Глава восьмая СМЯТЕНИЕ

Матера, казалось, ничуть не смущало то, что он идет первым. Быть может, он не видел с моей стороны угрозы, а мне не хватало мужества предпринять решительные действия. Его необъяснимая уверенность в себе только усложняла задачу. Без сомненья, Матер знал, что я побывал в подвале. Тогда почему он так спокоен? Почему не защищается?

Проходя мимо второго пляжа, я заметил, как Матер взглянул на эллинг. То ли он сделал это лишь затем, чтобы подразнить меня, то ли нет, но я постарался придать себе непринужденный вид.

– Надеюсь, вы собрали достаточно материала для статьи, – сказал он, когда мы подошли к воротам. – Мне будет очень жаль, если вы зря потратили время. Госпожа – удивительное создание, и порой мне кажется, что я ее недостоин.

– О, не волнуйтесь, – ответил я. – Вы отлично справились с работой. Любой бы поразился, услышав вашу историю.

– Будем надеяться, вы правы. – Он подошел к воротам. Я услышал скрежет металла, затем громкий лязг, когда Матер повернул задвижку и открыл калитку. Видимо, когда я был здесь один, во мне проснулся ребенок, ведь я перелез через ворота, даже не посмотрев, можно ли их открыть. Теперь я чувствовал себя глупо и ничего не мог с этим поделать.

Пройдя мимо Матера, я быстро обернулся, чтобы он не остался у меня за спиной. Он продолжил свой путь по тропе, я поплелся следом. Вскоре мы свернули за угол и оказались перед исследовательским центром.

Только подходя к крыльцу, я заметил мистера Хопкинса. Он лежал на крыше и умывался, поглядывая на нас. Матер тоже его увидел, но лишь презрительно фыркнул. Мне вспомнился чеширский кот из «Алисы в стране чудес», хотя мистер Хопкинс и не улыбался. Мы поднялись на крыльцо и прошли в фойе.

– Здесь довольно странная планировка для исследовательского центра, – отметил Матер, выйдя на середину зала. Он вопросительно поглядел на пол, будто что-то искал. – Когда несколько лет назад я все здесь осматривал, то ожидал увидеть больше комнат. Этот центр скорее похож на выставочный зал, что само по себе удивительно. Какие могут быть посетители на острове! – Я сразу же вспомнил о тех трупах, что гнили в подвале. – Ну, как бы там ни было, это теперь не так важно, я прав?

– Да, думаю, правы. – Я не мог оторвать взгляда от двери, ведущей в подвал. Она была распахнута настежь. Если Матер имел обыкновение ее закрывать, то он точно заметил разницу. Я старался смотреть прямо на него, чтобы он не догадался о причине моего беспокойства.

Потом я изобразил, будто с интересом разглядываю аквариумы. Пару раз я видел, как Матер рассеянно смотрит на мусор, покрывающий пол. Черт возьми, да что он там потерял? Потом я услышал царапанье по стеклу – на подоконнике сидел мистер Хопкинс. Казалось, он понял, что я его увидел, и перестал скрестись. Хоть кому-то здесь есть до меня дело!

Матер уставился на дверь в подвал. Меня покинули всякие сомнения – он точно знал, что я был внизу и раскрыл его страшную тайну. Что же он предпримет? Вернее, что теперь предприму я? На последний вопрос я еще мог ответить. Без лодки Матера мне отсюда не выбраться. Даже если бы телефон работал, мне пришлось бы снова уйти подальше, чтобы позвонить. А он знал остров, как свои пять пальцев, и легко бы меня выследил. Я снова вспомнил о Джине. Хоть бы она вызвала полицию! Инстинкт самосохранения возобладал, и я больше не беспокоился о статье. Мне было плевать, напишет ее другой журналист, или вообще никто не напишет. К черту статью, моя жизнь в опасности!

Я думал только о том, как вырваться с острова и вернуться в цивилизацию. Чтобы завладеть лодкой Матера, нужно сломать замок на двери эллинга, а это не так просто. Сперва придется обезвредить Матера, оглушить его и связать. Мысль эта мне претила, но другого выхода не было.

Голос Матера вернул меня к реальности.

– Мистер Ривз! Пойдемте, я вам кое-что покажу.

О боже! Началось! Сердце мое ушло в пятки. Матер будто бы не замечал моего странного поведения, а если и замечал, то не подавал виду.

– Эта лестница ведет в подвал.

– Вот как?

– Э-э, полагаю, там, внизу, проводились весьма интересные эксперименты.

– Неужели?

– Да! Ничего удивительного, что они спрятали самое важное оборудование в подвале.

