Глава 36. Когда в десять утра следующего вторника Мэтт приехал за мной, я даже не подозревала, что позже буду вспоминать этот день как определяющий смысл всей моей

Когда в десять утра следующего вторника Мэтт приехал за мной, я даже не подозревала, что позже буду вспоминать этот день как определяющий смысл всей моей жизни, поскольку именно тогда я наконец начала верить в то, что рай существует.

То чудесное утро началось с рассвета цвета голубого топаза — чистого, прозрачного и сверкающего.

Я проснулась от пронзительных лучей солнца, пробивающихся сквозь оконное стекло. В ветвях деревьев чирикали птицы, на траве переливались капельки росы. Именно в такие дни случаются неожиданные радости и новые открытия.

Мэтт приехал вовремя, и я с любопытствующей улыбкой забралась в его машину.

— Так чем мы сегодня займемся? — Я поставила сумку на пол у своих ног. — Ты сказал мне надеть брюки и захватить с собой теплую куртку. Дай-ка угадаю. Мы выйдем в море?

Он бросил на меня взгляд, лишь на мгновение отвлекшись от дороги:

— Угадала.

— На яхте твоего брата?

— Снова верно.

Я ощутила прилив волнения:

— Он тоже поедет с нами?

— Нет, он сегодня работает. Мы будем только вдвоем.

Я посмотрела в открытое окно на сменяющие друг друга деревья и их ветви, дрожащие на ветру.

— Я уже давно не выходила в море. Надеюсь, мы не утонем.

— Ты помнишь, как завязывать булинь[19]?

— Думаю, да.

— Рифовый узел[20]?

— Угу.

— А с какой стороны левый борт?

— Слева, — засмеялась я. Мэтт прибавил газу, когда мы выехали на главную дорогу.

— А что будешь делать, если я закричу «Меняю курс!»?

— Отскочу с дороги, чтобы не получить гиком[21]по голове.

Он улыбнулся:

— Думаю, мы справимся.

Стояло не по сезону теплое осеннее утро, и первые несколько миль за окраиной Уэллсли мы ехали с опущенными стеклами. Говорили о наших семьях, в частности, о брате Мэтта, Гордоне, который работал биржевым брокером, и его жене Рите, школьной учительнице. Я слышала, что в прошлом году Гордон женился на девушке из Бостона, но, насколько я знала, он никогда не приезжал вместе с Ритой в Кэмден. Мэтт сказал, что в январе они ждут рождения первенца.

Чувствуя себя свободно и расслабленно, я высунула руку из окна и ощутила силу ветра, бьющего в раскрытую ладонь. Когда мы доехали до Марблхеда и вышли на финишную прямую, я посмотрела вперед, желая ощутить порывы ветра на лице.

Мы ехали быстро. Вскоре мы уже проехали по историческому центру, мимо церкви Богородицы Звезды морей, и повернули в гавань к Бостонскому яхтенному клубу.

Мы спустились на пирс и увидели судно, названное «Ритой» в честь второй половины Гордона, пришвартованное к причалу. Мэтт забрался на борт и протянул мне руку. Я перешагнула через борт и ступила на деревянную палубу.

— Она прекрасна. — Я оглядела кубрик, уделив особое внимание сверкающему латунному рулю и лакированной кленовой отделке. Смерила взглядом высокую деревянную мачту. Чайки кружили в голубом небе над головой, крича друг другу. Где-то неподалеку раздался звон корабельного колокола.

— Да, жаль, что она не моя, — ответил Мэтт, подходя к люку каюты за моей спиной.

Я ощутила его влажное дыхание на своем ухе, когда он заговорил, и покрылась гусиной кожей. Слегка взволнованная, я смотрела, как он открывает люк.

— Можешь положить сюда вещи. — Он сошёл по трапу в темную глубину. — Я принес сэндвичи.

Я спустилась за ним и положила сумку на кожаное сиденье рядом с иллюминатором уютной каюты, обшитой кленом и пахнущей лимонным маслом. Здесь стояли прочный стол, камбузная плита, а в алькове расположилось укромное спальное место для двоих.

— Очень красивая яхта. Ты много на ней ходил?

— В прошлом году мы были в Виргинии, — ответил Мэтт. — Вдвоем с Гордоном, за месяц до его свадьбы.

— Последний глоток свободы?

— Ну, можно сказать и так, хотя я думаю, что сейчас он счастливее, чем когда-либо. Рита — лучшее, что случалось в его жизни.

— Так приятно это слышать.

Он встал передо мной, темноволосый и красивый в тускло освещенной кабине, и я с болью поняла, что моё сердце колотится как барабан. Внезапно в голове промелькнул образ Питера, и меня накрыло чувством вины.

— Готова поднять парус? — спросил Мэтт.

Яхта качалась на волнах, плескавших по обшивке.

— Кажется, «Рита» готова.

Я напряглась и попыталась не усложнять ситуацию мыслями о Питере. Я всего лишь рассказала ему о своих намерениях. Я не делала ничего плохого.

— Давай поднимемся на палубу, — предложил Мэтт. — Как раз правильный ветер. Не упустить бы его.

Вслед за ним я забралась по лестнице на палубу, и мы начали готовить снаряжение: разворачивать парус, вставлять на места рейки, закреплять фал. Мэтт самостоятельно поднял тяжелый парус, изо всех сил подтягивая тяжелый трос, и мышцы его рук и плеч бугрились при каждом движении. Ветер раздул парус, как флаг, когда тяжелое полотнище взвилось в воздух.

Я встала рядом, чтобы закрепить его, а потом мы вместе подготовили и подняли кливер.

Наконец Мэтт встал у штурвала. Я отдала швартовы, и мы вышли в море.