Слова сияния», глава 8, страница 6

Адолин выпустил свой Клинок Осколков.

Владение оружием заключало в себе нечто большее, чем простую практику стоек и усиливающуюся привычку к слишком легкому фехтованию. Хозяин Клинка учился управлять и использовать саму связь. Учился приказывать Клинку оставаться на месте, даже если его выпустили из рук, учился призывать его назад из рук тех, кто мог его поднять. Учился тому, что человек и меч были, в какой-то степени, едины. Оружие становилось частью твоей души.

Адолин умел контролировать свой Клинок таким образом. Обычно. Сегодня же оружие исчезало почти сразу после того, как он выпускал его из пальцев.

Длинное, серебристое лезвие превратилось в белый пар, сохранив свою форму только на краткий миг, как кольцо дыма, и разлетелось облачком переплетающихся белых струй. Адолин зарычал от досады, шагая взад-вперед по плато, и вытянул руку в сторону, чтобы снова призвать оружие. Десять ударов сердца. Временами они казались ему вечностью.

Принц был одет в свои Доспехи без шлема, который он оставил на верхушке ближайшего камня, и поэтому волосы свободно развевались на раннем утреннем ветерке. Он нуждался в Доспехах; его левое плечо и бок были сплошным багровым синяком. Голова все еще болела от падения на землю во время атаки убийцы прошлой ночью. Без Доспехов у него не было бы и малой толики сегодняшней подвижности.

Кроме того, Адолину требовалась их сила. Он продолжал посматривать через плечо, ожидая, что там окажется убийца. Юноша не ложился спать всю вчерашнюю ночь, просидев на полу возле комнаты отца, одетый в Доспехи, скрестив руки на коленях и жуя гребнекорник, чтобы не заснуть.

Однажды его подловили без Доспехов. Больше это не повторится.

«И что ты сделаешь? — подумал про себя Адолин, когда его Клинок появился вновь. — Будешь носить их постоянно?»

Такие вопросы задавала рациональная часть его разума. Но сейчас он не хотел быть рациональным.

Адолин стряхнул с Клинка конденсат, а затем крутанулся и с силой метнул оружие, передавая ему мысленную команду не исчезать. И снова меч распался туманом почти сразу после того, как вырвался из пальцев. Клинок не пролетел даже половины расстояния до груды камней, в которую целился принц.

Что с ним не так? Он овладел мысленными командами для Клинка много лет назад. Правда, Адолин не часто практиковался в метании своего меча — подобные вещи были запрещены на дуэлях, и он никогда бы не подумал, что ему понадобится использовать такой трюк. Это было до того, как он оказался в ловушке на потолке коридора, неспособный толком поразить убийцу.

Адолин подошел к краю плато, уставившись на пересеченную местность Разрушенных равнин. Группа из трех охранников наблюдала за ним неподалеку. Смехотворно. Что сделают три мостовика, если Убийца в Белом вернется?

«Каладин кое-чего стоил в атаке, — подумал Адолин. — По крайней мере, больше, чем ты».

Этот парень действовал подозрительно успешно.

Ренарин говорил, что Адолин несправедливо относится к капитану мостовиков, но с этим человеком что-то не в порядке. Необычность выражалась не в его отношении — Каладин всегда держал себя так, что казалось, будто он разговаривает с тобой, словно делает одолжение. Он всегда был мрачно настроенным по отношению ко всему, злым на весь мир. Неприятный человек, чего уж непонятного, но Адолин знал многих неприятных людей.

Каладин был еще и странным. Но Адолин не мог объяснить в чем дело.

Что ж, все-таки люди Каладина просто выполняли свой долг. Не имело смысла срываться на них, поэтому он одарил охранников улыбкой.

Клинок Осколков снова скользнул Адолину в руку, слишком легкий для своего размера. Принц всегда чувствовал некую силу, когда держал его. Никогда раньше Адолин не ощущал себя беспомощным в Осколках. Даже когда был окружен паршенди, даже когда определенно должен был умереть, он все равно чувствовал силу.

Куда подевалось это ощущение теперь?

Он развернулся и метнул оружие, сосредотачиваясь, как учил его Зейхел годы назад, посылая четкую команду Клинку — представляя, что он хотел, чтобы тот сделал. Не исчезая, Клинок полетел вперед, поблескивая и вращаясь в воздухе, а затем воткнулся по рукоять в один из камней. Адолин выпустил из легких задержанный воздух. Наконец-то. Он отпустил Клинок, и тот превратился в туман, который вытек подобно крошечной реке из оставленного отверстия.

