КУМУЛОФОРМЫ 4 страница

– Не вините себя, – сказал Фантиль, и тут пришел его черед хмурить лоб. – Что?

Орамен покачал головой.

– Просто вспомнил, как Тоув сказал «Не меня», когда... – Он отер рукой лицо. – И до того, у двери... – Несколько мгновений он смотрел в потолок, потом решительно тряхнул головой. – Нет. Что я говорю? Он был моим лучшим другом. Он не мог. – Его пробрала дрожь. – Какое несчастье – человек умирает, спасая меня, а я еще обвиняю его.

И принц снова приложился к бокалу.

– Полегче, молодой человек. – Фантиль с улыбкой кивнул на бокал.

Орамен тоже посмотрел на бокал, желая что-то возразить, но потом поставил его на стол между собой и Фантилем.

– Это я виноват, Фантиль, – сказал он. – Я пропустил Тоува перед собой там, у двери, и сделал глупость – прикончил того, которого ранил в грудь. А так можно было бы узнать, кто их подослал.

– Думаете, кто-то их подослал?

– Вряд ли они караулили у двери, ожидая первого встречного, чтобы его ограбить.

– Тогда кто же?

– Не знаю. Я размышлял над этим, но понял, что подозреваемых чертовски много.

– Кто они?

Орамен посмотрел на собеседника.

– Те, о ком вы подумали.

Фантиль выдержал взгляд принца и кивнул.

– Да-да. Но кто именно?

Орамен покачал головой.

– Делдейнские шпионы, республиканцы, радикальные парламентарии, семья, когда-то заимевшая зуб против королевской фамилии, обанкротившийся букмекер, который принял меня за Фербина. Кто знает? Или даже анархисты... хотя они, похоже, больше существуют в голове их непримиримых противников.

– Кто больше всего выигрывает в случае вашей смерти? – поинтересовался Фантиль.

Орамен пожал плечами.

– Рассуждая строго логично, наверное, тил Лоэсп. – Он посмотрел на секретаря, который встретил его взгляд с привычно-безучастным выражением. Орамен снова покачал головой. – Да, я о нем подумал, но если не доверять ему, кому тогда доверять? Вам, Харн, Тоуву – да примет МирБог его душу – всем. – Орамен сложил пальцы в кулак и ударил ближайшую подушку. – Зачем я убил того раненого? Нужно было оставить его в живых! – Он уставился на секретаря. – Уж я бы сам вытащил правду из этого пса – хоть клещами, хоть раскаленным железом.

Фантиль на мгновение отвел взгляд.

– Ваш отец чурался подобных методов. И прибегал к ним лишь в самых крайних случаях.

– Что ж, – сконфуженно проговорил Орамен, – я полагаю, таких... вещей следует избегать. Лучше их... поручать кому-нибудь.

– Нет, – сказал Фантиль. – Он мог при этом присутствовать, да... Но это единственное, насколько мне известно, что вызывало у него тошноту.

– Да, конечно, – сказал Орамен с внезапным смущением. – Честно говоря, сомневаюсь, что я смог бы это сделать. Я бы упал в обморок. Или убежал. Точно-точно.

Он снова наполнил свой бокал и снова поставил его.

– Вам понадобится новый конюший, принц, – сказал Фантиль, явно желая сменить тему. – У верен, вам его скоро подберут.

– Наверняка это сделает экзалтин Часк, – сказал Орамен. – Тил Лоэсп оставил меня на его «попечение», пока сам отсутствует. – Он покачал головой.

– Пожалуй. Однако позвольте подать идею. Предложите экзалтину человека, выбранного вами.

– Но кого? – Орамен посмотрел на секретаря. – У вас есть какие-то соображения?

– Есть, ваше высочество. Граф Дроффо. Он молод, но умен, серьезен и надежен, предан вашему покойному отцу и королевской фамилии. А кроме того, он лишь недавно появился в Пурле и – как бы это сказать? – не полностью заражен цинизмом двора.

