Почему «сошелся клином белый свет»? 1 страница

Почему же со всем этим мирятся члены КПРФ? Неужели они ничего не видят, не слышат и не знают? Приходится с сожалением констатировать: действительно, многого рядовые коммунисты, особенно в глубинке, не знают. Да и откуда им знать, если верная (а, может, точнее — верноподданная?) Г.Зюганову партийная и патриотическая пресса о многом умалчивает или искажает суть происходящего, преподносит те или иные шаги руководства КПРФ в «нужной» интерпретации. Проиллюстрирую это хотя бы на примере «освещения» прозюгановской прессой заключенного осенью 1997 года по инициативе лидера КПРФ альянса с президентом.

Так, преданная Зюганову «независимая» «Советская Россия», естественно, употребила весь свой талант на то, чтобы убедить читателей-избирателей в некоей особой, мудрой стратегии руководства фракции, которая в будущем принесет давно ожидаемые плоды. Расценив все случившееся всего лишь как «эпизод», автор газетной публикации признался, что хотел, было, начать свой комментарий фразой: «Президент пошел на беспрецедентные уступки парламентской оппозиции», да на всякий случай решил соблюсти осторожность, видимо, понимая, что верить ему на слово вряд ли будут. Газета лишь заботливо призвала оппозицию к «бдительности»: «...нужно быть максимально бдительными, чтобы не допустить превращения «четверки», «круглого стола»

и трехсторонних комиссий в бесплодную говорильню, в псевдодемократическую декорацию, прикрывающую самоуправство исполнительной власти. Только одно средство способно уберечь их от этой жалкой роли, уготованной им партией власти, — это постоянное наращивание давления общества».

«Лидер КПРФ отстаивает «парламентское замирение» в беседе с корреспондентом «Правды пять», — сообщила 4 ноября 1997 года эта газета, поместив интервью Г.Зюганова собкору газеты в Лондоне под заголовком: «Мы проявили не слабость, а ответственность». Что же это за ответственность?

«— Перейдя к российской внутриполитической ситуации, — пишет Павел Богомолов, — ваш корреспондент напомнил лидеру КПРФ о жесткой критике — со стороны немалой части оппозиции — недавнего отказа руководства парламентских фракций коммунистов и их союзников от попытки вынести вотум недоверия правительству. Многие расценивают достигнутое «думское перемирие» как проявление слабости перед лицом Кремля. Осуждают такую слабость даже некоторые члены ЦК КПРФ, в том числе Астраханкина и Петровский, прямо заявившие об этом со страниц «Правды пять».

— В действительности же, — парировал Г.Зюганов, — никакой слабости не было. Недостающие подписи мы в принципе могли собрать за полчаса. Но, спрашивается, зачем? Ведь первым же следствием отставки кабинета в такой стране, как Россия, стал бы обвальный крах трудовых сбережений населения. Опять лишились бы заработанного семьи, годами копившие на квартиру, или старушки, откладывающие на собственные похороны, — подумали ли об этом сторонники вотума любой ценой?..» («Правда пять», № 165, 4 ноября 1997 г.)

Желая выкрутиться и оправдаться, сей политик и «вождь» даже не замечает, что договаривается до абсурда. Причем тут вклады бедных старушек? А при том только, что лидер КПРФ на полном серьезе пытается внушить согражданам, что страна стояла перед выбором: вотум недоверия и, как следствие, «обвальный крах сбережений», или снятие вотума и сохранение личных вкладов населения. Какая трогательная забота о бедных «старушках»!

«— А теперь посмотрим вероятное последствие отставки черномырдинского правительства для нас, оппозиционных сил, — продолжает стращать доверчивых сограждан лидер КПРФ. — Не сомневаюсь, что на новых парламентских выборах Кремль получил бы еще более радикальный состав Думы. Но радикализм, увы, еще не означает подготовленности к кропотливой, грамотной, повседневной государственной деятельности. Посмотрите на нынешних депутатов. У многих из них, людей весьма способных, ушло не менее года на освоение новой роли. Перечеркивать это и начинать многое заново — роскошь вряд ли допустимая». (Там же.)

Этот «аргумент» настолько нелеп и наивен в устах доктора философии, что, право, остается лишь удивляться. Может, тогда парламент избирать пожизненно, иначе на каждых выборах будут приходить новые депутаты? Подтекст прозрачен: лидер КПРФ, так же, как и президент, опасается прихода в парламент более радикальных людей. На их фоне фракции КПРФ будет все труднее поддерживать свой «оппозиционный» имидж.