— Идем, — сказал он своим телохранителям, подобрав шлем, и направился к военному лагерю.

Как и следовало ожидать, край кратера, являвшийся лагерной стеной, был больше всего выветрен здесь, с восточной стороны. Лагерь расположился так, будто расплескалось содержимое разбитого яйца черепахи, и спустя годы даже начал сползать вниз, на ближайшие плато.

Из этого оползня цивилизации появилась довольно странная процессия. Община ардентов, одетых в мантии, пела в унисон. Их окружали паршмены, которые несли большие шесты, направленные вертикально вверх, как копья. Между шестами мерцала шелковая ткань, добрых сорока футов^[31] шириной, слегка колеблясь на ветру и скрывая что-то в центре.

«Преобразователи?»

Но они обычно не выходили днем.

— Ждите здесь, — сказал Адолин телохранителям и побежал к ардентам.

Трое мостовиков повиновались. Если бы с ними был Каладин, он бы настоял на том, чтобы последовать за Адолином. Может быть, парень действовал, исходя из своей странной должности. Почему отец поставил темноглазого солдата вне командной структуры? Адолин относился ко всем людям с уважением и честью, независимо от цвета глаз, но Всемогущий поставил некоторых во главе, а других — им в подчинение. Просто таков естественный порядок вещей.

Паршмены, несущие шесты, проследили, как приближается Адолин, а затем опустили взгляды к земле. Ближайшие арденты позволили принцу пройти, хотя выглядели встревоженно. Адолину разрешалось встречаться с преобразователями, но его визиты не поощрялись.

Внутри временной шелковой комнаты Адолин обнаружил Кадаша — одного из главных ардентов Далинара. Высокий мужчина когда-то был солдатом, о чем свидетельствовали шрамы на его голове. Он разговаривал с ардентами в кроваво-красных мантиях.

Преобразователи. Этим словом обозначали и людей, которые практиковали искусство, и фабриалы, которые они использовали. Кадаш к ним не относился. Он носил стандартные серые одеяния вместо красных, его голова была выбрита, на лице выделялась квадратная бородка. Кадаш заметил Адолина и после мгновенного колебания склонил голову в приветствии. Как и все арденты, Кадаш формально являлся рабом.

Внутри находилось пятеро преобразователей. Каждый стоял, прижав правую руку к груди, демонстрируя искрящийся фабриал на тыльной стороне ладони. Один из ардентов взглянула на Адолина. Отец Штормов! Его взгляд казался не совсем человеческим, уже нет. Длительное применение фабриала изменило глаза ардента, и они сверкали, словно сами были драгоценными камнями. Кожа женщины затвердела и стала похожей на камень, гладкая, с мелкими трещинками. Как будто человек превратился в живую статую.

Кадаш поспешил к Адолину.

— Светлорд, — сказал он. — Мне не сообщили, что вы придете с проверкой.

— Я пришел не с проверкой, — ответил Адолин, с неловкостью взглянув на преобразователей. — Просто удивлен. Разве вы обычно не занимаетесь своими делами ночью?

— Мы больше не можем себе этого позволить, светлорд, — проговорил Кадаш. — Слишком много запросов на преобразователи. Здания, пища, удаление отходов... Чтобы удовлетворить их все, нам потребуется начать обучение нескольких ардентов для каждого фабриала, а затем запустить их в работу в несколько смен. Ваш отец одобрил такой подход в начале недели.

Его слова привлекли взгляды нескольких ардентов в красных мантиях. Что они думали об обучении других людей на своих фабриалах? Практически чужеродные выражения лиц казались непроницаемыми.

— Ясно, — сказал Адолин.

«Шторма, мы слишком сильно полагаемся на эти штуки».

Все говорили о Клинках Осколков и Доспехах Осколков и их преимуществах в войне. Но, честно говоря, именно странные фабриалы — и зерно, которое они создавали, — позволяли войне проходить так, как она проходила.

— Можем ли мы продолжать, светлорд? — спросил Кадаш.

Адолин кивнул, и Кадаш отошел к пятерым ардентам, отдав несколько кратких команд. Он говорил быстро и нервно. Было странно видеть обычно спокойного и невозмутимого Кадаша таким. Преобразователи на всех оказывали подобное влияние.