Орамен задержал взгляд на Фантиле.

– Дроффо. Да. Я помню его со дня смерти отца.

– И к тому же, ваше высочество, пора вам обзавестись собственным преданным слугой.

– Прекрасно, организуйте и это, пожалуйста. – Орамен пожал плечами. – Должен ведь я кому-то верить, секретарь двора. Я решил верить вам. – Принц допил свой бокал. – Вот сейчас я верю, что вы наполните мой бокал, – хихикнул он.

* * *

Битва на канале не стала ни катастрофой, как опасался Уэрребер, ни легкой прогулкой, как полагал тил Лоэсп. Они потеряли больше техники и людей, чем – по представлениям фельдмаршала – требовалось для переправы на другую сторону, где пришлось остановиться, перегруппироваться и дождаться обозов. На это ушло не меньше времени, чем если бы они дождались рассвета и атаковали по широкому фронту после интенсивной ночной артподготовки и, возможно, под прикрытием утреннего тумана. Вместо этого они наступали тремя клиньями по трем длинным бродам со стоячей водой и влажными песками – и при такой концентрации живой силы понесли немалые потери от пулеметного огня и мин, вылетавших из замаскированных, глубоко вкопанных в землю минометов.

Однако сражение они выиграли, заплатив убитыми и ранеными солдатами за сэкономленные снаряды. Уэрребер считал это позорной, возмутительной сделкой – ведь не было нужды спешить с атакой. Тил Лоэсп считал такую сделку приемлемой.

Фельдмаршал утешал себя мыслью, что от приказа до его исполнения довольно далеко. Зная о приказе «пленных не брать», многие военные предпочитали разоружать захваченных делдейнов и отпускать на все четыре стороны. Уэрребер закрывал глаза на такие нарушения дисциплины.

У него произошла еще одна стычка с тилом Лоэспом – по поводу разделения армии. Регент хотел послать изрядную часть войска для захвата колонии Хьенг-жар, а фельдмаршал полагал, что нужно собрать все силы в кулак для атаки на столицу, где сосредоточились оставшиеся части делдейнов. Последнее слово опять осталось за регентом.

Уменьшенная армия, разделившись на три части, вновь растянулась в походную колонну. Отныне целью был штурм делдейнской столицы.

15. «СОТЫЙ ИДИОТ»

Увидев рыцарей Воллирда и Баэрта, Фербин сразу же понял, что эти двое посланы убить его. Он прекрасно знал их. Рыцари охраняли изнутри дверь помещения, в котором расправлялись с его отцом, – стояли и смотрели, как тил Лоэсп жестоко убивает их короля. Того, что покороче, пошире в плечах, помощнее, звали Баэртом – именно его тогда узнал Фербин. Другой, повыше и потоньше, – Воллирд – слыл ближайшим соратником тила Лоэспа. Фербин был полностью уверен, что именно Воллирд стоял по другую сторону дверного проема, хотя Фербин и не разглядел его лица.

– Господа, – сказал Воллирд, едва кивая и ехидно улыбаясь.

Баэрт – тот, что покороче и пошире в плечах, – не произнес ни слова.

Эта парочка появилась в просторном переполненном зале, располагавшемся у выхода из башни, откуда только что вывели Фербина и Холса. Окт продолжал требовать документы, пытаясь объяснить, почему Фербин и Холс не могут увидеть нарисцинского великого замерина. Двух рыцарей сопровождал нарисцин в сверкающем экзоскелете из золота и драгоценных камней. На рыцарях были гетры и длинные мундиры под плащами, а на поясе – мечи в ножнах и кобуры.

Фербин не ответил – просто смотрел на рыцарей, навсегда фиксируя в своей памяти их лица. Он чувствовал, как начинает дрожать, как учащается его пульс, как из самого нутра ползет холодок. Фербин разозлился на предательское тело и попытался расслабиться, дышать ровно, всем своим видом демонстрировать полнейшую естественность.

