ТВ – это шприц», - преимущественно Муратов рассматривает ТВ в качестве оружия.

ТВ – это

«... убийца времени

... липкая бумага для телезрителей

... говорящая мебель

... электронный спрут

... фабрика эмоций

... хлороформ для сердца и для души

... бегущие обои

... фонарь идиотов

... опиум для народа

... жевательная резинка для глаз»

-Двуликая природа ТВ: «Разве не под силу телевидению нивелировать человечество? Стереть с лица земли индивидуальность?»

- «Этика как аппендикс»: «Репутация канала настолько велика, что ею можно пренебречь» (невозможность создания универсального морального кодекса (перед кем ТВ должно нести ответственность? Перед собой или зрителями?), стирание границ частной жизни для документа листики, «криминализация эфира, героизация насилия»)

- «островной характер», идеологические ограничения номенклатурного ТВ привел к «удручающему уровню профессионализма», журналистской некомпетентности, заторможенности развития, штампам и стандартам, «очнется от летаргии» ТВ только в 80-х и станет частью механизма переустройства общества: «Телевидение эры гласности вынесло на поверхность все, что было в нас лучшего и что было худшего»

- современная ситуация ТВ: персонализация новостей: «Факты, едва высвобожденные из идеологической клетки, тут же оказались в плену субъективной интерпретации. Именно такая свобода в изложении материала вызывала у зарубежных наблюдателей удивление не меньшее, чем когда-то безличная манера «кремлевских» дикторов»

-феномен ТВ-войны в 1994-ом (освещение разными телекомпаниями войны в Грозном): «Репортажи и аналитические программы о чеченской войне – НТВ и других каналов с одной стороны, а ОРТ с невзоровскими «Днями» с другой - давали понять, насколько соблюдение этических правил взаимосвязано с объективностью и полнотой освещаемых телевидением событи й. Информационные выпуски показывали, как дезориентирует зрителей отсутствие четких различий между мнениями и фактами. Как теряется ощущение достоверности, если документалисты забывают называть источники информации или сообщать о случаях давления на журналиста противоборствующих сторон», некомпетентность ТВ-журналистов в освещении событий: скрытие фактов реальных потерь (своих убитых своими), поверхностные и некорректные вопросы, намеренная героизация; автор отмечает, что если СМИ занимает сторону одну из сторон, то оно становится ее информационным органом.

- феномен отсутствия главной функции СМИ на российском ТВ: «Журналист – посредник между властью и обществом. Не замечать того, что происходит в стране – печальная традиция отечественного телевидения. Традиция, сохранившаяся со времени, когда каждой республике отмерялись во Всесоюзном эфире небольшие отрезки для парадных отчетов. В этом отношении, если что-то и изменилось, то, вряд ли, к лучшему. Не осталось даже идеализированных отчетов».

-феномен развития отечественного ТВ: появилось как канал «просвещения и культуры» - скатилось до подражания культуре и культиваци и не содержания ТВ, а самого ТВ – с приходом С. Лапина культурная составляющая упала до 0: «Резкой блокаде подверглись документальные фильмы. Рассчитанные на многократный показ, картины демонстрировались лишь однажды как любая мимолетная передача и при этом в самое неудобное время /в 8.15 утра, например, или днем/. Многие из них попадали на полку или были рекомендованы лишь для показа на местной студии. Иные не объявлялись заранее или блокировались параллельной демонстрацией популярных рубрик по соседним каналам. «Удушение в прокате», «Вырежут – не вырежут», «Фильмы для выключенного телевизора» – характерные заголовки публикаций тех лет.

И все же наиболее сокрушительный удар по экранной культуре и телекино нанесло не ужесточение идеологии, а победа, порожденного перестройкой, рыночного начала … приняв американское коммерческое вещание за основу развития постсоветского телевидения, мы сами загнали себя в ловушку», - автор говорит о принятие неприемлемых для России западных стандартов (экономических особенностях ТВ, его оплаты, формата вещания, тематики программ)

-вопрос культурно ли ТВ для автора риторический, но точно одно: «каково ТВ, таково и ОБЩЕСТВО»

«Никто не спорит: свобода слова в России, даже в том виде, в каком она существует ныне, едва ли не главное завоевание перестройки. Но никто и не спорит с тем, что нравственный уровень демократического вещания /при всех его достижениях/ достиг самой низкой отметки, преодолел ее и ежедневно доказывает, что в этом направлении нет предела. Чем больше свободы слова, тем ниже нравственность. На первый взгляд, это выглядит парадоксом. Но нравственность – всегда несвобода. В том числе – несвобода слова».

Профессор МГУ С.А. Муратов в одной из глав своей книги «ТВ – эволюция нетерпимости (история и конфликты этических представлений)» лишь кратко упоминает о типологическом изменении телекритики 1990-х годов: «Проблемные и социально-прогностические выступления становились редки, как алмазы. Рецензии съежились до размеров реплик. Творческие поиски на кране уже не поддерживались экспертными оценками. Они тонули в суммарном мнении анонимного большинства. Потребность в эстетическом анализе отпадала вместе с самим предметом анализа. Зато астрономически вырос спрос на анонсы, рекламы и сплетни о личной жизни экранных звезд». Автор характеризует не столько вопрос типологической трансформации телекритики, сколько проблему снижения ее качественного уровня, замещения критического анализа передач промо-материалами, направленными на привлечение аудитории к той или иной программе.

