Российские суды с осторожностью применяют доктрину снятия корпоративного покрова

В российском праве также получила свое распространение схожая категория случаев применения «пронизывающего вменения». Например, в п. 8 информационного письма Президиума ВАС РФ от 13.11.2008 № 126 речь идет о вменении знания, которым обладает один субъект, другому субъекту: «Разрешая вопрос о добросовестности приобретателя и определяя круг обстоятельств, о которых он должен знать, суд учитывает родственные и иные связи между лицами, участвовавшими в заключении сделок, направленных на передачу права собственности. Кроме того, суд учитывает совмещение одним лицом должностей в организациях, совершавших такие сделки, а также участие одних и тех же лиц в уставном капитале этих организаций, родственные и иные связи». Этот же вывод прозвучал применительно к вопросу о добросовестности приобретателей в постановлении Президиума ВАС РФ от 20.03.2012 № 14989/11. По сути, эта же проблема, но в ином контексте, обсуждается и в п. 10 постановления Пленума ВАС РФ от 30.07.2013 № 62: «В случаях, когда соответствующее требование о возмещении убытков предъявлено самим юридическим лицом, срок исковой давности исчисляется не с момента нарушения, а с момента, когда юридическое лицо, например, в лице нового директора, получило реальную возможность узнать о нарушении, либо когда о нарушении узнал или должен был узнать контролирующий участник, имевший возможность прекратить полномочия директора, за исключением случая, когда он был аффилирован с указанным директором». Речь идет о вменении знания одного формально самостоятельного субъекта другому.

Часто подобным образом (через «пронизывающее вменение») юридическая личность игнорируется в случаях, когда юридическое лицо осуществляет контроль через цепочку иных формально самостоятельных лиц (подобная конструкция также была предложена в проекте изменений в ГК⁷). Причем юридическая личность здесь игнорируется для самых разных целей: признания «необоснованной налоговой выгоды путем создания схемы движения оборудования и денежных потоков через цепочку реально не существовавших организаций» (определение ВАС РФ от 05.04.2012 № 3852/12); установления факта использования товарного знака через аффилированное лицо, которое действовало под контролем правообладателя (определение ВАС РФ от 05.04.2012 № 3852/12; правда, там непосредственно и сам правообладатель также использовал товарный знак; вопрос же стоял о досрочном прекращении правовой охраны товарных знаков вследствие их неиспользования); установления того, что лицо является контролирующим, и привлечения его к субсидиарной ответственности по долгам банкрота (определение ВАС РФ от 29.04.2013 № 11134/12; там речь шла о привлечении к субсидиарной ответственности фактически контролирующего должника лица, проводящего свою волю через иных подконтрольных фактическому руководителю физических и юридических лиц, которые в действительности не выступали в качестве самостоятельных субъектов гражданских отношений) и др.

Однако вышеуказанные и подобные им случаи в контексте проблематики снятия корпоративного покрова практически в отечественной литературе не обсуждаются. Вероятно, это связано с тем, что здесь игнорирование юридической личности в большей мере, чем в случаях с ответственностью, может быть обосновано при помощи более традиционных для права правовых инструментов, в частности, целевого токования тех или иных норм (например, норм о добросовестном приобретении, об исковой давности и пр.), доктрины злоупотребления правом и т. д. По большому счету, дилемма о том, с помощью каких конструкций здесь лучше обосновывать игнорирование юридической личности — доктрины снятия корпоративного покрова или каких-либо иных механизмов — вопрос вкуса, не влияющий принципиальным образом на результат разрешения конкретных дел. Но с политико-правовой точки зрения использование иных уже имеющихся в отечественном праве традиционных инструментов при возможности их альтернативного применения вместо концепции снятия корпоративного покрова могло бы стать более приемлемым вариантом.

Единственным широко обсуждаемым в контексте рассмотрения концепции снятия корпоративного покрова казусом и в силу этого выбивающимся из череды остальных дел является уже упомянутое дело № А40-21127/11-98-184 Арбитражного суда г. Москвы. Но особый интерес к данному делу, по всей видимости, обусловлен лишь использованием в судебных актах, принятых по итогам рассмотрения данного дела (постановление Президиума ВАС РФ от 24.04.2012 № 16404/11, см. также определение ВАС РФ от 27.02.2012 № 16404/11), соответствующей терминологии, показывающей, что в данном случае речь идет именно о снятии корпоративного покрова.

В этом деле соответствующий термин был использован для обоснования того, что латвийский «Парекс Банк» может считаться имеющим на территории России обособленное подразделение в значении норм процессуального права, если он фактически осуществляет в России свою деятельность через постоянное представительство аффилированного лица в обход российских правил о регулировании банковской деятельности⁸. При этом в литературе высказываются (весьма обоснованно) возражения по поводу целесообразности применения в данном конкретном случае именно концепции снятия корпоративного покрова⁹.

Еще одним таким примером применения «пронизывающего вменения» в российской судебной практике, обсуждаемым в литературе, является постановление Президиума ВАС РФ от 26.03.2013 № 14828/12. По сути, в нем идет речь о вменении правового положения одного субъекта — его связанности преюдициальными выводами решения российского суда — другому формально самостоятельному субъекту на основании выводов о том, что конструкция юридического лица была использована для целей злоупотребления правом и ущемления интересов третьих лиц¹⁰.

Здесь подход к применению именно доктрины снятия корпоративного покрова обоснованно осторожный — для достижения соответствующего результата суд использует не непривычную для отечественного права доктрину «снятия корпоративного покрова», а институт злоупотребления правом и целевое толкование.