– И правда.

– Так, может, посмотрим?

Ну…

– Разве вам не любопытно взглянуть?

– А куда ведет другая дверь?

– О, там ничего интересного. Только комната для персонала.

– Понятно.

– Мистер Ривз, вы хорошо себя чувствуете?

– А? О… да.

– На вас лица нет.

– Пустяки, со мной все нормально.

– Что ж, тогда вперед! Подвал ждет нас! Хотите идти первым?

– Нет!

Господи, нет!

– Нет?

– Я же там никогда не был. Могу удариться обо что-нибудь. Там что-то очень темно.

– Ох, ну конечно! Совсем забыл, здесь же нет электричества! Но не волнуйтесь, у меня имеется фонарик. В прошлый раз оставил его здесь.

В прошлый раз? Ты же сказал, что не был здесь несколько лет! Матер играл со мной в жестокую игру, а может, всего лишь проболтался, забыв о собственном секрете. Он оглядел комнату и рассеянно почесал затылок.

– Наверно, оставил его в шкафу.

Я пожалел, что не осмотрел шкаф раньше. Фонарь бы мне очень пригодился – не пришлось бы полагаться на вспышку и керосиновые лампы.

Матер вошел в комнату для персонала и стал с шумом передвигать предметы, разыскивая фонарик. Во мне снова взыграл инстинкт самосохранения. Я быстро соображал, как бы незаметно выскользнуть из здания центра. Но Матер появился в дверях раньше, чем я ожидал. Он держал в руке крошечный, размером с карандаш фонарик – таким подвальный мрак не рассеешь. От страха у меня волосы встали дыбом. Оказаться наедине с Матером, да еще и в темноте – что может быть ужаснее?

– Неважно, – проговорил я, – с фонариком или без… Может, внизу и правда много интересного…

– Вы уж мне поверьте, очень много! И не бойтесь, я знаю, что делаю. – Он улыбнулся и задорно подмигнул. – Идите за мной.

Матер зашагал по ступенькам, держа фонарь у правого уха и освещая себе путь.

Я мешкал. Очутиться в подвале мне хотелось меньше всего, но идея столкнуть Матера вниз, а потом подпереть дверь снаружи осенила меня слишком поздно. Падая, он мог бы сломать себе шею или хотя бы просто потерять сознание. Пока я размышлял, Матер уже подошел к двери. Эту возможность я упустил. А будет ли другая? Никогда бы не подумал, что могу пойти на убийство, однако ничего другого мне, похоже, не оставалось.

Я медленно сошел по ступеням, не выпуская Матера из виду. Он притворился, будто с интересом осматривает хлам, который я видел часом раньше.

– О… где же? – Он что-то потерял и водил фонариком по стенам, надеясь это найти.

– Что-то не так?

Матер направил свет мне прямо в глаза, ослепив на секунду. Я запаниковал, ведь в это мгновение он мог сделать все, что угодно.

– Простите! – Он опустил фонарь. – Я помню, здесь была лампа и спички.

Я отчетливо видел, что Матер наслаждается собственной игрой и властью, которая была в его руках. Но почему он так спокоен? Неужели не видит во мне угрозы? Будь я в другом положении, то даже обиделся бы.

– Ну да ладно, без нее обойдемся. Думаю, здесь раньше был склад или вроде того. Почти ничего не осталось, служащие все забрали, когда уходили. А там проводились самые тайные исследования. – Он указал на дверь, ведущую в «операционную». – Да, смотреть там особо не на что, но можно найти какой-нибудь материал и взять его за основу статьи.

Матер прошел вперед, слегка пригнувшись, будто не помещался в дверной проем. Затем немного побродил по комнате и с интересом уставился на пол. В свете фонарика я увидел, что к следующей двери, за которой была яма, ведут несколько отпечатков ног. Мои следы.

Черт!!! Черт, черт, черт!

Матер с улыбкой повернулся ко мне.

– Мистер Ривз, обычно я стараюсь быть осторожнее и не оставляю следов.

Улыбнуться в ответ я не мог. Матер осветил край ямы, а потом быстро вернулся ко мне, все такой же спокойный и невозмутимый. Я врос в пол. Язык онемел, губы сжались от страха. Если я и хотел что-то предпринять, то в тот миг мне это было не под силу. Ужас поглотил меня.

Хотя пол у края ямы был сухой, мы оба ясно видели следы чьего-то присутствия. Я так же заметил красные пятна на своих ботинках и брюках. Ты меня сразу раскусил, да, подонок?

– Что?

– Ничего.