Пятеро ардентов начали говорить нараспев, созвучно с поющими ардентами снаружи. Они шагнули вперед и подняли руки в одну линию. Адолин обнаружил, что его лицо, внезапно покрывшееся потом, обдувается холодным ветром, которому удалось пробраться сквозь шелковые стены.

Сначала ничего не происходило. Затем появился камень.

Адолину показалось, что он уловил тот краткий миг, когда туман начал сливаться в нечто более плотное — как в момент появления Клинка Осколков — и возникла массивная стена. Ветер подул внутрь, будто втягиваясь в только что материализовавшийся камень, заставив ткань яростно захлопать и затрепетать. Почему ветер дул внутрь? Не должен ли он был устремиться наружу, вытесненный камнем?

Большая стена примкнула к ткани с каждой стороны и поднялась высоко в воздух, шелковые ширмы выпятились наружу.

— Нам нужны шесты повыше, — проворчал сам себе Кадаш.

Каменная стена имела такой же утилитарный вид, как и бараки, но другой формы. Вертикальная со стороны лагеря и наклонная, похожая на клин, с другого бока. Адолин узнал в ней приспособление, производство которого отец собирался начать уже несколько месяцев.

— Ветролом! — воскликнул Адолин. — Это чудесно, Кадаш.

— Да, что ж, вашему отцу, видимо, понравилось предложение. Еще несколько десятков таких ветроломов, и строительные площадки можно расширить на все плато, не опасаясь сверхштормов.

Утверждение было не совсем верным. Никогда не следовало забывать о сверхштормах, поскольку они могли вырывать и швырять валуны, а также дуть с такой силой, что постройки сносило с фундаментов. Но хороший крепкий ветролом станет благословением Всемогущего здесь, в краях, подвластных штормам.

Преобразователи отступили, не разговаривая с другими ардентами. Паршмены бросились догонять преобразователей. Те, кто находился с этой стороны стены, обежали ее с шелком, открыв дальний конец комнаты, чтобы позволить новому ветролому выскользнуть из ограждения. Они миновали Адолина и Кадаша, оставив их стоять на плато в тени большой, новой каменной конструкции.

Шелковая стена вернулась на место, скрыв преобразователей. Непосредственно перед этим Адолин заметил одну из рук преобразователя. Фабриал перестал сиять. Вероятно, один или несколько драгоценных камней в нем раскололись.

— Я все еще нахожу подобные вещи невероятными, — сказал Кадаш, глядя на каменный барьер. — Даже после всех этих лет. Если мы нуждались в доказательстве воли Всемогущего в нашей жизни, то оно определенно перед нами.

Вокруг него закружились несколько золотистых спренов славы.

— Сияющие могли преобразовывать, верно? — спросил Адолин.

— Согласно записям, могли, — осторожно уточнил Кадаш.

Измена — термин, с помощью которого обозначали предательство Сияющими человечества — часто воспринималась в качестве провала воринизма как религии. Еще более постыдными были методы, которыми в последующие столетия церковь пыталась захватить власть.

— Что еще могли делать Сияющие? — поинтересовался Адолин. — Они ведь обладали разными странными способностями?

— Я не особенно много читал про них, светлорд, — ответил Кадаш. — Возможно, мне следует уделить больше времени изучению вопроса хотя бы для того, чтобы помнить о грехе гордыни. Я обязательно займусь этим, светлорд, чтобы сохранить верность и напомнить себе о надлежащем положении всех ардентов.

— Кадаш, — сказал Адолин, наблюдая, как удаляется процессия, поблескивающая шелком. — Прямо сейчас мне нужна информация, а не смирение. Убийца в Белом вернулся.

Кадаш ахнул.

— Тревога во дворце прошлой ночью? Слухи верны?

— Да.

Было бесполезно скрывать случившееся. Его отец и король рассказали кронпринцам и планировали, каким образом представить информацию всем остальным.

Адолин встретился взглядом с ардентом.

— Тот убийца ходил по стенам, как будто притяжение земли на него не действовало. Он упал с высоты в сотню футов^[32] без повреждений. Он походил на Несущего Пустоту, смерть, обретшую форму. И я спрашиваю тебя снова. Что могли делать Сияющие? Были ли у них подобные способности?