– А вы, господа, – спросил Холс, не снимая пальцев с рукояти длинного ножа, – вы кто такие будете?

– Документы прошу, – безнадежным голосом сказал окт рядом с Холсом и Фербином.

Рыцарь – тот, что повыше, – посмотрел на Фербина и сказал:

– Будьте так добры, сообщите вашему слуге, что мы не отвечаем щенкам в присутствии их хозяев.

– Мой слуга – человек чести и достоинства, – сказал Фербин, стараясь говорить ровным голосом. – Он может разговаривать с вами на любой манер, как сочтет нужным, а вы, клянусь господом, должны быть благодарны даже за малейшую обходительность, какой он удостоит вас, ведь вы не заслуживаете и капли ее. Я бы на вашем месте не отказывался и от крошечной частицы внимания, потому что, поверьте мне, настают суровые времена.

На лице невысокого появилось свирепое выражение, рука его потянулась к мечу. Во рту у Фербина пересохло; он ясно понимал, насколько противник превосходит их в вооружении. Рыцарь повыше, казалось, был удивлен и немного уязвлен.

– Ваше высочество, эти слова несправедливы по отношению к тем, кто желает вам только добра.

– Кажется, я знаю, какого рода добра вы нам желаете. Но я намерен избегать ваших любезностей.

– Ваше высочество, – высокий снисходительно улыбнулся, – нас послал нынешний законный правитель нашего общего отечества. Он желает вам только блага и хочет оказать помощь в вашем путешествии. Я сожалею о недопонимании, которое заставило плохо о нас подумать еще до того, как мы с вами были представлены друг другу. Меня зовут Воллирд из Сурньера. Я рыцарь двора. Мой товарищ – Баэрт из Харвина, удостоенный такой же чести. – Воллирд чуть повернулся и указал на невысокого, не отрывая взгляда от лица Фербина. – Мы здесь, чтобы служить вам, мой добрый господин. Умоляю вас, воздайте нам должное, хотя бы по той причине, что здесь, на глазах у наших иноземных друзей, мы можем повредить репутации всего нашего народа, если покажемся вздорными или раздражительными.

Воллирд махнул в сторону окта и нарисцина, блестящих и неподвижных. Взгляд его по-прежнему был устремлен на Фербина.

– Если вы здесь, чтобы служить мне, – ответил Фербин, – немедленно оставьте нас и передайте послание от меня вашему господину, который есть не законный правитель, а всего лишь куча дерьма, если не хуже. Послание будет таким: «Я уезжаю лишь для того, чтобы вернуться, а когда вернусь, он получит столько же почета и уважения, сколько проявил к моему отцу в миг его смерти».

Кончик темной брови Воллирда чуть-чуть – едва заметно – дернулся, что говорило об удивлении: знак еле видный, но Фербин был рад обнаружить даже такой. Он знал, что мог бы сказать и больше, но также знал с какой-то фантастической уверенностью, что эти слова нужно приберечь на потом. Возможно, когда-нибудь новые откровения, подробности навсегда запечатленной в его памяти сцены в полуразрушенной фабрике смогут принести ему огромную пользу, а не просто выведут из равновесия этих двоих.

Воллирд помолчал, потом улыбнулся и сказал:

– Ваше высочество, мы все еще не понимаем друг друга. Мы здесь, чтобы помочь вам, проводить вас отсюда. Таково наше искреннее желание, таков отданный нам строгий приказ. – Он широко улыбнулся и добродушно развел руки. – Мы желаем лишь одного – проводить вас. Вы покинули свою землю и свой уровень в спешке, без предупреждения, и мы только хотим помочь вам проделать путешествие, на которое вы решились. Не стоит спорить.