Отвечать я не хотел, но воля покинула меня окончательно.

– Все ясно. Вы были потрясены.

– А?

– Вы упали в яму, разве нет?

Только спустя несколько секунд я нашел в себе силы что-то сказать.

– Да.

– Весьма необдуманный шаг.

– Да. Я был поражен.

– Не сомневаюсь.

– Нет. То есть, я не поэтому упал. Сзади меня кто-то зашумел, и я потерял равновесие.

– Зашумел? Кто? – встрепенулся Матер.

Что значит «Кто?» На острове были только мы двое. Он испугался, что я приехал не один? Или что к нему явился незваный гость? Возможно, тогда мне надо было воспользоваться его беспокойством и что-нибудь соврать. Увы, я этого не сделал. Меня хватило лишь на правду.

– Кот… Мистер Хопкинс.

– О! – Мой ответ его успокоил. – Гнусная тварь. Вы бы оказали мне любезность, свернув его плешивую шею.

Я не понимал, почему он так презирает бедного кота.

Внезапно Матер выхватил из-за пояса маленький, зато очень острый кинжал. От страха у меня затряслись поджилки. Я думал, меня стошнит, однако с этим испытанием я справился.

Острый, чуть загнутый клинок был между нами, но Матер невозмутимо продолжал свою речь.

– Сколько раз эта мерзкая кошка расстраивала мои планы! Порой мне кажется, кто-то специально подбросил ее на остров, чтобы испортить мне жизнь.

Его глаза бегали по комнате в поисках нарушителя спокойствия. Матер перевел дыхание и взял себя в руки.

– Ладно. Скоро я устрою мистеру Хопкинсу сладкую жизнь, не сомневайтесь. Итак, – он заметил лампу, которая лежала на полу, и поставил ее на стол, – позвольте, я пролью свет на то, чем занимаюсь.

Матер убрал кинжал за пояс, зажал фонарик зубами и чиркнул спичкой. Лампа загорелась.

– Так-то лучше.

Несмотря на полумрак, я увидел, что комната больше, чем мне показалось в первый раз. Справа от двери в яму располагался комод, в котором наверняка лежали инструменты. Пол был таким же, каким я его запомнил, но вид крови, густо покрывавший половицы, снова вызвал во мне тошноту.

– Что ж. – Матер выключил фонарик и убрал его в карман. Затем осторожно положил кинжал на стол. – Полагаю, вам не терпится услышать о том, что здесь происходит.

Ну…

– Хм?

– Ну… Только если вы хотите об этом говорить.

– Если хочу? А я-то подумал, ваше любопытство так разгорелось, что здесь скоро начнется пожар! Неужели вам совсем не интересно услышать мою историю? Да она бы сделала вас богачом, опубликуй вы ее! Где же ваше журналистское чутье, молодой человек?

Я решил, что если Матер не торопится завершить свое дело, то мне это только на руку. Может, я еще смогу отсюда вырваться.

– Хорошо, – сказал я.

У меня возникло странное чувство – будто я смотрю на происходящее со стороны. Полумрак комнаты, едкий запах смерти, трупы в яме – все это казалось наркотическим сном безумца. Матер оперся на стол, уверенный в себе, непоколебимый. Я в страхе отшатнулся. Мысль о том, что через несколько минут я буду лишь очередным куском мяса в груде трупов, не покидала меня. Я даже видел, как моя коченеющая рука рвется из клубка тел, пытаясь найти спасение. Ужасающая картина.

– В той истории, что я поведал вам раньше, все было не совсем так.

– Я уже понял, – прохрипел я.

Казалось, Матер удивился.

– А вы сообразительны, мистер Ривз!

– Неужели?

– О да!

Как мне хотелось стереть эту улыбку с лица Матера!

– Спасибо, – ответил я с определенной долей сарказма.

– Впрочем, не вся моя история была ложью.

Да что ты? – подумал я.

– Мы с Сомсом действительно провели тот эксперимент, и все прошло так, как я описывал, за одним исключением: я не был против.

– А бродяга?

– О, самый настоящий бродяга. Как он страдал! Честно говоря, я опустил самые ужасные подробности его мучений. На самом деле все было много хуже.

Я не хотел слушать, но расстраивать Матера тоже не имело смысла – кинжал все еще был у него под рукой.

– Наш эксперимент чуть не сорвался. Гремучая смесь алкоголя, отсутствие столь важного органа и нестерпимая боль сделала свое дело. Он уничтожил сам себя. Я говорю не о самоубийстве, вы понимаете. Парень просто разрывал на себе кожу…

– Прошу вас! – Это было невыносимо. Если Матеру так хочется рассказать о своих грехах, пусть опускает подробности.