— Да, и они ограничивались не только ими, светлорд, — прошептал Кадаш, сильно побледнев. — Я говорил с некоторыми солдатами, которые пережили ту первую ужасную ночь, когда убили старого короля. Я думал, что их утверждения об увиденном лишь следствия травмы...

— Мне нужно знать, — сказал Адолин. — Изучи этот вопрос. Прочти книги. Скажи мне, на что способно то существо. Мы должны знать, как с ним бороться. Он вернется.

— Хорошо, — ответил Кадаш, которого заметно трясло. — Но... Адолин? Если то, что вы сказали, правда... Шторма! Тогда, возможно, Сияющие не умерли.

— Я знаю.

— Храни нас Всемогущий, — прошептал Кадаш.

* * *

Навани Холин любила военные лагеря. В обычных городах все так беспорядочно. Магазины, налепленные слишком тесно, улицы, которые отказывались быть прямыми.

Военные же, как мужчины, так и женщины, ценили порядок и рациональность, по крайней мере, лучшие из них. Лагеря отражали эти свойства. Казармы были выстроены аккуратными рядами, магазины ограничивались рынками, а не выскакивали на каждом углу. Со своего пункта наблюдения на вершине смотровой башни она видела большую часть лагеря Далинара. Все так аккуратно, так продумано.

Такова отличительная черта человечества — взять дикий, неорганизованный мир и превратить его во что-то логичное. Можно добиться гораздо большего, когда все на своем месте, когда легко найти нужную вещь или человека. Того же самого требовало творчество.

Тщательное планирование на самом деле являлось водой, орошающей нововведения.

Навани глубоко вздохнула и повернулась к инженерной площадке, которая возвышалась в восточной части военного лагеря Далинара.

— Ну что! — крикнула она. — Давайте попробуем!

Сегодняшнее испытание было запланировано задолго до атаки убийцы, и она решила продолжить. Что еще ей оставалось делать? Сидеть и волноваться?

Земля внизу загудела от кипучей деятельности. Наблюдательная платформа возвышалась примерно на двадцать пять футов^[33] и давала хороший обзор инженерной площадки. Вокруг толпились с десяток различных ардентов и ученых, и даже Матаин с несколькими другими штормстражами. Она все еще не знала, что думать об этих людях — они проводили слишком много времени, рассуждая о нумерологии и изучая ветра. Они называли свое занятие наукой в попытке не подпасть под запреты воринизма касательно предсказаний будущего.

Время от времени штормстражи излагали что-то полезное и мудрое. Навани пригласила их именно по этой причине — и еще потому, что хотела за ними присматривать.

Объектом ее внимания и предметом сегодняшних испытаний стала большая круглая платформа в центре инженерного двора. Деревянное сооружение напоминало вершину осадной башни, которую отрезали и положили на землю. Ее опоясывали зубцы, и за ними были установлены чучела, похожие на те, что использовали солдаты во время тренировки в стрельбе из лука. Рядом с лежащей на земле платформой выстроили высокую деревянную башню с сеткой лесов по бокам. Работники поспешили к ней, чтобы проверить, все ли работало так, как надо.

— Вам действительно нужно прочесть это, Навани, — сказала Рушу, глядя поверх отчета.

Молодая женщина служила ардентом, и у нее не было никакого права иметь такие пышные ресницы и тонкие черты лица. Рушу стала ардентом, чтобы избежать ухаживания мужчин. Глупый выбор, судя по тому, что мужчины-арденты всегда стремились работать именно с ней. К счастью, она обладала блестящим умом. А Навани всегда могла найти применение блестящему уму.

— Прочту позже, — ответила мать короля немного ворчливым тоном. — Сейчас нам есть чем заняться, Рушу.

—...изменялись, даже если он был в другой комнате, — пробормотала Рушу, перелистнув страницу. — Повторяемо и измеримо. Пока только спрены огня, но очень велик потенциал других применений...

— Рушу, — сказала Навани, на этот раз чуть более жестко. — Как насчет испытания?

— О! Простите, ваша светлость. — Женщина засунула сложенные страницы в карман мантии и, нахмурившись, прошлась рукой по бритой голове. — Навани, вы не задумывались, почему Всемогущий одарил бородами мужчин, но не женщин? Если уж на то пошло, почему мы считаем длинные волосы признаком женственности? Разве обилие волос — не мужская черта? Знаете, у многих из них довольно много волос.

— Сосредоточься, дитя, — проговорила Навани. — Я хочу, чтобы ты наблюдала за ходом испытания.

