Эффективность речи и личность говорящего.

Какие же особенности говорящего, его личности и поведения особенно существенны, чтобы убеждение с помощью речи стало действенным?

Мы слушаем не речь, а человека, который говорит, — гласит риторика.

«Говори, чтобы я мог узнать тебя», — сказал Сократ. Большое внимание впечатлению слушающих о личности говорящего уделял Аристотель: «Доказательство достигается с помощью нравственного характера говорящего в том случае, когда речь произносится так, что внушает доверие к человеку, ее произносящему, потому что вообще мы более и скорее верим людям хорошим, в тех же случаях, где нет ничего ясного и где есть место колебанию, — и подавно» (Риторика: Книга первая. 2).

Эллины считали, что речь звучит для аудитории убедительнее, если оратор вообще известен как человек добродетельный; но она еще более действенна, когда нравственный авторитет говорящего завоевывается каждый раз заново в процессе выступления. Плутарх, сравнивая двух ораторов, Демосфена и Фокиона, говорит, что первый был величайший, но второй зато самый искусный. Он воздействовал на слушателей не только силой речей, но и безукоризненностью жизни, понимая, что «одно-единственное слово, один кивок человека, внушающего к себе доверие, весит больше иных пространных доводов» (Плутарх. Сравнительное жизнеописание в трех томах. М., 1964. Т. III).

Римский ритор, теоретик риторической педагогики Квинтилиан обобщил эти требования к личности оратора в следующем совете-афоризме: если хочешь стать хорошим оратором, стань сначала хорошим человеком.

Поскольку ясно, что выполнение этой рекомендации — задача всей человеческой жизни и носит весьма и весьма общий характер, постараемся найти более конкретные свойства говорящего, которые усиливают воздействие его речи на слушающего. Заметим, что совет античных риторов обращен именно к оратору — лицу, выступающему с публичной речью. Однако качества личности говорящего и его речевое поведение, которые мы обсудим ниже, существенны в различных речевых ситуациях и вполне могут быть рассмотрены в границах общей риторики.

«Есть три причины, возбуждающие доверие к говорящему, — замечает Аристотель, — потому что есть именно столько вещей, в силу которых мы верим без доказательств, — это разум, добродетель и благорасположение. Если, таким образом, слушателям кажется, что оратор обладает всеми этими качествами, они непременно чувствуют к нему доверие» (Риторика: Книга вторая. 1). И действительно, если человек всем и давно известен как неразумный (и даже если только в данной ситуации он обнаруживает неразумность и необъективность) — ему не поверят; если он «вследствие своей нравственной негодности говорит не то, что думает» (Арис-тотель), — не поверят; точно так же и человека умного и искреннего, но недоброжелательного к своему адресату — тоже слушать не захотят.

Самые современные руководства по ораторскому искусству, лингвопрагматические и психологические исследования указывают на те же существенные для эффективности речи свойства личности оратора, что и античные источники. (Правда, и Аристотель говорил, что кроме названных им трех причин нет никаких других.)