«Кроме того, — продолжает лидер КПРФ оправдывать свое капитулянтство, — в сегодняшней Думе мы вовсе не отступили, а добились от президентского лагеря согласия на девять уступок нашим требованиям: от обещанного права влиять на формирование финансово-экономического курса до заверений в предстоящем доступе парламента к прямому телевизионному эфиру». (Там же.)

Заметьте: «добились» не «девяти уступок», а всего лишь «согласия» на них. Но люди еще не забыли «11 условий-обещаний», под которые коммунисты

протащили бюджет-97, а «условия» были тут же забыты. Сам Геннадий Андреевич тоже знает цену президентским «уступкам». «Я бы, — говорит он, — конечно, не стал априорно доверять всем этим обещаниям, но за их реализацию надо бороться». Так, может, чего-то требовать от президента и правительства было бы сподручнее ДО снятия вопроса о вотуме недоверия, когда фракция КПРФ могла чего-то требовать? Ведь после драки кулаками не машут.

20 ноября 1997 года «Советская Россия» поместила обширный материал «Не торопитесь разочаровываться» — «Разговор с Геннадием Зюгановым над грудой писем. Почту газеты представляет главный редактор «Советской России» Валентин Чикин». Эту публикацию можно считать талантливым пособием по оболваниванию избирателей. «Верный зюгановец», депутат фракции КПРФ, он же главный редактор газеты представлял Геннадию Андреевичу «читателей, которые с непосредственностью и искренностью хотят разобраться в своих ощущениях и тех недоразумениях, которые возникли в связи с тактическими шагами думской оппозиции. Ощущения у читателей складываются иногда, прямо скажем, обостренные... Словом, этот вздох разочарования требует объяснений».

Что значит публицистический дар! Всего одно слово, и вот уже речь идет не о предательстве народа путем снятия вотума недоверия, а всего лишь о «недоразумении» в связи с «тактическими шагами оппозиции». И не возмущение читателей-избирателей, а всего лишь «вздох разочарования».

«В.Ч. Уточните один момент. Вот письмо из Тулы Козлова, Долгачева, Киселева, Илина — 23 подписи под письмом. Они рассматривают сам факт отзыва оппозицией требования отставки правительства как уступку этому правительству. «Почему вы пошли на уступку Ельцину, Черномырдину, Чубайсу и их окружению?» — спрашивают они. Далее, произнося те же характеристики, что сейчас прозвучали, недоумевают: «Геннадий Андреевич, неужели вы струсили, поддались на их удочку?». Итак, об уступках.

Г.З. Вопрос правомерный, но надо вдуматься: кто кому пошел на уступки. Мы не доверяли режиму и не доверяем. Мы призывали и призываем наших сторонников объединиться, теснить антинародную власть, быть бдительными. Давайте проанализируем. Еще несколько дней назад Ельцин говорил, что он разгонит Думу, и стучал кулаком. А теперь пошел навстречу оппозиции. Вынужден пойти! Для нас исключительно важно изменить авторитарную Конституцию, но для этого необходимо взаимодействие двух палат — Совета Федерации и Государственной Думы. И вот по нашему требованию создаются три органа, которые позволяют рассмотреть самые спорные вопросы. Не мы, а они пошли на уступки. Трехсторонняя комиссия: Совет Федерации, Дума, представители правительства. Четырехугольник для обсуждения насущных дел и принятия решений. Одновременно начинает работать «круглый стол». Это не просто собрание представителей партий или движений. Это восемь человек из Думы, восемь из правительства, лидеры профсоюзов — люди_; которые наделены полномочиями власти, и их решения обязательны к исполнению. Ни одна ветвь власти — ни Совет Федерации, ни Дума, ни правительство не имеют абсолютной поддержки у населения и не в состоянии решить ни одного вопроса самостоятельно. Выбор состоит в следующем: или идти на диалог и пытаться выдавливать необходимое решение, или снова будет большая братоубийственная война в стране, которая закончится тем, что мы потеряем Россию, как потеряли Советский Союз. Вот какой у нас выбор (выделено мною — Н.Г.).