Она повернулась к остальным.

— Это касается всех вас. Если та штука снова упадет на землю, я не хочу потерять еще неделю, пытаясь выяснить, что пошло наперекосяк!

Остальные кивнули, и Навани обнаружила, что ее возбуждение нарастает, а остатки напряжения от ночной атаки наконец сходят на нет. Мысленно она прошлась по протоколу испытания. Люди выведены за пределы опасной зоны... Арденты на нескольких платформах неподалеку, наблюдающие с перьями и бумагой, готовы записывать... Камни заряжены...

Все было подготовлено и проверено три раза. Она шагнула к передней части платформы, крепко схватилась за перила и свободной рукой, и безопасной рукой в перчатке, а затем поблагодарила Всемогущего за возможность отвлечься на интересный проект по фабриалам. Сначала она использовала его, чтобы переключиться с мыслей о Джасне, хотя в конце концов поняла, что с Джасной все будет в порядке. Правда, отчеты в один голос сообщали, что судно пропало без вести со всем экипажем, но не в первый раз на дочь Навани обрушивались предполагаемые бедствия. Джасна играла с опасностью, словно ребенок, забавляющийся с пойманным крэмлингом, и всегда преодолевала все трудности.

Впрочем, убийца вернулся... О, Отец Штормов. Если он заберет Далинара так же, как и Гавилара...

— Подайте сигнал, — сказала она ардентам. — Мы уже перепроверили все, что можно.

Арденты кивнули и через самоперо отправили распоряжение работникам внизу. Навани с раздражением отметила, что на инженерную площадку забрела фигура в синих Доспехах Осколков со шлемом под мышкой, с беспорядочной копной белокурых волос с черными прядями. Охранники должны были удерживать людей снаружи, но такие запреты не касались наследника кронпринца. Что ж, Адолин должен знать, что нужно держаться подальше. Она надеялась, что он знал.

Навани обернулась к деревянной башне. Арденты, стоящие наверху, активировали фабриалы и теперь спускались по боковым лестницам, по мере продвижения отцепляя замки. Рабочие аккуратно развели в стороны установленные на роликах опоры. Только они удерживали вершину башни на месте. Без них она бы упала.

Однако вершина платформы осталась там, где была — подвешенная в воздухе невероятным образом. Навани затаила дыхание. Единственное, что связывало платформу с землей, — система из двух шкивов и веревок, но они не обеспечивали никакой опоры. Деревянный квадрат из толстых досок теперь висел в воздухе совершенно без поддержки.

Арденты вокруг взволнованно забормотали. Теперь наступило время для настоящего испытания. Навани подала знак рукой, и мужчины внизу начали крутить рукояти на шкивах, притягивая парящую деревянную конструкцию к земле. Находящийся поблизости парапет с лучниками задрожал, закачался и начал подниматься в воздух, двигаясь точно в соответствии с деревянным квадратом, но в обратном направлении.

— Работает! — воскликнула Рушу.

— Мне не нравятся колебания, — заметил Фалилар. Престарелый ардент-инженер почесал бороду. — Подъем должен быть более плавным.

— Она не падает, — ответила Навани. — Я буду довольствоваться хотя бы этим.

— Ветер свидетель, хотела бы я оказаться там, — сказала Рушу, поднимая подзорную трубу. — Не видно никакого блеска от драгоценных камней. Что, если они треснули?

— Рано или поздно мы об этом узнаем, — ответила Навани, хотя на самом деле она сама была бы не против оказаться на вершине поднимающегося парапета.

С Далинаром случился бы сердечный приступ, узнай он, на что она решилась. Этот человек был ей дорог, но слегка перебарщивал с опекой. Если можно сказать про сверхшторм, что он слегка ветреный.

Парапет покачивался, поднимаясь в воздух. Казалось, что его тянут наверх, хотя не было никакой поддержки. Наконец он достиг высшей точки. Квадрат из дерева, который раньше висел в воздухе, теперь оказался крепко привязан внизу, у земли. Вместо него в воздухе висела круглая, слегка перекосившаяся конструкция.

Парапет не падал.

Адолин протопал по лестнице на смотровую платформу Навани, грохоча и сотрясая все сооружение своими Доспехами Осколков. К тому времени, когда он достиг верха, остальные ученые болтали между собой и энергично записывали наблюдения. Вокруг них появились спрены логики в форме крошечных штормовых туч.