– Мы хотим разного... – начал было Фербин, но тут коротышка Баэрт, который последние минуты усиленно хмурился, сказал вполголоса, словно обращаясь к самому себе:

– Хватит болтать. Сейчас узнаешь, чем это пахнет, сучий потрох.

Он выхватил меч и сделал выпад в сторону Фербина. Тот начал отступать, а Холс выступил вперед, левой рукой как бы отодвигая Фербина назад. Правая его рука, описав полукруг, выхватила короткий нож, метнула его и...

Одна из конечностей нарисцина ухватила летящий нож совсем рядом с телом Баэрта, а другая нога вытянулась перед ним. Рыцарь распростерся перед Холсом, который ударил каблуком по запястью упавшего и вывернул меч из хрустнувшей руки. Баэрт вскрикнул от боли. Воллирд потащил свой пистолет.

– Прекратить! – сказал нарисцин. – Прекратить! – повторил он, когда Холс одной рукой попытался заколоть распростертого рыцаря, а другой – выхватить пистолет.

Меч был выбит из его руки октом, а нарисцин развернулся и с резким вздохом вышиб пистолет из пальцев Воллирда. Пистолет и меч, лязгая, покатились в разные стороны.

– Прекратить враждебные действия, – сказал окт. – Неподобающее поведение.

Холс стоял и глядел на восьминогого иноземца, тряся правой рукой и дуя на нее так, словно хотел согреть. Он переставил ногу, которой сломал запястье рыцаря, на его шею и теперь давил на нее чуть не всем своим весом. Воллирд тоже тряс правой рукой и бранился.

Фербин наблюдал за происходящим с удивительной отстраненностью, стоя в стороне и не двигаясь, отмечая, кто что делает и где находится чье оружие. Оказалось, он абсолютно четко представлял, где сейчас оба пистолета: один – на полу, другой – все еще в кобуре Баэрта.

С потолка опустился аппарат, похожий на громоздкого нарисцина во всем блеске его разноцветных наград.

– В общественных местах драки запрещены, – громко сказал аппарат по-сарлски – со странным акцентом, но вполне разборчиво. – Я забираю все оружие, находящееся в зоне видимости. Сопротивление повлечет за собой физическую кару, вплоть до приведения в беспамятство и смерти. – Аппарат подобрал меч, а затем пистолет, с присвистом двигаясь по воздуху. Нарисцин протянул ему длинный нож Холса. – Спасибо, – поблагодарил аппарат и вытащил из кобуры пистолет Баэрта, все еще распростертого на полу под пятой Холса.

Изо рта копии нарисцина стало вырываться бульканье. Машина вытащила еще один пистолет, поменьше, из сапога лежащего рыцаря и нашла у него в мундире кинжал и два небольших метательных ножа. У Воллирда, который с гримасой боли нянчил свою правую руку, аппарат отнял меч, длинный нож и кусок провода с деревянными ручками на концах.

– Все нелегальное оружие в зоне видимости изъято, – провозгласила машина.

Фербин обратил внимание, что на почтительном расстоянии собралась небольшая толпа иноземцев – или машин? – и смотрит на них. Аппарат, собравший все оружие, сообщил:

– Ментор нарисцинов по связям с варварами Чилк, здесь присутствующий, принимает на себя условное руководство ситуацией до прибытия надлежащих властей. Все вовлеченные тем временем остаются в прежних позах под моим наблюдением. Невыполнение этого требования повлечет за собой физическую кару, вплоть до приведения в беспамятство и смерти.

Последовала пауза.

– Документы? – обратился окт к Фербину.

– Да подавись ты своими документами! – сказал тот, вытаскивая бумаги из кармана.

Он хотел бросить их в машину, но не стал – вдруг парящий над ними аппарат сочтет это актом насилия?

* * *

– Итак, – сказал сверкающий нарисцин, медленно кружа на расстоянии метра в два и на метр выше их голов, – вы утверждаете, что являетесь сарлским принцем с Восьмого.