Еще что касается уступки или неуступки... Появилась возможность в ходе переговоров помочь каждому из вас вернуть деньги, которые у вас отобрали в 92-м, не подвергнуть деноминации. Есть возможность получить час эфирного времени для

Совета Федерации и час для Думы. Есть возможность на «круглом столе» рассмотреть вопрос о земле — самый острый вопрос сегодня, появилась возможность решить вопросы о ценах на энергоносители, на тарифы... Мы обязаны использовать любую возможность, чтобы что-то спасти и что-то изменить.

Но вместе с тем мы должны наращивать и организованное выступление снизу. Мы приглашаем к поддержке наших акций вас, ваших товарищей и единомышленников. Давление снизу на правительство, организованные выступления масс сегодня — важнейшее условие эффективности работы и «круглого стола», и комиссий. Если они в этом случае ничего не дадут, вопрос о недоверии станет немедленно».

Вот что значит в совершенстве владеть словесной эквилибристикой! Тут Геннадий Андреевич в своей стихии. Как ловко подвел он россиян к мысли, что был только один выбор: диалог или братоубийственная война! А чего стоят его безответственные обещания «вернуть деньги, которые у вас обобрали в 92-м»! Уже идет 2003 год, но хоть кому-то вернули отобранное? Не менее ловко лидер КПРФ переключил ответственность за исход борьбы на народные

массы, на давление снизу.

Представьте, общество, народные массы будут «наращивать давление», собирать подписи под Гражданским протестом, а Геннадий Андреевич в решающий момент снова протянет руку помощи режиму. Недаром газета «Правда» Компартии Российской Федерации (главный редактор А.Ильин) напечатала под заголовком «Договорились стволы зачехлить» выступление Г.Зюганова 22 ноября 1997 года и свое резюме:

«Кто выиграл в политической битве октября-97?

Вряд ли кто-то из честных политиков рискнет назвать ее победителя. Да в этом и нет нужды. Но совершенно ясно: проиграли те, кому очень уж хотелось повторить

кровавый октябрь 93-го.

Если к президентской команде вернулся здравый смысл, никто из здравомыслящих людей не будет протестовать. Насколько верен диагноз — покажет ближайшее будущее. Хочется верить: мы наконец-то научимся говорить на языке взаимопонимания, сделаем все, чтобы победителем во всех политических баталиях оказывался российский народ».

Если следовать логике этой газеты, не просто выражающей позицию Зюганова, а навязывающей ее читателям в качестве единственно верной, то в октябре 1997 года было два пути: либо «язык взаимопонимания» (читай: соглашательства) с властью, либо кровь. Чтобы избежать крови, Зюганов и К⁰ выбрали соглашательство с Ельциным, его режимом, ибо какое же «взаимопонимание» с «всенародным президентом» может быть у оппозиции? Грустно, но зомбированием людей в «нужном» КПРФ и власти духе занимаются не только ТВ и официальные СМИ, но и «вожди» КПРФ и ее пресса. На эту, старательно внушаемую «вождями» КПРФ и ее прессой якобы существовавшую альтернативу «соглашательство — либо кровь» обратил внимание лидер РКРП Виктор Тюлькин в своей статье «Отпевание у гроба с хором»:

«Чувствуя слабость своих аргументов, Зюганов пускается в многословное объяснение необходимости тактики переговоров. Мол, мы вынудили режим пойти на уступки и добились согласия на проведение «круглого стола».

Можно, конечно, сидеть за столом переговоров и разговоры разговаривать. Вреда от этого большого не будет. Но утверждать, что это не просто будут обсуждения, а что это соберутся «люди, которые наделены полномочиями власти, и их решения обязательны к исполнению», это не просто обманываться самому, это значит уво-

дить народ от участия в политике, от прозрения, от активного воздействия трудящихся на режим.

И здесь чрезвычайно характерна полная солидарность Геннадия Андреевича с Борисом Николаевичем — и тот, и другой приводят в обоснование один и тот же аргумент: или диалог друг с другом («круглый стол») или... «гражданская война» (Ельцин), «большая братоубийственная война в стране, которая закончится тем, что мы потеряем Россию, как потеряли Советский Союз» (Зюганов). Выбор только такой. Чувствуете знакомые интонации? Альтернативы нет. Только по пути реформ. Иного не дано! Иначе...» («Трудовая Россия», № 20, 1997 г.)

