Глава 30. — Не-е-е-е-е-е-ет! — душераздирающий вопль, полный отчаяния и ужаса, разнесся по комнате, заставив трепетать все сотни свечей.

— Не-е-е-е-е-е-ет! — душераздирающий вопль, полный отчаяния и ужаса, разнесся по комнате, заставив трепетать все сотни свечей.

Нора далеко не сразу поняла, что этот звук издает Саймон Фиар.

Старик приподнялся из своего кресла, и девушка испуганно отступила. Глаза Саймона были широко распахнуты от ужаса. Он уставил трясущийся палец на серебряный кружок, с когтями, висевший у Норы на шее.

— Не-е-е-е-е-е-ет! — прорезал тишину еще один звериный вой, вырвавшийся из горла старика.

Все еще продолжая указывать пальцем, Саймон двинулся навстречу девушке.

Однако ноги не слушались его. Он зашатался. Пытаясь сохранить равновесие, старик оперся о тележку с пирогом, и та опрокинулась.

Анжелика завопила, видя, как огромный пирог валится на пол.

— Даниель, что нам делать? — воскликнула Нора.

Но ее слова потонули в диких криках Саймона и Анжелики.

— Даниель, что происходит?

Небольшой коврик, на который упал пирог, вспыхнул. И комнату разом охватил огонь, как будто все свечи одновременно упали и их пламя соединилось.

— Даниель, пожалуйста! Даниель!

Нора не видела его. Парень исчез за стеной яркого огня, вставшей от нее всего в тридцати сантиметрах.

Пламя лизало пол и плясало на стенах.

«Как могли стены разгореться так быстро?» — удивлялась Нора, парализованная едким дымом и собственным страхом.

— Даниель! Даниель!

Пламя стало ужасно ярким, просто ослепительным.

Вглядываясь в огненную стену, из-за которой доносились вопли и перепуганные крики, Нора увидела какую-то фигуру, старающуюся вырваться из рыжего кошмара.

— Даниель! Где же ты?

Фигура приблизилась, стала отчетливее.

Нора невольно зажала себе рот ладонью, разглядев, что перед ней девушка примерно ее возраста. Девушка, безуспешно пытающаяся отвязаться от темного деревянного столба. Окруженная пламенем, пылающая, пылающая, пылающая и вопящая от прикосновений огня. Сюзанна Гуди пылала на костре рядом со своей матерью.

Нора раскрыла рот в беззвучном крике ужаса. Она увидела, что комнату заполняют другие корчащиеся фигуры, появляющиеся из танцующего и воющего огня.

Девушка увидела Ребекку Файер, со сломанной шеей качающуюся на веревке. Старый Бенджамин Файер стоял посреди комнаты, распяленный, словно огородное пугало. Через его череп проходила деревянная подпорка.

Нора заорала и хотела зажмуриться. Но она должна была смотреть, должна была увидеть появление всех остальных жертв, заполнивших пылающую комнату.

Девушка глядела в немом ужасе на скелеты Мэттью и Констанции Файеров, запертые в добровольной тюрьме. За ними появился Уильям Гуди с развороченным черепом и рассыпающейся плотью.

Над головой парил призрак маленькой Абигайль Файер. Джейн, мать девочки, протягивала к ней руки. По распухшему лицу женщины было видно, что она утонула. Ее заслонила Кейт Файер, с торчащей из груди вязальной спицей. Следующей появилась Ханна Фиар, пронзенная шпагой.

Потом Нора увидела Джулию Фиар, царапающую воздух. Ее ногти были обломаны и залиты кровью. Бедная Джулия, похороненная заживо, присоединилась к остальным жертвам прошедших веков.

Жертвы, фантомы прошлого, Файеры и Гуди кружились по комнате, и их крики перекрывали гудение огня. Они все кружились, кружились быстрее и быстрее, пока не образовали единый вихрь боли и жуткой смерти.

— Даниель, где ты? Даниель!

Нора вглядывалась в ревущее пламя.

— Даниель! Ох, Даниель!

Не в силах, отыскать его, не в силах вынести предсмертных воплей и воя, заполнивших комнату, Нора закрыла глаза и кинулась напролом.