– Так и есть, – сухо ответил Фербин.

Они с Холсом стояли в громадном, чуть подсвеченном зеленым помещении, похожем на пещеру. Стены были в основном из необработанного камня. Фербин счел это совершенно неподобающим для столь высокоразвитой – вроде бы – цивилизации. Весь комплекс располагался глубоко внутри утеса – части гигантской скальной пирамиды, посреди колоссального круглого озера, в нескольких минутах лёта от зала, куда они прибыли в самом начале. После того как Воллирда и Баэрта увели, видимо признав их виновными без долгих и нудных формальностей (Воллирд выразил по этому поводу довольно громкий протест), Фербин спросил одну из полицейских машин, нельзя ли поговорить с представителем власти. После экранных переговоров на расстоянии с какими-то персонами, по виду – нарисцинами, принца с Холсом доставили сюда.

Нарисцинский офицер, представленный как действующий кратер-замерин Альвейал Гиргетиони, помещался внутри скелетообразной брони, как и нарисцин, сопровождавший Воллирда и Баэрта. Казалось, ему нравится парить вокруг людей, с которыми он разговаривал, и выше их, вынуждая собеседников крутить головами, чтобы вежливо держать его в поле зрения. Чуть вдалеке другие нарисцины совершали какие-то непонятные действия с люльками, ремнями и отверстиями в земле, наполненными чем-то вроде ртути.

– Эта королевская семья, – продолжил действующий кратер-замерин, – является правящей династией вашего народа и властные должности переходят по наследству. Верно?

Фербин пораскинул мозгами и посмотрел на Холса, который недоуменно пожал плечами.

– Да, – не очень уверенно ответил Фербин.

– И вы заявляете, что были свидетелем преступления на вашем уровне?

– Самого омерзительного и позорного преступления, ваше превосходительство, – подтвердил принц.

– Но вы не желаете разобраться с этим делом на вашем собственном уровне, невзирая на тот факт, что, по вашему же заявлению, являетесь законным правителем, то есть верховным главой исполнительной власти этого государства.

– Я не в состоянии, ваше превосходительство. При малейшей попытке меня убьют, как два этих рыцаря пытались убить меня сегодня.

– Значит, вы ищете справедливости... где?

– Моя сестра связана с империей, известной под названием Культура. Возможно, мне удастся получить помощь там.

– Вы собираетесь отправиться в какую-нибудь часть космоса, на корабль или аванпост, принадлежащий Культуре?

– Прежде всего мы намеревались найти человека по имени Ксайд Хирлис – насколько нам известно, друга нарисцинов. Он знал моего покойного отца, знает меня и все еще испытывает – я надеюсь и верю в это – симпатии к моей семье, королевству и народу. Возможно, он захочет помочь мне в моей справедливой борьбе. Если даже он не сможет посодействовать нам напрямую, то, уверен, будет ходатайствовать за меня перед той частью Культуры, что называется Особыми Обстоятельствами, к которым принадлежит моя сестра. Через него я обращусь к ним и попрошу помощи.

Нарисцин замер в воздухе.

– Особые Обстоятельства? – переспросил он.

– Да-да, – подтвердил Фербин.

– Понятно.

Нарисцин вновь принялся молча фланировать в странно пахнущем воздухе. Два человека терпеливо ждали, крутя головами вслед за описывающим круги существом.

– Кроме того, – добавил принц, – крайне важно доставить послание моему брату Орамену, который сейчас является принцем-регентом. Это необходимо сделать в полнейшей тайне. Однако если бы такое было возможно... надеюсь, всемогущие нарисцины не сочтут, что это ниже их достоинства...

– Думаю, невозможно, – ответил нарисцин.

– Что? Почему?

– Это не наша сфера.

– Почему?

Альвейал Гиргетиони снова замер в воздухе.

– Это вне нашей компетенции.