Главный редактор газеты «Завтра» Александр Проханов, кому вместе с главным редактором «Советской России» принадлежит основная заслуга в «раскручивании» Зюганова до высот «общенационального лидера», а фактически в надувании его, как резинового мячика, накануне «октябрьских боев» в Думе спрашивал со страниц своего издания: «Есть ли у Думы 28 гвардейцев-панфиловцев?» Своему кумиру он посвятил в этой статье прочувствованные строки:

«И, наконец, судьба самого Зюганова, признанного оппозиционного лидера, на которого работало столько людей, отдавало ему все свои силы, престиж, влияние, вовлекало в его орбиту творческих интеллигентов, офицеров, священников, широчайшие слои народа, что позволило ему к лету 96-го стать крупнейшим общероссийским политиком, с огромной политической перспективой. Его ум, такт, осторожность, исключительное трудолюбие, обаяние укрепили оппозицию под носом жестокой власти, свирепых банкиров, беспринципных СМИ, «цэрэушных» провокаторов, постоянных угроз и давлений. Сегодня в Думе, оповестив о намерении бойкотировать власть, объявить гнилому кабинету «вотум недоверия», Зюганов, похоже, сжег корабли компромисса. Вышвырнул в форточку компромисс, как израсходованный пакетик испитого чая. Если по каким-то причинам он возьмет свое слово обратно, или если управляемые им патриотические фракции Думы не проявят консолидации, не наберут необходимых голосов, престиж Зюганова покатится, как камень с горы, порождая оползень огромных, затраченных прежде усилий. К двухтысячному году, когда состоятся долгожданные президентские выборы и возникнет новый шанс бескровно, через союз всех патриотов, устранить из власти предателей, мы можем не досчитаться лидера. Двухтысячный год начинается сейчас, на этой неделе, в зале пленарных заседаний Думы». («Завтра», № 41, октябрь 1997 г.)

Представляю, каково было перечитывать автору эти свои патетические строки после того, как воспетый им «крупнейший общероссийский политик» не только не «сжег корабли компромисса» и не «вышвырнул в форточку компромисс, как израсходованный пакетик испитого чая», а поступил с точностью до наоборот. 22 октября 1997 года на трибуне Госдумы из резинового мячика, проколотого иглой постыдного торга и компромисса, на глазах у депутатов и журналистов со свистом вышел воздух, и от грозного, «непримиримого», «ответственного» оппозиционера, в чьи привлекательные одежды рядился сей «общенациональный лидер», осталась одна смятая, сникшая оболочка. «Оппозиция в Думе все больше напоминает таракана, привязанного на ниточку и слегка придавленного, — с присущей ему эмоциональностью грустно констатировал очнувшийся, наконец, от непомерного возвеличивания своего кумира Зюганова А.Проханов. —...«левые» в Думе опять в дураках, словно это единственная роль, которую они умеют талантливо играть....И где они, пресловутые 11 требований оппозиции? Где «замораживание» квартплаты? Где «бюджет развития»? Где отставка Чубайса? Где «Парламентский час» и «Думская правда»? И где она вообще, оппо-

зиция, проспавшая свой «звездный» час 22 октября, когда могла объявить ожидаемый народом «вотум недоверия», уйти из Думы и во всеоружии народного доверия вернуться в Думу через три месяца, омоложенной, свежей и бодрой, как Иван Царевич из кипящего котла с молоком.

Схема, которая осуществляется властью по отношению к думской оппозиции, очевидна всем, кроме самой оппозиции.

Отрезается, откалывается радикальный народный слой, а умеренная центристская головка, провозгласившая «нереволюционность», втягивается в союз под названием «Сердца четырех» — Ельцин, Черномырдин, Строев и Селезнев. Зюганов, лишенный поддержки «радикального народа», тем не менее не участвует в этом любовном четырехугольнике — его место занимает Селезнев, который становится главной фигурой среди «сытых центристов». Зюганов повисает в пустоте, как облачко над Эльбрусом», — снова с грустью констатирует А.Проханов. («Завтра», № 47, ноябрь 1997 г.)

