал я вопль Александра: «О… О Господи!!!»

В ванной царил хаос. Повсюду были разбросаны медицинские инструменты, виски из разбитой бутылки впиталось в половицы. Сомс вздрогнул, услышав мои шаги, и оглянулся. На его испачканном кровью лице застыл ужас. Подойдя ближе, я увидел съежившееся на полу тело бродяги. Его руки и ноги неестественно выгибались, бедняга безудержно дрожал.

Меня объял ужас, которого не передать словами. Прежде я никогда не видел человека, полностью раздавленного болью.

– Боже мой, – растерянно бормотал Сомс.

Я пытался отвести взгляд от бродяги, однако это давалось мне с трудом.

– Неужели ничего нельзя предпринять? – вскричал я.

– У него же нет печени! – отрезал Сомс. А затем добавил холодным тоном: – Он умирает.

Я окончательно вышел из себя. Мой «друг» мне солгал! Он и не думал отменять операцию, в его сердце не было ни капли сострадания, взгляд больше не горел любопытством – в нем поселились ненасытность и злоба.

Я не смог остановить Сомса и потому чувствовал за собой вину. Он завершил чудовищный эксперимент, окончательно сбившись с пути.

Естественно, бродяга погиб, и смерть его была, увы, мучительной и долгой. Я умолял Сомса прекратить страдания того человека, однако он остался непреклонен в своем желании описать эксперимент от начала и до конца.

Я ушел, лишь когда бродяга испустил дух. Александр просил меня остаться, говорил, что ему нужна моя помощь в записи сведений. На самом деле он ждал другого – чтобы я помог спрятать труп, а я в этом участвовать не собирался и велел ему самому заметать следы.

С того вечера меня не покидали кошмары. Я постоянно слышал крики испытуемого, видел его лицо, искаженное гримасой ужаса. Сомс больше не разговаривал со мной, чего и следовало ожидать. Иногда я видел его на занятиях, где он сидел за последней партой, и все практические и лабораторные работы выполнял в одиночку.

Месяц спустя Сомс исчез. Бесследно. Однако прежде появились слухи о том, что в его районе пропадают люди, а по ночам кто-то даже слышал крики. Вероятно, Александр продолжал эксперименты. Страшно представить, что он там вытворял.

Вскоре я стал практикующим хирургом, однако работа не задалась с самого начала. На каждой операции я вспоминал о том вечере. Сам удивляюсь, как умудрился проработать шестнадцать лет, прежде чем чувство вины не загнало меня в депрессию.

Матер умолк. По-видимому, он заново переживал события прошлых лет. Несколько минут я сидел, обдумывая его историю. Разумеется, мне не часто доводилось слышать подобное, и я был просто в ужасе. Даже не мог представить, как такое возможно. А он наверняка не догадывался, как сильно потряс и напугал меня. Матер потягивал чай и смотрел в окно. Облака проходили по небу, отчего на его лицо набегали тени.

– К счастью, за те годы я скопил приличные деньги и смог переехать сюда, – наконец продолжил Матер. – Чтобы полностью посвятить себя Госпоже, моему единственному увлечению.

Я поглядел на диктофон, опасаясь, что мне не хватит пленки. Одна сторона кассеты почти закончилась, но и история Матера подходила к логическому завершению. Я чувствовал себя не в своей тарелке, и ничего не мог с этим поделать. Зачем он поведал мне эту историю? И зачем так разоткровенничался – сказал, что не смог остановить Сомса? Матер вовсе не производил впечатления человека, которого легко запугать. Что же он сразу не пошел в полицию? Ведь любой бы сделал это на его месте. Постепенно я начинал сомневаться в честности Матера.

– Теперь мне кажется, что я не зря пережил все эти злоключения, ведь иначе я не смог бы быть с ней.

– Да, это уж точно, – кивнул я. – Но история ваша жутковата, не находите? С таким прошлым, наверное, тяжело жить.

– Тяжело. Вот почему я и поселился здесь. На острове я защищен от всех ужасов жизни в обществе и дурных воспоминаний. Мне приятна компания Госпожи. – Он улыбнулся.

– А вы не боитесь, что однажды она выберется из клетки и нападет на вас?

– Все возможно, – ответил Матер едва ли не безразличным тоном, – это зависит от обстоятельств, знаете ли.

– Каких? – Я пристально посмотрел на него.

– О, опять проясняется! – Серые тучи разошлись, и над озером сияло яркое солнце. Матер взял мою чашку и поставил ее на поднос. Не сказав ни слова, он вышел из комнаты и направился в кухню.

Я стал размышлять, почему Матер не ответил на мой вопрос. Выглянув в окно, я решил еще разок прогуляться по острову, если хозяин не будет против. После всего услышанного мне необходимо было подышать воздухом и побыть одному. Кроме того, я хотел сфотографировать дом и окрестности. Когда я шел в свою комнату за сумкой, из кухни не доносилось ни звука. Чем бы ни занимался Матер, он старался делать это бесшумно.

Мне пришло на ум пробраться в его спальню и тайно сфотографировать комара. Поймает ли он меня? И если поймает, то как отреагирует? Нет уж, лучше выждать момент. Проскользну в его комнату, когда Матер будет занят.

Честно сказать, я уже тогда его побаивался и понятия не имел, что он предпримет, если застанет меня на месте преступления. Однако я мог бы выманить его из дома и тем самым добиться желаемого – сфотографировать Гангскую Красную.

 


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.016 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал