Студопедия

Главная страница Случайная страница

КАТЕГОРИИ:

АвтомобилиАстрономияБиологияГеографияДом и садДругие языкиДругоеИнформатикаИсторияКультураЛитератураЛогикаМатематикаМедицинаМеталлургияМеханикаОбразованиеОхрана трудаПедагогикаПолитикаПравоПсихологияРелигияРиторикаСоциологияСпортСтроительствоТехнологияТуризмФизикаФилософияФинансыХимияЧерчениеЭкологияЭкономикаЭлектроника






Что я сказал Эдди






Эдди

Улица забита гробонаполнителями.
- Одно неверное движение, и твои кишки размотаются по полу, хочешь?
- В смысле, Эдди?
- Просто не шевели ни мускулом, ты, ублюдок, и гони сюда деньгу.
- Эдди, это я.

- А? О...
- К чему тебя сейчас неудержимо влекло, Эдди? И в такой куртке?
- Дурацкая куртка, признаю, брат.
- А нож зачем?
- На всякий случай, брат.
- От холода, я полагаю.
- Тут ты меня поймал - от холода.
- Ради всего святого, Эдди Иди теперь следом за остальным человечеством в бар и начинай выдавать мысль, которую кто-нибудь сможет понять.
- Так и сделаю, брат. Извини. Так и сделаю - и без шуток, а?
Клубы сигаретного дыма по форме и размеру точно повторяют бар. Люди, сделанные из плоти, сидят за столами, сделанными из дерева. Над камином хрипящее резиновое пузо надувается и спускается, словно жирдяя замуровали в дымоходе. Люди приходили мили, чтобы помять, зачем так сделано и кто это придумал. Я тут был ни при чём.
На стене висят декоративные трилобиты, которые скрипят лапками, когда нора уходить.
- Считать копперов в яростно атакуемом сарае, Эдди, - вот твоё будущее.
- Нет.
- И греть тебя будет лишь мебель.
- Только не меня.
- О да, - уверил я его, выпивая и усаживаясь по удобнее. Я огляделся и взвесил, что могу сделать тут со спичкой и обрывками смелости. - Ты же не серьёзно говорил насчёт открытия магазина наживки, Эдди, ты думаешь, это возможно?

 

- Я думал о тебе.
- Что-нибудь, что может понять разумный человек?
- Что-нибудь понятное всем.
- Это чтобы развлекаться, убивая червячков, неспособных защищаться, Эдди?
- Если говорить правду, да.
- В день, когда ты скажешь правду, я приму свою истинную форму на муниципальном кладбище.
Здесь надо объяснить, что друзья всегда испытывали передо мной ужас из-за моих размышлений на тему, какого цвета могут быть их внутренности. Разве не ужасно, если они фиолетовые с белым или голубые с жёлтым, да мало ли? Пить с Эдди - достаточно дешёвый способ расслабиться. Шишковатые ночи ошеломленно недоумевают, кто сшил вместе кусты.
Конечно, если бы я упал замертво, Эдди первый бы украл мои волосы, идеи у их корней, одежду, деньги, женщин, музыку, слова и репутацию. Потом начал бы рассказывать, что я совершал убийства. А потом он повесит на меня воспитание собак и отравление барсуков, пока я буду лежать в кружевном шёлке со скрещенными руками. Молясь в тёмном дальнем углу своей головы, чтобы мои глаза не распахнулись, а багровеющий рот не потребовал доказательств.
Эдди сам не знал, что одержим, пока его зубы не выбило изнутри. Ненужная суета - драма ради драмы. У нас обоих было слишком много дел с Джоном Сатаной, чтобы испытать потрясение, но некоторое мрачное предостережение нарастало по ту сторону моего пульсирующего лба.
- Эдди, ты наивный дурак, - сказал я, - неужели ты не понимаешь, что должен выражать этот сценарий с зубами? Ад и проклятие в древнем стиле?
- Ад? Но такой, как я, там немедленно поджарится.
- Об этом я и говорю.
- Я буду неузнаваем.
- Разве это не благо после всех твоих преступлений?
- Не понимаю, о чём ты. Для начала мои кости сожмутся - и от страха, и от сокращений этого места.
- К чему я и веду.
- Так что же делать, брат?
- Пытайся поразить всех своим предвидением. Говори, что ты уже здесь бывал и раньше, и ничем тебя не удивишь. Говори про обстановку, про цвет пламени. Прикуривай сигареты от озера лавы. Свисти в темноте, Эдди, это поможет им найти тебя. Эдди некоторое время смотрит на отражение языков огня на своём стакане, выражение лица предвещает вопрос, о котором он пожалеет.
- Ты уже долгие годы обещал изложить мне все обстоятельства того, как ты заключил договор с силами зла. Было ли это сделано посредством обращения к тем, кто ищет случайной любви и дружбы? И как это связано с выборами и с теми штуками, что ты выращивал, и с Минотавром, и с этими делами с твоей девушкой, и венами?
- Ладно, Эдди, если ты готов ещё здесь посидеть, я объясню вещи, про которые ты и не думал, что они нуждаются в объяснении.
- Потому что про Боба и все дела я вообще не понимаю.
- Позволь мне дать разъяснения в собственном любимом ключе, договорились?
- Лады.
- Отлично.
- Только без фокусов.
- Ты как, уже готов?
- Да.
- Тогда держись.
- Уже.
- Понеслась.

Что я сказал Эдди

Филе полуночи, Эдди, - красная ящерка свернулась в розе. Да, есть кошмары и кошмары - ты в курсе, о чём я. Я участвовал в таких, где занавески загорались от внезапного появления дьявола и невежественные ублюдочные призраки вламывались глухой ночью, и мы всей компанией выволакивали извинения на жалкий газон, предполагалось, что на нём мы будем избивать пугачей. Пыткой это не было. Субъективные торги и крушение старых хитрецов, пускающих в дело гаечный ключ век назад, Эдди. Прибавь недостаток воображения. Ничего похожего на наука во рту, чтобы заставить задуматься.

Но всё разрослось до предела, когда я встретил Минотавра. Боб представил нас, ты знаешь его стиль. Привёл меня в Магазин Ярости. Шепнул “Запомни, где выход” и толкнул внутрь.
- Хочу тебя кое с кем познакомить. Друг до гроба, но прошёл через бальзамирующую жидкость, ну ты понял, что я имею в виду. Полный народу подвал, голые лампочки, стол, места, гниющая еда, восковые лица.
- Прошу прощения.
- Знаешь, брат, ты человек мира.
- Я...
- Брат, познакомься с Минотавром Бебзом.
- А... как дела?
- Так вот он какой. Ты не преувеличил. Ну что, мой новый друг, как тебе нравится моя жилплощадь?
Всё, что я мог осознать - его жилище выходит на неряшливую свалку черепов, дымящуюся несчастными случаями.
- Магазин слегка испорчен, но...
- Знаю, знаю, - сказал он, но остановился, и я не был уверен, что он это произнёс. А когда мои глаза настроились на темноту, я, наконец, составил своё мнение. Здесь было всё. Кайль ватер. Спинномозговая пыль. Пирог, содержащий эмбрионально-ядерную тварь - съешь его, и один из этих инструментов прорастёт, растягивая твой крик. Я почувствовал себя ребёнком в кондитерской.
- Эти швы, похоже, закрывают гнездо под штепсель?
Снова я задал неподходящий вопрос. Они вылупились, как будто я пнул старушку. “В чём смысл всего этого? ” - подумал я.
- Формируются в зеркале, - сказал Минотавр, указывая на моё отражение в том самом стакане елизаветинских времен, в котором я позднее спас демона для кампании Мэра.
Я влез в это дело из-за громадного паука, вселившегося в мою конурку и высосавшего хорошие намерения этерической помпой ауры, невидимой для всех кроме меня. Зловещая активность этого насекомого извиняет каждый мой агрессивный поступок, но всё равно оно пугает меня до чёртиков. Я думал, если ударюсь в политику, это нейтрализует всю скрытую во мне доброту, и паразит оголодает, обессилеет и станет уязвим для нападения. После кампании я проломил топором крышу конурки и разрубил грудь насекомого, которая хрустнула, как сухая семенная коробочка - эта тварь умерла много лет назад.
На проверку, когда я показывал людям тушу, они утверждали, что там ничего нет. Я окружён приколистами.
Ленивый и пожилой, Мэр оказался болтливым, пустым ублюдком, чьей функцией было сократить дистанцию между стартом и финишем выносливости, и неизбежно происходили убийства. Одиннадцать, если верить газетам. И окна били, если верить мне - я был там, когда у молодого секретаря не выдержали нервы и он начал трястись, как указатель в бурю, словил видение Мэра с выпученными глазами и побежал на него с распростёртыми объятиями, намереваясь дотянуться до его глотки с целью удушения и последующего избиения. Мэр, уже привыкший и посему готовый, открыл ящичек, вытащил пистолет и выстрелил мимо, попав в небольшое хромированное изображение водевильного педика. Секретарь споткнулся о ковёр, ударился в окно и пролетел сквозь него, утащив за собой вазу, что стояла на подоконнике. Его череп раскололся как ваза, а ваза раскололась как череп, и оба выбросили фонтан, по большей части, воды, и из вазы ещё немного цветов. Если бы я мог выбирать свою смерть, я желал бы чего-то подобного, разве что добавил бы хорошую женщину и немного сала.
- Поведайте мне, - спросил я йотом Мэра, - в чём ваш секрет успешных переговоров?
- Ну, я облекаю свежевыведенную ядерную тварь в идею, которую хочу донести до человека, потом бросаю её в лицо этому человеку в середине разговора. Он беззвучно погружается сквозь опустошённые глаза, втягивает своё послехвостие и весьма быстро разворачивает зонтик черепного гнезда.