Главные редакторы газет «Завтра», «Советская Россия», «Правда» и некоторых других изданий сумели внушить народным массам твердое убеждение, что другого лидера у России нет и быть не может. На Зюганове «сошелся клином белый свет». Поэтому в народе и говорят: «Нам тоже не очень-то нравится Зюганов. Но если не Зюганов, то кто же? Нет альтернативы!» Точно так же не было альтернативы Горбачеву, Ельцину... Поэтому и на патриотической прессе, прежде всего на названных выше газетах, лежит историческая вина за то, что благодаря сотворенному, раскрученному ими лидеру, который не способен (или не желает?) организовать и возглавить настоящую, действенную борьбу с режимом, оппозиция потеряла время и дала возможность режиму укрепиться.

Надо зарубить себе на носу: нужен борец, а не имитатор. Нужна борьба, а не имитация борьбы, под прикрытием которой сегодня ведутся привычные для сей особой касты политические игры.

В этом эпизоде предстала крупным планом самая типичная для руководства КПРФ тактика, которой оно придерживалось все годы ельцинского правления, фактически уводя людские массы от решительной борьбы с режимом. Так или примерно так оно поступало при обсуждении или решении тех или иных общезначимых проблем в Государственной Думе второго созыва, когда фракция КПРФ и ее союзники практически имели или почти имели парламентское большинство и могли диктовать свою волю при принятии законов.

Но в Государственной Думе третьего созыва картина изменилась — левая оппозиция получила на выборах значительно меньше мандатов, и к этому, как ни странно, приложила руку КПРФ.

Бледно-розовая дума не может помешать принятию антинародных законов

По результатам апрельского опроса 2000 года, проведенного по заказу «Независимой газеты» службой изучения общественного мнения «VP-T», рейтинг лидера КПРФ Геннадия Зюганова резко снизился. Вот к какому заключению пришли эксперты: «...снижение рейтинга лидера КПРФ Геннадия Зюганова — это чистый проигрыш (11-е место против 5-го); здесь средний балл влиятельности уменьшился на 0, 43. Другое дело, что данный проигрыш нельзя

целиком объяснить персональными действиями Зюганова — после захвата «партией власти» командных высот в Государственной Думе и победы Путина на президентских выборах все другие политики, представляющие оппозиционные (или якобы оппозиционные) партии, объективно потеряли в «весе»».

Собственно, ничего неожиданного не произошло. Снижение рейтинга Зюганова можно было спрогнозировать еще в декабре 1999 года по результатам парламентских выборов, когда КПРФ потеряла значительное число мест и лишилась своего положения самой крупной фракции в Государственной Думе второго созыва. Тогда от позиции фракции многое зависело (правда, она этим не воспользовалась и продолжала идти в фарватере, определенном президентом Ельциным), теперь же она стала значительно меньше, рычаги ее влияния на президента, правительство и на политику вообще существенно ослабли. Все чаще в «свободной» прессе мелькали утверждения, что тот или иной закон будет принят и без фракции КПРФ. В этом была большая доля, если не вся правда.

Тем не менее, лидер партии Г.Зюганов, продолжая прежнюю тактику, выступает на митингах и в Думе с громоподобными речами, обличающими «антинародный режим». Но, как известно, речами мир не переделать.

В первые недели после избрания новой Государственной Думы Г.Зюганов и другие видные функционеры фракции КПРФ рассчитывали, что им удастся привлечь на свою сторону многих депутатов из других фракций и тем самым увеличить свои возможности влиять на ход событий. Прежде всего, расчет был на фракцию «Единство» («Медведь»), которая фактически является фракцией «партии власти», то есть президента, ибо изначально движение «Единство» было создано Кремлем «для Путина» и «под Путина».

И, действительно, в январе 2000 года фракция КПРФ «состыковалась» не с лужковско-примаковским ОВР, а с путинским «Единством», чтобы поделить думские портфели. КПРФ при дележе достался пост спикера палаты: 285-ью голосами «за» при необходимых для принятия решения 226-ти при двух «против» член Президиума ЦК КПРФ Геннадий Селезнев избирается председателем Государственной Думы третьего созыва. После чего оскорбленные сговором фракции ОВР, СПС, «Яблоко» и часть депутатской группы «Регионы России» объявляют бойкот и игнорируют заседания нижней палаты.

И хотя и Геннадий Зюганов, и лидер фракции «Единство» Борис Грызлов называли свой альянс просто соглашением, вполне обычным для парламентской практики всего мира, на самом деле это был сговор. За закрытыми дверями две самые большие фракции поделили думские портфели. Сей союз был выгоден обеим сторонам. КПРФ получила пост спикера и руководство девятью комитетами, «Единство» — пост первого вице-спикера и — совместно с родственным ему «Народным депутатом» — 12 комитетов. Остальным фракциям достались «рожки да ножки». Это было несправедливо и потому чревато взрывом, который рано или поздно должен был произойти.