Заработало. Наконец-то.

— Эй, — проговорил Адолин. — Та платформа летает?

— И ты, дорогой, только сейчас это заметил? — спросила Навани.

Он почесал голову.

— Я отвлекся, тетя. Ха. Действительно... действительно странно.

Он казался обеспокоенным.

— В чем дело? — спросила у него Навани.

— Это, это как...

Он. Убийца, который мог, по словам как Адолина, так и Далинара каким-то образом манипулировать спренами гравитации.

Навани посмотрела на ученых.

— Почему бы вам всем не спуститься вниз и не заставить их опустить платформу? Вы можете проверить драгоценные камни и убедиться, все ли целы.

Остальные восприняли ее слова как предложение удалиться и возбужденной вереницей направились вниз по ступенькам, но Рушу, дорогая Рушу, осталась.

— О-о! — воскликнула женщина. — Лучше бы смотреть отсюда, в случае...

— Я хочу поговорить с племянником. Наедине, если можно.

Иногда, работая с учеными, приходилось проявлять небольшую грубость.

Рушу наконец покраснела, слегка поклонилась и поспешно удалилась. Адолин подошел к ограждению. Было трудно не чувствовать себя карликом рядом с человеком, носящим Доспехи, и когда племянник потянулся, чтобы ухватиться за ограждение, Навани показалось, что она услышала, как дерево застонало от силы захвата. Он мог сломать эту ограду в мгновение ока.

«Я выясню, что еще можно сделать», — подумала она.

Хотя Навани не была воином, возможно, она могла кое-что придумать, чтобы защитить свою семью. Чем больше она понимала тайны технологий и возможности спренов, запертых в драгоценных камнях, тем сильнее приближалась цель ее поисков.

Адолин смотрел на ее руку. О, так вот что он все-таки заметил.

— Тетя? — спросил он напряженным голосом. — Перчатка?

— Так гораздо удобнее, — ответила Навани, подняв безопасную руку и пошевелив пальцами. — О, не смотри так. Темноглазые женщины носят их постоянно.

— Ты не темноглазая.

— Я вдова короля. Никому нет дела, что, во имя Бездны, я делаю. Я могу разгуливать полностью обнаженной, и они все просто будут качать головами и говорить, насколько я эксцентрична.

Адолин вздохнул, но оставил тему и кивнул в сторону платформы.

— Как вам удалось?

— Сопряженные фабриалы, — ответила Навани. — Трюк заключается в том, чтобы преодолеть структурную слабость драгоценных камней, которые легко поддаются суммарной нагрузке расхода штормсвета и физического напряжения. Мы...

Она замолкла, заметив стекленеющие глаза Адолина. Он был умным молодым человеком, когда дело касалось большинства социальных взаимодействий, но в нем не ощущалось и намека на склонность к науке. Навани улыбнулась, переключаясь на термины неспециалиста.

— Если расколоть драгоценный камень фабриала определенным образом, — объяснила она, — то можно связать два отдельных предмета так, что они будут имитировать движения друг друга. Помнишь самоперо?

— Ага, точно, — ответил Адолин.

— Так вот, — продолжила Навани, — мы можем сделать две половинки, которые будут перемещаться в противоположных направлениях друг относительно друга. Мы заполнили поверхность того парапета такими драгоценными камнями и поместили их вторые половины в деревянный квадрат. Как только мы используем их все — а они копируют действия друг друга противоположным образом — сможем переместить одну платформу вниз и заставить другую двигаться вверх.

— Угу, — сказал Адолин. — А как это использовать в бою?

Конечно же, то же самое спросил Далинар, когда она рассказала ему о новой концепции.

— Сейчас основная проблема — расстояние. Чем дальше пары находятся друг от друга, тем слабее их взаимодействие, и поэтому камни быстрее раскалываются. С чем-то легким, таким, как самоперо, это незаметно, но когда работаешь с большими массами... Что ж, вероятно, мы сможем заставить их работать на Разрушенных равнинах. Именно в этом сейчас состоит наша цель. Ты мог бы прикатить туда одну из платформ, затем активировать ее и сообщить нам через самоперо. Мы здесь потянем платформу вниз, и твои лучники поднимутся на пятьдесят футов^[34], получив прекрасную позицию для стрельбы.

Ее слова, судя по всему, наконец взволновали Адолина.