– Я даже не совсем понимаю, что вы имеете в виду, – сказал Фербин. – Разве не надо предупреждать человека, которому грозит смертельная опасность? Ведь это...

– Господин Фербин...

– Прошу вас называть меня «принц».

– Принц Фербин, – нарисцин возобновил свое неторопливое круговое движение, – существуют правила, подлежащие соблюдению в таких случаях. У нас нет ни права, ни долга вмешиваться в дела развивающихся подопечных. Мы лишь следим за общим направлением, в рамках которого виды наподобие вашего могут достигнуть зрелости, двигаясь по пути прогресса в соответствии с их собственной шкалой развития. Мы здесь не для того, чтобы навязывать кому-то такую шкалу, ускорять или замедлять подобное продвижение. Мы всего лишь поддерживаем общую целостность такого образования, как Сурсамен. Ваша судьба должна оставаться вашей судьбой и, в определенном смысле, пребывать в ваших собственных руках. Мы же, как было сказано, следим за средой в целом, иными словами, за пустотелом Сурсаменом, защищая его любезных обитателей от неподобающего и несанкционированного вмешательства, включая – обращаю на это ваше внимание – хоть бы даже и наше собственное.

– Значит, вы отказываетесь предупредить молодого человека о грозящей ему смертельной опасности? Или передать скорбящей матери, что ее сын жив, когда она оплакивает умершего мужа и вдобавок сына?

– Верно.

– Вы понимаете, что это означает? – спросил Фербин. – Может быть, меня неправильно переводят? Мой брат может умереть. И очень скоро. Он в любом случае умрет до достижения совершеннолетия, когда сможет вступить на престол. Это бесспорно. Он обречен.

– Любая смерть прискорбна, – сказал действующий кратер-замерин.

– Это малоутешительно, ваше превосходительство.

– Утешение не входит в мои функции. Мой долг – констатировать факты.

– Эти факты открывают печальную истину – цинизм и самодовольство перед лицом беспредельного зла.

– Возможно, вам это представляется так. Но факт остается фактом, мне не позволено вмешиваться.

– И что – нет никого, кто мог бы нам помочь? Если мы примем ваш отказ, то неужели на поверхности или где-то еще нет никого другого?

– Не могу сказать. Мне такие неизвестны.

– Понятно, – пробормотал Фербин. – И могу ли я... мы... улететь?

– С Сурсамена? Да, конечно, можете.

– И претворить в жизнь наш план – найти Ксайда Хирлиса и мою сестру?

– Можете.

– При нас нет денег, чтобы заплатить за пролет, – сказал Фербин. – Но, вернувшись...

– Что? А, понимаю. В таких случаях деньги не требуются. Вы можете путешествовать бесплатно.

– Я оплачу, – твердо сказал Фербин. – Просто я не могу сделать это немедленно. Но вы можете поверить мне на слово.

– Да-да. Хорошо. Возможно, в качестве культурного дара, если вы настаиваете.

– Хочу также обратить ваше внимание, – сказал Фербин, показывая на себя и Холса, – мы не имеем ничего, кроме того, что на нас.

– Существуют системы и институты для помощи нуждающимся путешественникам, – сказал офицер. – Вы не улетите без необходимого. Я распоряжусь, чтобы вам его предоставили.

– Спасибо. И опять же щедрое вознаграждение не заставит себя ждать, когда я вступлю во владение тем, что принадлежит мне по праву.

– Премного благодарен, – сказал Альвейал Гиргетиони. – А теперь, если вы меня извините...

* * *

Баенг-йон был типичным сурсаменским кратером – с собственной водой и атмосферой в виде газовой смеси, приемлемой для большинства дышащих кислородом, включая нарисцинов, почти всех пангуманоидов и множество водных видов. Как и большинство других кратеров, он был покрыт разветвленной сетью широких, глубоких каналов, больших и малых озер и других открытых и закрытых водоемов, обеспечивавших жизненное пространство и водные пути для акважителей.

Фербин выглянул из высокого окна в громадном здании-утесе, нависавшем над бухтой широкого озера. Кое-где виднелись холмы с крутыми склонами, вдающиеся в воду скалы и усеянные валунами поля, но в основном – трава, деревья и высокие причудливые здания. Повсюду стояли нелепые обелиски и пилоны – возможно, произведения искусства; почти везде были видны отрезки и петли искривленных прозрачных труб. Гигантский морской обитатель, окруженный стаей существ поменьше (каждое – раза в два больше человека), безмятежно плыл по одному из этих проходов между кричаще красочных зданий, затем мимо какого-то беспарового наземного транспорта, а потом нырнул в широкую чашу и исчез под волнами среди судов экстравагантного вида.

Воздух то и дело прорезали нарисцины в сверкающей оснастке. Вдалеке, над отчаянно высокой и крутой грядой, составленной из крохотных зубчатых, неровных пиков, разнесенных на равные промежутки, медленно двигался воздушный корабль, похожий на морского монстра и размером с облако. И над всем этим сверкало пугающе яркое бирюзовое небо. Гряда явно была стеной кратера. Воздух внутри этой громадной чаши удерживался невидимым щитом. Ярким небо было потому, что громадная линза между солнцем и кратером фокусировала свет, как увеличительное стекло. Фербин подумал, что он не имеет никакого представления о большей части того, что видит. Почти все было до крайности необычным и чужим, и Фербин даже не мог сформулировать вопросы, чтобы получить нужные ответы. Но он подозревал, что если бы даже сумел спросить, то ответов не понял бы.

Холс вышел из своей комнаты, постучав в стену, перед тем как войти. Двери, открывшись, исчезли – убрались в стены, словно лепестки.

– Приличное место, – сказал он. – Правда, ваше высочество?

– Подойдет, – согласился Фербин.

Сюда их проводила одна из полицейских машин. Фербин изнемогал от усталости и, найдя то, что принял за кровать, заснул. Когда он пробудился часа два-три спустя, Холс рассматривал груду всякой всячины в третьей комнате – из пяти, выделенных им. Пока принц спал, другая машина доставила все это добро. Холс сообщил, что дверь в наружный коридор не заперта. Похоже, при желании они могли выходить по своим делам, хотя, подумал Холс, дел у них тут не было никаких.

Теперь у них были одежда и багаж. Холс обнаружил в главной комнате устройство для проецирования разных зрелищ. Представлений было столько, сколько страниц в книге, и они словно разыгрывались прямо в комнате, но все оказались исключительно непонятными. Когда Холс недовольно проворчал что-то на эту тему, с ним заговорила сама комната, спросив, не требуется ли перевод. Он отказался, но теперь остерегался говорить сам с собой.

Еще он обнаружил холодный ящик, набитый едой. Фербин вдруг почувствовал лютый голод, и они от души поели то, что смогли опознать.

– Ваше высочество, вас хочет видеть посетитель, – раздался вдруг приятный голос из ниоткуда, говоривший на сочном сарлском.

– Это говорит сама комната, – прошептал Холс принцу.

– А что за посетитель? – спросил Фербин.

– Мортанвельдка, генеральный директор Шоум из стратегической миссии Третичного Гулианского Столба. Родом из Миста во владении Т’лейш в Гавантильском Прайме, звезда Плайир.

– Мортанвельдка? – переспросил Фербин, цепляясь за чуть ли не единственное понятное слово.

– Она в десяти минутах и хочет знать, сможете ли вы ее принять, – сказал бестелесный голос.

– А чем именно она занимается? – поинтересовался Фербин.

– Генеральный директор в настоящее время – это высший ранг в системе всевидового управления на Сурсамене и главное официальное лицо мортанвельдов в данной галактической области. Она блюдет интересы мортанвельдов приблизительно в тридцати процентах объема Третичного Столба. На поверхности Сурсамена она в полуофициальном качестве, но вас хочет посетить как частное лицо.

