Родственная собственность

В некотором важном отношении дети также являются собственностью. Родители имеют на них определенные права, и действуют в направлении защиты этих прав таким же образом, как они защищают другие виды собственности. Однако дети — это не сексуальная собственность. Все общества очень строги на этот счет. Табу на инцест в рамках нук-леарной семьи фактически носит универсальный характер, сексуальные сношения между родителями и детьми, а иногда и среди более отдаленных родственников расценивается как особенно сильное отклонение. Табу на инцест должно рассматриваться как часть системы родственной собственности; это одно из принципиальных негативных правил — того, что люди не могут делать с родственной собственностью. (Существуют эквивалентные правила и относительно физической собственности; примерами этого могут служить местные постановления, запрещающие производить определенные типы модификаций с вашим домом или землей.)

В то же время табу на инцест нельзя рассматривать просто как само собой разумеющееся. Это вовсе не естественное или инстинктивное нарушение; если бы это было так, никто и никогда бы не вступал в инцест, в то время как фактически он нарушается в удивительных масштабах. Скорее это табу насаждается извне семьи, другими людьми, которые рассматривают инцест как нечто неприличное и осуждают его как незаконный акт. Вопрос о том, почему эти посторонние поступают таким образом, связан с общей системой сексуальных сделок, совершаемых в этом обществе. Люди ожидают, что дети из других семей будут доступны в качестве сексуальных партнеров для посторонних, а не монополизируются внутри семьи. Это можно продемонстрировать тем, что различные общества видоизменяются именно в том, что они считают инцестом, и эти вариации связаны с типом господствующей брачной системы.

В некоторых обществах, таких, например, как наше собственное, еще несколько поколений назад брак с кузенами и кузинами был запрещен как инцест, и от людей ожидали, что они будут искать брачных партнеров исключительно вне своей семьи. С другой стороны, во многих племенных обществах от кузенов именно ожидают, что они будут вступать в брак друг с другом всякий раз, когда это возможно. Это происходило вследствие того, что система регулярных альянсов между семьями и продолжительные перекрестные браки кузенов (особенно тех, кого мы называем «перекрестными кузенами») — это то, что поколение за поколением удерживает семьи привязанными друг к другу. Эти примеры, между прочим, доказывают, что основные причины табу на инцест состоят не в том, что люди озабочены возможными генетическими дефектами от имбридинга; общества, регулярно практикующие браки между кузенами, очевидно, следуют противоположной политике. Более того, те же самые общества разрабатывают инцестные правила, которые в некоторых отношениях носят гораздо более чрезвычайный характер, нежели наши собственные; они налагают запрет на браки между большим числом категорий людей по тем причинам, что они принадлежат к неправильным линиям, даже если бы мы совсем не рассматривали их как очень близких друг другу биологически.

Причины табу на инцест также носят не столько биологический характер, сколько являются частью более обширной системы обмена сексуальной собственностью.

В нашем собственном обществе оптовые альянсы между семьями уже не столь важны, и наши инцестные табу сократились до того минимума, при котором от детей все еще требуется, чтобы они искали себе сексуальных партнеров вне собственных семей, на более широком брачном рынке.

В таком случае инцестное табу — это негативное правило системы родственной собственности. Оно регулирует, что именно родители не могут делать со своими детьми, равно как и то, чего дети не могут делать друг с другом. Позитивные аспекты родственной собственности включают в себя ряд моментов. Родители имеют определенные права физической собственности в отношении своих детей: применять свою власть, чтобы удерживать их в своем доме, посылать их в школу и куда-то еще. Родители имеют право направлять поведение своих детей во многих отношениях: определять, как им одеваться, какую религию исповедовать, или не исповедовать никакой, с кем дружить и многое другое. Сегодня эти права не обязательно очень сильно навязываются. Мы прошли долгий путь от римской семьи, в которой отец мог наказывать своих детей, так, как он считал нужным, и даже обречь их на смерть.

В общем, современная тенденция направлена на снижение родительского контроля над детьми. Многое из этого следует из утраты родительского контроля над решающим аспектом родственной собственности — права определять, на ком должны жениться их дети. (Остатки этого права еще существовали несколько лет назад в форме обращения жениха к отцу невесты с просьбой о ее руке; и в еще более распространенной форме — «вручения своей дочери» жениху на брачной церемонии.) Очевидно, контроль над браками детей распространял выход родственной собственности за пределы влияния на непосредственных отпрысков — вплоть до контроля над формированием последующей линии поколений. По мере того как важность семейной линии приходила в упадок, родственная собственность сжималась до того, что применяется лишь в рамках нуклеарной семьи на протяжении ранних лет воспитания детей.