— Враг будет не в состоянии свалить платформу или подняться на нее! Отец Штормов, это же тактическое преимущество!

— Абсолютно точно.

— Ты, похоже, не в восторге.

— Я в восторге, милый, — ответила Навани. — Но это не самая амбициозная идея для подобной технологии. Ни при слабом ветре, ни при штормовом.

Адолин неодобрительно взглянул на нее.

— Сейчас все очень сложно и умозрительно, — сказала Навани с улыбкой. — Но просто подожди. Когда ты увидишь, что замышляют арденты...

— Не ты? — спросил Адолин.

— Я их покровитель, дорогой, — проговорила женщина, похлопав его по руке. — У меня нет времени вычерчивать диаграммы и проводить вычисления, даже если бы я могла справиться с такой задачей.

Она посмотрела на собравшихся внизу ардентов и женщин-ученых, которые изучали пол парапета платформы.

— Они меня терпят.

— Наверняка, ты преувеличиваешь.

Возможно, в другой жизни все могло сложиться по-другому. Навани была уверена, что некоторые из них видели в ней коллегу. Многие, однако, просто рассматривали ее как женщину, которая их финансировала, чтобы в ее распоряжение поступали новые фабриалы, которыми можно хвастаться на приемах. Наверное, она действительно просто такая женщина. Должно же быть какое-то хобби у светлоглазой леди с высоким социальным положением, не так ли?

— Полагаю, ты пришел, чтобы сопроводить меня на совет?

Кронпринцы, обеспокоенные атакой убийцы, потребовали сегодня встречи с Элокаром.

Кивнув, Адолин вздрогнул и взглянул через плечо, когда услышал шум. Он инстинктивно шагнул таким образом, чтобы оказаться между Навани и возможной угрозой. Шум, однако, производили всего лишь несколько работников, взявшихся за боковую часть одного из массивных катящихся мостов Далинара. Площадку использовали в основном именно для них; Навани просто присвоила себе уголок на время испытания.

Она протянула ему руку.

— Ты неисправим, как и твой отец.

— Возможно, что так, — ответил он, принимая ее руку.

Эта его покрытая металлом кисть, наверное, заставила бы некоторых женщин почувствовать дискомфорт, но Навани общалась с людьми в Доспехах гораздо, гораздо чаще, чем большинство.

Они начали вместе спускаться по широким ступеням.

— Тетя, — сказал Адолин. — Делала ли ты что-нибудь чтобы, э-э, поощрять ухаживания моего отца? Между вами двумя, я имею в виду.

Для мальчика, который провел половину жизни, флиртуя с каждым, кто носил платье, он, конечно же, слишком сильно покраснел при этих словах.

— Поощрять его? — переспросила Навани. — Я сделала гораздо больше, дитя. Мне пришлось практически соблазнить его. Твой отец, несомненно, упрям.

— Не заметил, — ответил Адолин сухо. — Ты понимаешь, насколько осложнила его положение? Он пытается вынудить других кронпринцев следовать Кодексу, используя социальные ограничения чести, и сам, по сути, игнорирует что-то подобное.

— Надоедливая традиция.

— Ты, кажется, спокойно игнорируешь те из них, которые считаешь надоедливыми, но ожидаешь, что мы будем следовать всем остальным.

— Разумеется — улыбнулась Навани. — Ты понял только теперь?

Адолин помрачнел.

— Не дуйся, — добавила она. — На данный момент ты не связан помолвкой, поскольку Джасна, очевидно, решила где-то попутешествовать. У меня не будет шанса тебя женить по крайней мере до тех пор, пока она не появится снова. Зная ее, это может случиться завтра или месяцы спустя.

— Я не дуюсь, — ответил Адолин.

— Конечно же, нет, — согласилась Навани, похлопав его по бронированной руке, когда они дошли до подножия лестницы. — Идем во дворец. Не знаю, сможет ли твой отец задержать ради нас совет, если мы опоздаем.

И когда о них заговорил простой народ, Расщепители утверждали, что о них неверно судили из-за ужасной природы их власти; и когда они общались с остальными, всегда очень жестко требовали не использовать другие эпитеты, особенно «Приносящие Прах», нередко употребляемое в обычной речи, в частности из-за созвучия с «Несущими Пустоту». Они также проявляли гнев относительно больших предрассудков по этому поводу, хотя многие из тех, кто говорил подобные вещи, почти не видели разницы между двумя сообществами.