– Представляет ли она для нас угрозу? – спросил Холс.

– Думаю, абсолютно никакой.

– Будьте добры сообщить директорствующему генералу, что мы рады ее видеть, – заключил Фербин.

* * *

За пять минут до прибытия генерального директора у дверей их апартаментов появилась пара странных шарообразных существ. Диаметр их составлял около большого шага, и каждое напоминало громадную сверкающую каплю воды с сотнями колючек внутри. Они сообщили, что они – передовая команда генерального директора Шоум, и крайне вежливо спросили на безупречном сарлском, нельзя ли осмотреть помещение. Холс разрешил. Фербин, словно громом пораженный, смотрел зрелище с иноземцами, которые то ли занимались любовью, то ли боролись, и почти не обратил внимания на визитеров.

Два мортанвельда вплыли в помещение, повисели в воздухе менее минуты, потом сообщили, что удовлетворены и все в порядке. Формальность, объяснили они с веселыми – как будто – нотками в голосе.

Холс был достаточно образован, чтобы знать: мортанвельды – водный вид. Он все еще обдумывал вопрос этикета – можно ли предложить таким существам выпивку, когда генеральный директор появилась собственной персоной и ее свита спустилась на пол. Фербин выключил иноземную порнографию и удостоил гостей своим вниманием. Его и генерального директора представили друг другу. Она и полдюжины сопровождающих разбрелись по комнате, отпуская восхищенные замечания относительно мебели и великолепного вида, потом сама генеральный директор (женского рода, как им сказали, хотя по внешнему виду Холс ничего такого определить бы не смог) предложила прокатиться на ее барке. Принц посмотрел на Холса, который пожал плечами.

– С удовольствием, мадам, – любезно ответил Фербин.

Минуту спустя сверху спустился громадный блиноподобный транспорт, поверхность его сверкала, как рыбья чешуя. Округлая открытая корма оказалась перед окном. Рама соскользнула вниз, и все взошли на борт.

Сквозь прозрачные стены и круги в полу принц с Холсом видели, как транспорт быстро поднимается. Скоро их взгляду предстало растянувшееся внизу обширное поселение, которое они только что покинули, потом – бескрайнее море, на берегу которого оно стояло, потом – другие моря и округлые заплаты зеленого и коричневого, а потом (пейзаж словно мигнул, когда они преодолели какой-то незримый барьер) – весь гигантский круг, пестревший синим, зеленым, коричневым и белым, с пятнами по краям: вероятно, то были фрагменты темной, почти безжизненной поверхности самого Сурсамена. Сквозь круги в потолке транспорта виднелись крохотные светлые точки. Холс решил, что это звезды пустого пространства. Он неловко повернулся – пришлось быстро сесть на один из выступов в полу, сделанных в форме сидений. Все они были чуть влажные.

– Принц Фербин, – сказала генеральный директор, указывая одной из колючек на удлиненное неглубокое сиденье вблизи носа (как показалось Фербину), на некотором удалении от остальных.

Фербин сел, а она разместилась рядом на чашеобразном сиденье. К принцу подплыл поднос, на котором стояли тарелочка с деликатесами, открытая бутыль с превосходным вином и стакан.

– Спасибо, – поблагодарил Фербин, наливая себе вина.

– Не за что. А теперь расскажите, что привело вас сюда.

Фербин поведал ей краткую версию своей истории. Даже по прошествии времени, повествуя о смерти отца, он чувствовал, как краска покрывает лицо, дыхание перехватывает, а внутри закипает ярость. Отпив вина, он продолжил рассказ.

Генеральный директор молчала до самого конца, потом сказала:

– Понятно. Так что же нам делать с вами, принц?

– Прежде всего, мадам, я должен передать своему младшему брату Орамену, что ему грозит смертельная опасность.