В этой книге Муратов рассказывает всю эволюцию телевидения, журналистики от начала их происхождения до сегодняшних дней. Первая часть, вернее, вступление называется «Мой дом – не крепость». В дальнейшем он разьясняет этот заголовок тем, что с появлением телевидения дом перестал быть крепостью, семья чем – то отдельным, в них внедрился экран с посторонними проблемами, событиями и явлениями.

Во вступлении есть такая глава, которая называется «Шприц для инъекций», в ней Муратов говорит, что если ты вооружен шприцем, человек перед вами – не собеседник, а пациент, а если шприц высотой в телебашню, то пациентом становится вся страна.

В начале книги Муратов обвиняет телевидение во внезапном вторжении в дома, говоря о плохих последствиях, но потом доказывает, что это самое телевидение принесло больше пользы, чем вреда.

Жванецкий как – то сказал, что читать стало интересней, чем жить. Его эта фраза относилась к газетам и сразу стала крылатой. Позже, когда развилось телевидение, начали говорить, что смотреть стало интересней, чем читать.

Когда программа «Время», можно сказать, властвовала на телевидении, ее показывали каждый вечер по всем каналам, вышла на конкурентную арену новая программа «ТСН». В ней за 10-15 минут рассказывали больше новостей, чем за 40 минут во «Времени». Но после 19 месяцев работы программа закрылась, сопровождаемая слезами зрителей.

Интересная история рассматривается в главе «Самосожжение». Некий мужчина, работник фирмы обратился к разным телестанциям с предложением снимать его, когда он выступит и сожжет сам себя. А причиной такого поступка послужило скорое закрытие фирмы, где он работал и был против этого. Так он выступил перед камерой одной из телестанций, залил себя бензином и сжег себя. Все телеканалы показывали этот репортаж. В дальнейшем вдова сожженного подала в суд на оператора с тем, что тот помог мужу совершить самоубийство. Оператор же оправдывался тем, что это его дело и он не помогал лить бензин, а всего лишь снимал. Так он не считал себя виноватым. Оператор был оправдан. Профессия журналиста достаточно сложна. Либо он должен быть гуманен, либо специалист. Этот пример подтвердил правильность моего сказанного.

Также в главе «Самосожжение» есть подглава «Мотивы и мотивировки». Тут Муратов говорит о том, что иногда журналисты, сделав интервью, репортаж или другую работу, сами не осознают мотивы, которые побудили их на выпуск такого материала. Например, когда по разным телеканалам начали показывать, что в какой – то аптеке продавались запрещенные препараты, желая раскрыть преступление, но тем самым они показали начинающим наркоманам место, где можно приобрести себе то, чем они себя убивают.

По мнению Муратова, о нас наши предки ничего не узнают, наше поколение будут называть «поколением невидимок». Так он считает, потому что на его взгляд нынешняя молодежь слишком эгоистична и самолюбива. Должен, как он говорит, умереть какой – нибудь важный и знаменитый человек, чтоб услышать Чайковского. И нынешнее телевидение – прототип молодежи – пустота, скука и эгоизм.

В Главе «Когда все живое» приводится пример того, что журналист может оказаться причиной трагедии в семьях, не желая того. Например, оператор А. Левитан вспоминает о том, что однажды перед выпуском своей картины, он показал эпизод, отснятый без ведома героини. И девушка воскликнула, что не дай Бог ее мать увидит, что она курит. Для многих это банально и не так уж и трагично, но выпуск этого эпизода мог попортить ее отношения в семье. Так этот эпизод был вырезан, но это уже зависит от человечности журналистов, не каждый бы так поступил.

Муратов отметил еще одну очень интересную историю в главе «Купить ребенка». Здесь журналист случайно увидел объявление в газете, что некая женщина за хорошую сумму продаст своего ребенка. Он, приняв роль желающего купить малыша, звонит и договаривается о встрече, приносит деньги и забирает ребенка. Не успев отъехать, безжалостных родителей перед камерой арестовывает милиция. Тут разражается скандал по причине того, что журналист не должен быть оперативником, это было не его делом. Я считаю, что он проделал отличную работу.

Свободу же слова Муратов до конца не поддерживает, он говорит, что свобода слова без культуры, это как день открытых дверей в зоопарк.

Задай вопрос, и я скажу тебе, кто ты /краткий катехизис интервьюера/ — в этой главе Муратов говорит о главных обязанностях журналиста, который идет на интервью. Что он имеет право делать, а чего не стоит. Из этой главы я многое извлекла для себя.

В последней главы своей книги С. А. Муратов говорит, что журналистика корыстная, льстивая, агрессивная. Но его книга оканчивается фразой «Библейская заповедь – не поступай по отношению к ближнему так, как ты не хотел бы, чтобы поступали с тобой – остается первой статьей в этическом кодексе журналиста».