Через несколько мгновений она окунулась и прохладную темноту ночи. Она стояла на газоне, глядя на полыхающий огонь, дрожа от внезапного холода и сжимая обеими руками серебряный медальон. Из деревни уже сбежалась толпа зевак, бормотавших что-то о зле, владевшем Фиарами, и о веках проклятия, завершившихся сегодняшним пожаром.

— Даниель! Пожалуйста, выходи, Даниель!

Девушка повторяла его имя снова и снова. Но когда пламя поднялось на крышу, поглощая усадьбу Фиаров, и жуткие крики взлетели к небу, словно симфония боли и ужаса. Нора поняла, что уже больше никогда не увидит Даниеля.

Эпилог

Нора снова обмакнула перо, но чернильница оказалась пустой. Девушка зевнула и оглядела стопку исписанных за ночь листов.

«С нашей свадьбой закончилась вражда между Фиарами и Гуди, — подумала она опустошенно. — Но совсем не так, как мы предполагали».

Никто не выбрался из огня. Ни Даниель, ни кто-либо еще.

Дом пылал несколько дней до тех пор, пока огонь постепенно не затих, оставив после себя лишь груды черных обуглившихся развалин. Их покинуло даже древнее зло, которому предстояло теперь вечно кружить над деревней.

«Вот почему я записала всю эту историю, — подумала Нора, разминая затекшие пальцы. — Вот почему я потратила всю ночь на то, чтобы изложить все, что мне известно о Гуди и Фиарах, Может быть, кто-нибудь прочтет это и сможет остановить зло прежде, чем оно снова наберет силу.

Все думают, что я помешалась, — сообразила вдруг девушка. — Они решили, что этот пожар отнял у меня разум. Вот отчего меня поместили и больницу и заперли в этой комнате. Но я не сошла с ума. Люди должны услышать мой рассказ. Я записала эту историю, чтобы остановить зло. Я обязана с ним бороться».

Глядя на пробивающиеся в окно солнечные лучи, Нора услышала шаги. Из коридора доносились голоса.

Дверь отворилась. В комнату вошли две здоровенные бабы в форме санитарок. Их лица были мрачными, а глаза — холодными.

— Тебя должны осмотреть врачи, Нора, — сказала одна из них тихо.

— Да. Хорошо, — ответила Нора, поднимаясь с неудобного стула, на котором она просидела всю ночь. Затем взяла с маленького столика стопку бумаги.

— Вот. Они должны прочитать это, — сказала девушка санитарке. — Они должны узнать мою историю полностью. Должны узнать о зле. Это зло уничтожит нас всех, вот увидите. Они должны узнать…

Санитарка поглядела ей в лицо, сузив глаза, затем взяла исписанные листы и бросила их в огонь.

— Нет! — вскрикнула Нора. Она попыталась спасти рукопись, но санитарки держали девушку крепко.

— Это для твоего же блага, Нора, — произнесла одна из них мягко. — Если врачи узнают, что ты писала всю ночь, они запрут тебя, а ключ выбросят.

Девушка смотрела, как страницы сперва слегка занялись огнем, потом вовсю запылали. Белый дымок улетал через трубу.

— Вы не понимаете! — пытались возразить девушка. На глазах у нее выступили слезы. Зло все еще живо. Зло все еще здесь! Люди должны узнать об этом. Должны…

— Пошли, Нора, — голос санитарки был мягким, а хватка жесткой. — Пошли. И постарайся забыть эту дикую выдумку.

— Ты не слышала новость? — сказала радостно другая санитарка. — Наверное, тебе это будет приятно, Нора. Усадьба Фиаров сгорела, но жители деревни на общие деньги прокладывают через это место дорогу.

— Что? Дорогу? — переспросила девушка, чувствуя, как кружится голова. — Но ужас…

— Нет больше никаких ужасов, Нора. Никаких. Дорога будет замечательной. А вдоль нее построят прекрасные дома, — продолжала санитарка, подталкивая девушку к двери. — И знаешь, как собираются назвать новую дорогу?

— Как? — спросила Нора слабым голосом.

— Ее назовут Фиар-стрит — улица Страха.