Почему же оппозиционная КПРФ пошла на сговор именно с «партией власти» или «партией исполняющего обязанности президента»? Что стояло за столь трогательным единством КПРФ — простите за тавтологию — с путинским «Единством»? И, наконец, будет ли это единство долговечным? Увы, как и следовало ожидать, «брак по расчету» оказался кратковременным. Руководитель «Единства» Борис Грызлов вскоре начал публично открещиваться от

КПРФ, заявляя, что никакого союза с ней фактически нет. Возможно, Путину и его «Единству» было крайне нежелательно, чтобы впредь, а, тем более, перед президентскими выборами, их обвиняли в союзе с «красными», только «Единство» стало заметно дистанцироваться от КПРФ.

Иное дело — лидеры КПРФ. Геннадий Селезнев в разгар скандала заявил, что у КПРФ и «Единства» «много общего». «КПРФ — это старая, сложившаяся партия, в то время как «Единство» еще не успело стать партией.— Я убежден, что если бы лидеры «Единства» и КПРФ сели за один стол и стали обсуждать свои разногласия, то их набралось бы совсем не много. В отличие от наших разногласий с СПС и «Яблоком»», — сказал он в интервью «Независимой газете» в номере за 22 января 2000 года.

Подобные признания из уст спикера, считающегося коммунистом и являющегося одним из руководящих функционеров КПРФ, могли бы показаться весьма странными, но только на первый взгляд. Достаточно вспомнить, что в Думе первого и второго созывов фракция КПРФ при своей — внешне! — громкой оппозиционности практически всегда занимала соглашательскую или более чем лояльную к правящему режиму позиции и помогала протаскивать нужные режиму законы. Поэтому закономерно, что Г.Селезнев в роли спикера оказался весьма предпочтительной фигурой для Путина, только что назначенного преемником Ельцина и исполнявшего обязанности президента.

Еще один момент. В списке КПРФ рабочих раз-два, и обчелся. В основном это представители корпуса руководителей партийной, хозяйственной, коммерческой, финансовой, научной сферы. Еще ярче эта тенденция выражена в путинском «Единстве». Не случайно же союз КПРФ и «Единства» ряд политологов и аналитиков расценили как «союз номенклатур».

Если же отвлечься от сиюминутных думских событий и взглянуть на происходящее в ретроспекции, то нельзя было не заметить, как власть и оппозиция в лице руководителей КПРФ в последние годы старались (и стараются!) сформировать в России двухпартийную систему буржуазного парламентаризма — это та цель, которую в свое время поставили Яковлев-Горбачев, пытавшиеся преобразовать КПСС в партию парламентского типа, а в последующие годы претворял в жизнь воспитанник Яковлева Геннадий Зюганов как лидер «самой крупной» и «старой», по сравнению с другими, российской партии.

Сам Зюганов об этом открыто заговорил сразу же после президентских выборов 1996 года — поздравив на первой пресс-конференции Ельцина с победой, он заявил, что в России уже фактически сформировалась двух партийная система: с одной стороны — партия власти, с другой — народно-патриотический блок. Правда, ни тогда, ни в последующие годы большое число левых и народно-патриотических партий и движений в НПСР Зюганова так и не вошло. И не из-за амбиций «вождей», как удобно считать именно «вождям» КПРФ, а из-за серьезных расхождений в стратегии и тактике последних, которые держат курс на врастание во власть и отсечение от политической борьбы радикалов.

Так, Геннадий Селезнев, отвечая в упомянутом интервью «Независимой газете» на вопрос — «А может ли нынешний думский скандал привести к созданию в нашей стране двухпартийной системы?» — сказал: «Я думаю, что сейчас закладывается прообраз будущей двух — или трехпартийной системы. Левоцентристская партия с ядром КПРФ, центристская партия, которая мо-

жет быть создана на базе «Единства», и правые, если, конечно, они смогут развить СПС». И далее: «Что касается радикалов, то могу сказать, что радикализм ни в каком виде неприемлем. Кстати, именно это показали последние выборы».