– Простите, мистер Ривз. Я совсем забыл, что потерял чувствительность к подобным вещам. Теперь это лишь воспоминания. Ничто из содеянного больше не кажется мне отвратительным. Я воспринимаю такие случаи как серию неудавшихся экспериментов, которые перемежались подлинными научными достижениями. Мы с Сомсом добились значительного прогресса в наших исследованиях, и это самое главное. Многие бы со мной согласились. Общество слишком быстро забывает о том, что величайшие открытия в истории человечества происходили посредством боли и страданий.

Меня опять замутило. Терпение мое подходило к концу. Но чтобы сосредоточиться, я должен был собрать все свои силы в кулак и быть начеку, ведь возможность избавиться от Матера могла возникнуть в любую минуту.

– Сомс, как и я, сознавал, что нельзя добиться чего-либо, не запачкав при этом руки. Он часто бывал излишне щепетилен, однако я быстро настроил его на нужный лад.

– То есть идея того эксперимента принадлежала вам.

– Да. Я был источником всех идей. Я также находил испытуемых и уговаривал их. Да, порой мне нелегко приходилось. У Сомса, видите ли, были принципы. Нерушимые принципы морали и неприкосновенности человека. Ха! Но потом он от них отказался. Я умею убеждать людей, если захочу, – говорил Матер, поглаживая рукоятку кинжала.

– Что с ним случилось?

– Сомс… Сомс сбился с пути. Мои идеи стали казаться ему чересчур необычными.

– Необычными?

– Да. Пожалуй, для этого есть более выразительное слово, но я не журналист, мистер Ривз. Понимаете, в этой жизни мало что может меня шокировать. У меня крепкие нервы. Эти жуткие сцены, крики боли, страдания – в моем понимании лишь проявление великого чуда природы. То, что отвратительно одному, может восхищать другого. Это дело вкуса. А мои вкусы, конечно же, уникальны.

– Вот как. – С каждой секундой я ненавидел Матера все больше и больше.

– Я хотел одного – исследовать неизвестное. Для этого Сомсу не хватало мужества. Я мечтал проводить эксперименты, которые прежде никогда не проводились. Незаконное изъятие органа было лишь одним из них.

– И что еще вы делали? – У меня по-прежнему не было четкого плана побега, но отвлечь Матера разговором показалось мне разумным шагом.

– Вам это не понравится, мистер Ривз. Не хотелось бы усугублять ваше положение…

– Нет, что вы, мне любопытно. Вы сами сказали, из вашего рассказа получится отличная статья.

– Вы правы. Но, понимаете ли, эта история должна остаться между нами… – Он пытливо посмотрел мне в глаза.

– Я умею хранить секреты и никому ничего не скажу, если вы сами того не захотите.

– О, я бы и рад вам поверить, да только мне нельзя забывать о Госпоже. Слишком высоки ставки.

– И все же скажите, – настаивал я, – какие органы вы еще удаляли, помимо печени?

Матер рассмеялся.

– Печень – еще цветочки. Вы даже не представляете, что мы придумали после.

– Сердце?

– Нет, нет! Что толку удалять сердце? Включите фантазию.

– Легкие?

– М-м. Примечательные последствия, но уж очень кратковременные. – Матер снова вопросительно на меня посмотрел.

Эта игра была худшей из всех, в какие мне доводилось играть, но я должен был чем-то развлекать Матера, пока сам отчаянно продумывал побег.

– Почки?

– Да. Мы удаляли их дважды, но оба раза эксперимент срывался. И все по вине Сомса. Неотесанный болван!

– Так почему вы не выбрали другого помощника, студента умелого и ловкого? Или таких не было?

– Были, конечно. Но найти умелого и готового на подобные исследования доктора – проблема. Сомса я приметил сразу же. Бедняга, он-то подумал, что я просто хочу подружиться. Ему был нужен товарищ, и я завлек его дружбой. Потом добился его доверия, а после – беспрекословного подчинения.

– Подчинения?

– Ну да. Я же должен был держать все под контролем, направлять работу в нужное русло. Постепенно я сделал из Сомса трутня, раба, и теперь он…

– Теперь? То есть он здесь, на острове?

– Я… – Матер вдруг забеспокоился, будто сболтнул лишнее. – Простите, оговорился. Я слишком долго прожил в одиночестве, и иногда разговариваю с людьми, которых здесь больше нет. Это не дает мне сойти с ума… Вот и с Сомсом иной раз веду беседы. Итак, – он поспешно сменил тему, – как вы думаете, что еще мы удаляли?