- Разве у метода нет недостатков?
- Конечно, есть мелкие. Старые мозги трескаются, как разбитые яйца, жертвы дрожат в креслах с дырявыми лицами, двигая покинутыми челюстями, подобно маске.
- А вы не находите это дело неприятным?
- Глотательные мышцы должны жить.
- Похоже на то.
Он вёл кампанию с позиции “сбора вонючих трупов”. “Мёртвые и молчащие хотят вернуться, - говорил он, - они чувствуют себя забытыми, и рабочие задолжали им спасение”. Я рассказал ему про зеркало и мою способность вытаскивать визгунов из инфернальной спячки на ковёр, как окровавленных новорождённых.
- Ты предлагаешь привести сюда демонов.
- Именно.
- За работу.
- Что может лучше подойти нам?
- Демоны.
- Да, демоны. Это как песня, правда? Собери вонючих трупов?
- Да, но мы обеспечиваем им могилы и память, не так ли? Имена против.одиночества, что ещё они хотят?
- О, сейчас всё выходит на свет. Истинные цвета, понимаю. Практичность разливается в твоём измождённом лице, ты тормозишь, как муха на стекле. Ты собираешься доставить сюда упырей и вурдалаков, или нет? Это необратимо демонстрирует твою суть.
- Хочу. Хочу ещё раз всё обдумать, мне нужно время.
- Зачем, надеть костюм для размышлений?
Снова и снова подталкивая меня своеобразным вычерпывающим инструментом, Мэр пытался сдвинуть меня со своего стола, и я закричал - уже не помню точно, что - но этого было вполне достаточно, чтобы припугнуть его. Мыши стали покидать стол, как крысы тонущий корабль - прочь из ящиков и из-под шкафа - и Мэр выбежал из комнаты, прикрывая гримасу. Заболевший злостью, надо думать.
Монстры на этого ублюдка вообще не обращали внимания. Чёрные глазные яблоки и выкидные ножи ушей, встать в правильном месте, чтобы отбросить тень, ты понимаешь, о чём я.
На сияние кампании Мэра мучительно смотреть прямо. Вот основные пункты его манифеста:
1. Деревянные черепа долго не прослужат.
2. Если мы на мгновение признаем, что у рептилий есть свой способ познать собственное глянцевое обаяние, должны ли мы беспокоиться насчёт других вопросов?
3. Две байки сомнения - и я кто угодно.
4. Из костей полярного медведя выходят отличные колотушки.
7. Хотите ограничить широкие глаза? Предупредите нас за неделю.
8. Главное, что осталось со мной до сего дня, это то, что отделённая голова станет унылой, если бросить её в воду. Дымка воздуха накроет её без всякой пользы. Здесь есть урок.
9. Я поднимаю бокал за ярость: переборщи с благочестием - и полетят камни.
10. Имя нам - легион.
В оппозиции был доходяга-парикмахер, надеющийся выехать по билету “шепчи, когда далеко”. Мэр настаивал, чтобы этому человеку помогли “исчезнуть”. Никто кроме меня не понимал, что он имеет в виду, так что пришлось объяснить, мол, Мэр хочет, чтобы тот исчез “в стране мёртвых”. Было нелегко собрать всех в одном месте в одно время, и я решил всё уладить и выступить с объявлением по телевизору. Из-за этой глупой выходки пришлось отложить кампанию на целую неделю. В это время парикмахер достиг трагического взаимопонимания с наезжающим грузовиком, и Мэр смеялся гомерическим смехом.
Наконец мы с Бобом взяли вечером зеркало в королес, ругая Мэра за то, что он боится и готов сдаться.
- Надо думать, сок в этих деревьях носит обязательный характер? - спросил он, когда мы шагали сквозь тьму.
- Не зли нас, - сказал я, внезапно останавливаясь, хотя он так и не заметил. Семь моторов дребезжали в середине леса, сменяя обильные и неурожайные годы. Судну природы в те дни нужен был толчок. Мы положили зеркало на уста старого колодца и зажгли пару костров.
- Бросьте сигару и прочтите эту хрень, Мэр. - Боб сунул ему обрывок бумаги.
Мэр читал, напыщенный и хмурый.
- Червь пуповины обрезанной, голова и хвост сущие - о братья мои, он должен погибнуть. Нечто растёт от почки
до цветка во тьме и исчезает, познав лишь себя. Ключ и удавка - их требует повествование. Сунуть в кухню нос тайком - бросить вызов всем общественным традициям.