Собственно, и в этом вопросе интересы КПРФ и правящего режима абсолютно тождественны. Идею двух-трехпартийной системы почти одновременно озвучили Геннадий Зюганов и Владимир Путин. С какой целью?

Почему в Госдуме второго созыва оппозиция оказалась в меньшинстве?

Выступая с докладом «О стратегии Компартии Российской Федерации в избирательных кампаниях 2002-2004 годов» на Пленуме ЦК КПРФ 22 июня 2002 года, Зюганов посетовал:

«Выборы 1999-2000 годов принесли определенную стабилизацию режима. Он сумел обновиться, войти непосредственно в патриотическую «нишу» и получить под нового лидера «кредит доверия» в народе. В итоге партия власти сумела не только провести своего кандидата на президентский пост, но и захватила ключевые позиции в Федеральном Собрании. Ей удалось лишить оппозицию блокирующего «пакета» голосов в Думе. Законотворческая среда вновь, как после событий 1993 года, оказалась под контролем режима. Произошла предельная монополизация всей системы принятия властных решений. Дума, Совет Федерации и Правительство стали действовать как одна прорежимная команда». («Экономическая газета», № 26(403), июнь 2002 г.)

Итак, в том, что оппозиция лишилась «блокирующего «пакета» голосов» в нижней палате, Зюганов обвиняет «партию власти», иными словами, «антинародный режим». Возможно, кое-где постарался и он, этот режим, но, я убеждена, что главный вклад в это внесла сама КПРФ. Вот доказательства.

Чтобы отсечь приход в Думу представителей радикальной оппозиции — РКРП, Российского общенародного союза, организации КПРФ на местах вступали в альянс с крупнейшими российскими олигархами Березовским-Абрамовичем, с «партией власти», с губернаторами. Используя свою излюбленную тактику, КПРФ в одномандатных округах выставляла против настоящих коммунистов и патриотов своих, явно непроходных кандидатов, которые отбирали у них голоса, а в результате депутатами становились «денежные мешки» или представители «партии власти». И делалось это с одной целью — не пропустить в Думу радикальных коммунистов и патриотов, добиться таким путем, чтобы оппозицию олицетворяла исключительно КПРФ, и, наконец, сделать еще один шаг к формированию двух — трехпартийной политической системы, в которой будут партия власти и «цивилизованная оппозиция», уже вкусившая сладость буржуазного парламентаризма.

Парламентские выборы 1999 года еще раз доказали, что руководящим функционерам КПРФ верить нельзя, это ненадежные партнеры, брать их в союзники весьма опасно — в любой момент могут предать. Истинное партнерство Может быть основано только на взаимной честности, порядочности и обязательности.

В этом плане весьма поучительна история, которую поведал мне в прошлом народный депутат РСФСР и депутат Государственной Думы двух созывов, член Российского общенародного союза Иван Степанович Аничкин.

Иван Степанович, вы баллотировались в Государственную Думу третьего созыва как независимый кандидат, но, по имеющейся информации, вы предварительно провели переговоры с руководством КПРФ и заручились его заверениями о поддержке вашей кандидатуры. Почему же потом они нарушили свое слово? Как это случилось? — спросила я его. Пространный ответ Аничкина раскрывает технологию обмана, привычно используемую руководством КПРФ.

— Задолго до избирательной кампании 1999 года мы начали согласовывать с КПРФ позиции по избирательному округу города Новосибирска. Я обратился к руководству Новосибирского обкома КПРФ с вопросом — есть ли у них своя кандидатура по моему округу. Говорю «моему» потому, что именно в этом округе меня избирали народным депутатом РСФСР, а затем депутатом Государственной Думы первого и второго созывов. Обратился же к коммунистам потому, что, если бы у них была действительно сильная кандидатура, я бы, может, тогда другие планы строил. Но мне сказали: «Поскольку у нас кандидатуры сильнее вас нет, поэтому, наверное, мы вас поддержим. Но мы еще будем этот вопрос обсуждать». Решения они не принимали долго. Я несколько раз говорил по этому поводу со вторым секретарем обкома, потому что первый секретарь избегал встреч со мной.

В то время, когда обком меня поддерживал, я держал на платной должности помощника члена обкома. Таким было условие, и я его выполнял даже тогда, когда они стали работать против меня. Кроме того, я помог одному из райкомов получить комнату с телефоном, и она тоже оставалась у них тогда, когда они уже работали против меня.