Родственная собственность имеет также экономический аспект. Легально доходы детей до достижения ими совершеннолетия являются собственностью их родителей. Это опять-таки форма родственной собственности, которая также не очень сильно соблюдается в наши дни. Пожалуй, противостоящие этому претензии детей на доходы их родителей проявляются с большей очевидностью. Но это лишь говорит нам о том, какие изменения произошли в современной системе семьи. Не так давно — и все еще по сей день — в некоторых очень традиционных семьях, как это бывает в случаях, когда вся семья ведет торговлю в лавке или занимается фермерством, от детей ожидали, что они будут оказывать помощь и поддержку семье, либо работая дома без оплаты, либо работая вне дома и принося домой заработанное.

Так же, как изменялась система эротической собственности, некоторым образом в параллельном направлении изменялась и система родственной собственности. Еще одно поразительное сходство между двумя этими видами семейной собственности состоит в том, что обе они имеют отчетливо выраженную эмоциональную окраску. И так же, как в эротической собственности, где супруги провозглашают свои права на привязанность со стороны друг друга, родители имеют право на привязанность со стороны детей. Более того, в то же самое время, когда эмоциональные связи между взрослыми перемещаются в центр современного брака, отношения привязанности с детьми изменяются в том направлении, чтобы переместить традиционный акцент на детей как на часть фермерской экономики или продолжателей семейного имени.

Опять же мы можем увидеть силу этих эмоциональных требований в тех пунктах, где они подвергаются угрозе разрушения.

В современных разводах обычно главным предметом раздоров является опека над детьми. Родители сражаются за право физического обладания детьми, равно как и за право регулярного посещения их. Что можно считать специфической характеристикой современной ситуации — так это то, что часто оба родителя озабочены поддержанием контроля над своими детьми. Больше уже не предполагается автоматически, что дети изначально принадлежат своей матери. Отцы теперь хотят обладать своими детьми гораздо чаще, чем в прошлом. В сущности, определенные аспекты родственной собственности стали гораздо более отчетливыми, в то время как другие аспекты пришли в упадок. Эмоциональные права на привязанность детей стали центральными, в то время как старые экономические интересы и интересы родословной отошли на задний план. Такая ситуация даже дала толчок новым разновидностям «преступности» — киднеппингам, в которых один из экс-супругов пренебрегает решением суда, отдающего право опеки другому супругу и любым путем стремится забрать детей себе. Тот факт, что такие случаи подвергаются судебным преследованиям и эмоциональным угрозам, показывает, какое значение приобрели права эмоциональной собственности на детей.

Конечно же, родственная собственность формируется двояко. Родители обладают правами собственности на своих детей, но верно также и обратное. Дети могут предъявлять требования на выделение им места в родительском доме, части их дохода и определенного количества родительской заботы. Более того, в современном обществе эти права явно расширились. Легально эти собственнические обязанности родителей по отношению к своим детям заканчиваются по достижении последними восемнадцатилетнего возраста, однако, существует огромное информационное давление в направлении того, чтобы распространить их за эти пределы, как, например, бываете внесением платы за обучение в колледже. Однако наиболее важной частью собственнических претензий детей в отношении своих родителей стало их право наследования. В те времена, когда значительная часть экономики развивалась в рамках семейного бизнеса, в особенности на фермах, этот аспект родственной собственности был преобладающе важным. Он очень плотно удерживал семью воедино сквозь поколения, но не обязательно узами одной лишь любви.

Хотя одно из «очевидных» общепринятых сегодняшних убеждений состоит в том, что семьи теперь нигде не связаны столь же плотными узами, как это было в прошлом, вероятно можно считать верным, что сегодняшние семьи переносят гораздо больший акцент на эмоциональные связи между родителями и детьми (равно как и между супругами), нежели это было в традиционных семьях. Традиционная семья держалась вместе вследствие того, что у людей не было выбора: она была хозяйственной единицей, и люди должны были держаться ее, либо подвергаться риску голодной смерти. Это способствовало возникновению довольно хладнокровных аттитюдов лояльности семье. Такие семьи были прочными, но обычно не очень приятными для проживания в них.

Сегодняшние семьи по большей части могут оставить сравнительно малое наследство последующим поколениям. Люди находят работу по себе и могут унаследовать немногим больше, чем несколько предметов семейной мвебели. Паттерн наследования остается важным лишь среди: некоторых весьма состоятельных семей. Для большинства же других людей мало что остается, кроме эмоциональных связей. Разумеется, это не возникает автоматически. Многие современные семьи разваливаются, в то время к а традиционные, вероятно, удерживаются воедино даже три отсутствии привязанности — именно потому, что этого требует экономическая ситуация. Но те современные семьи, которые удерживаются вместе, поступают так в гораздо большей степени по эмоциональным причинам, нежели по внешним мотивам. В этом отношении такие семьи, вероятно, связаны сильнее, нежели когда-либо прежде.