К этому моменту зеркало осветилось ураганным светом, как дверной проём, выплёскивая мгновения через край с воем ядерного ветра. Недоразвитый демон карабкался оттуда, форма разъедена сиянием - за ним мелькают набаты, старые вечерние петли, кабеля на лебёдках, вытягивающие остатки со скрипом натянутого зла.
Естественно, это призрак убитого парикмахера, последний появившийся там. Пришлось запихать ублюдка назад, используя метлу как поршень.
Нам достался другой, из более глубокого канала, старее и мудрее - но имени Кен.
Всё сходилось. Правда - то, с чем ты смог смириться, когда мои руки вдруг появились и ударили вас обоих одновременно, чтобы не уткнуться в вас.
Другими словами, всё что угодно.
Мэр проинструктировал всех в офисе снабдить чернилами миллион кошек - даже чёрных. Никто не отважился тратить время, объясняя ему, что мы собираемся проигнорировать приказ - каждый раз, как он поднимал лицо, мы напрягались в эйфории неповиновения. В каше его рассуждений тонули дома, а ему так нравилось. Монашки с криками убежали бы от него, но насколько я могу судить, именно для этого они и предназначены.
Боб немедленно раскаялся в своём участии в афере. Разглядывал меня в баре, ещё чуть-чуть отращивая бороду. Казалось, что всё в мире замирает, когда она растёт - столько энергии она забирала.
- Покраснел на солнце, а? - громыхнул он. - Копьё проколет твоё грушевидное пузо, брат.
- Прямо сейчас.
- Соседей обработали, чтобы они верили болванам.
- Что есть бомжи как не мера воздействия страны на свой народ, Боб?
- Я бы сказал тебе, что ещё, если бы чувствовал, что ты готов услышать.
- Если ты веришь, что обладаешь мудростью - я готов к ней.
- Нет, брат - и убери улыбку с лица раньше, чем я собью её, и она шлёпнется на вон тот портрет Спасителя.
- Это моя фотография, Боб.
- Можешь допить моё пиво, брат - я опаздываю на встречу.
Когда приходит время Мэру выступить с речью, он достаёт не тот клочок бумаги.
- Червь пуповины обрезанной, - начал он, и скоро живые мертвецы посыпали из каждой отражающей поверхности, включая очки Мэра для чтения.
- Ты считаешь, это победитель кампании? - закричал он на меня с нависающего клином подиума, его жидкие волосы развевались адскими ветрами.
- Я видал и хуже.
- Но противоречия...
- И что?
- И что ты ублюдок? Противоречия, я сказал. Ты по-английски говоришь? Ты сам понял, что наделал?
- Что я наделал?
- Да, да.
- Я тут вообще ни при чём, дедушка, - сказал я, когда его захлестнула волна насилия.
Вина Мэра вскоре покрылась льдом, а мы считали ниже своего достоинства кататься по ней на коньках как, впрочем, и где бы то ни было.
- Нельзя кататься на коньках и одновременно быть в замешательстве, брат, - громыхнул Боб. - Попробуй сделать это - и назови меня лжецом.
- Чтобы назвать тебя лжецом, не надо так утруждаться, - заметил я. Я балансировал на грани сна, когда шлепок по губам привлёк моё внимание.
Вот такой у нас Боб. Теперь ему дали устрашающее задание содрать всю кожу со своего тела.
- Слава Богу, что я не больше, чем есть, - сказал он мне со смехом. - Иначе пришлось бы провозиться неделю.
Но почему Мэру вначале так не понравилась идея с призраками? Достаточно быстро признали, что разлагающийся демон может весьма помочь в такой рекламе, но ведь совсем недавно призраков, можно сказать, игнорировали. У них есть дефект, с которым никто не хочет столкнуться - очевидно, отсутствие обоняния, и это их выделяет. Убил уйму времени, убеждая Мэра после фиаско с парикмахером - но другой парень вопил как резаный в рожок на крыше фургона. Не про выборы, всякую чушь про ад и пытки - с особым упором на глаза и кровь, если я верно помню. “Смерть - только начало”, - сказал он. Так или иначе, Мэра переизбрали, и мы несколько напряглись, когда живой мертвец нассал на пол и сказал, что это выражение его мыслей о нас и нашем приближении - нахлобучил шляпу и уехал не куда-нибудь, а в Африку.
Конечно, даже старые пеньки у нас привыкли на пресс-конференции, среди вспышек и микрофонов, категорически всё отрицать - можешь догадаться, что я сказал им.


Поделиться с друзьями:

mylektsii.su - Мои Лекции - 2015-2024 год. (0.006 сек.)Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав Пожаловаться на материал