– А не проще ли сказать, чего вы не удаляли?

Матеру мое замечание не понравились. Его улыбка померкла.

– Ну же, мистер Ривз. Не надо так со мной, договорились?

– Договорились, – ответил я. – Как насчет мозга?

При этих словах глаза его загорелись, широкая улыбка вернулась.

– Ничего себе скачок! От почек к мозгу, вот это да! Ответьте лучше сами. Мы удаляли мозг?

– Нет. Слишком предсказуемый эффект.

– Браво! Совершенно верно.

Запах разложения, до сих пор не такой отчетливый (видимо, его заглушал страх), ударил мне в нос. В животе опять все свернулось. Надо было срочно выбираться из подвала. Но один вопрос мучил меня с той минуты, как я упал в яму.

Почему здесь нет мух?

Я отвел взгляд от Матера и посмотрел на дверь. Прислушался, пытаясь уловить жужжание, тонкий звук сотен крошечных крыльев. Ничего. Матер заметил мое смущение.

– Что-то не так, мистер Ривз?

– Нет-нет, все в порядке. – Я покачал головой.

Он стал поглаживать лезвие кинжала.

– Вот и хорошо. Ужасно, если я вам наскучил…

– Почему здесь нет мух??? – Может, я выпалил это, чтобы отвлечь его, а может, сам вопрос крутился на языке.

– Простите? – Он поднял голову. Улыбки на лице как не бывало.

– Мухи. Я тут ни одной не видел.

Это было правдой, и Матер, похоже, мне поверил.

– Не понимаю. – Он отнял руку от кинжала и подошел ко мне. Он был здорово озабочен. Мне удалось сбить его с толку, но не до конца, поэтому я продолжил:

– Все тела в яме находятся на разных стадиях разложения. Мух там должно быть тысячи. Вы что, залили трупы инсектицидом?

Беспокойство Матера росло. Он приблизился к яме.

– Нет-нет. Ничем я их не заливал! Странно, раньше я об этом не думал.

Но теперь-то думаешь. И тебе это вовсе не нравится.

– Вы правы, мухи должны быть. Должны… – Он шагнул к яме и оперся на косяк, вслушиваясь в тишину.

Я понял, это мой последний шанс. Но прежде чем действовать, надо было расстроить его еще сильнее.

– Часто вы видели на острове насекомых? Кроме Госпожи, как вы ее называете?

– Нет, не часто… Странно. Вообще не видел.

– Да. Очень странно.

Чтобы давить на Матера, я должен был знать, почему здесь действительно нет насекомых. Увы, я этого не знал. И правда, почему? Но, как оказалось, Матер и так не на шутку встревожился.

– Господи, ну конечно!

– Что?

– Боже мой, боже мой. Это из-за стрекозы!

– Стрекозы?

– Все из-за Йеменской стрекозы!

– Не понимаю.

– По легенде присутствие самца Йеменской стрекозы отгоняет всех прочих насекомых. Но как… почему она его не почувствовала?

– Она? Гангская Красная?

– Да, Госпожа. Она должна знать, должна!

– О Йеменской стрекозе? – Кошмар, в котором я оказался, становился все более запутанным и неправдоподобным. – Но кто это?

– Единственное создание, способное причинить вред Госпоже. Она в большой опасности. Мне надо домой.

– Эта стрекоза еще опаснее Госпожи?

– Намного, намного опаснее! Она ведь предупреждала меня. От одной мысли о нем у Госпожи мутится рассудок. Он хочет ее убить! Он – воплощение самого… – Матер побледнел.

– Воплощение чего?

– Его ни в коем случае нельзя пускать к Госпоже!

– Постойте. – Я одернул его. – У меня ощущение, что насекомых здесь не было несколько лет. Значит, стрекоза все это время жила на острове?

– Да! Он выжидает момент! Он может напасть в любую минуту! – Матеру не терпелось закончить свое дело и вернуться в дом. Он посмотрел на кинжал. – Мистер Ривз, нет нужды меня задерживать.

Нет нужды задерживать? Господи, начинается! Я скоро умру! Намерения ясно читались во взгляде Матера.

Он отнял руку от косяка и уже сделал было первый шаг, когда мои инстинкты возобладали, я бросился прямо на него и с размаху толкнул в дверь. Выражение лица Матера в этот момент было почти забавным. Взгляд полон удивления, граничащего с паническим страхом. Руки метнулись вверх, но ухватиться было не за что. Я услышал глухой удар, затем хруст костей. Наступила тишина. О боже! – подумал я уже на бегу. – Я сломал ему шею!