Глава 3. Из комнаты донесся запах меди.

Из комнаты донесся запах меди.

Отец Матео замер в дверном проеме. Хиро остановился сзади, чуть не налетев на него. Заглянув священнику через плечо, он мысленно поблагодарил самурайские традиции не выказывать никаких эмоций, даже глядя на развернувшуюся трагедию.

Потому что прежде Хиро уже видел подобную смерть.

Северная стена вся была покрыта пятнами и прожилками крови. Круглые капли забрызгали токонома и потеками сползали по обе стороны от декоративной ниши.

Напротив токонома полумесяцем расплылась лужа засохшей крови. Кровавая дорожка вела от нее к лежащему лицом вверх на тонком тюфяке у очага мертвому самураю. Он был полностью обнажен, не считая набедренной повязки, полностью пропитанной кровью.

Иезуит вошел в комнату, Хиро последовал за ним. Запах меди усилился, к нему примешивался оттенок соли. Хиро осторожно вдохнул, но запаха пота не учуял. Мертвец сопротивлялся не слишком долго.

Ноги убитого от бедер до колен были забрызганы каплями цвета ржавчины. На горле виднелись несколько рваных косых порезов. Они начинались с правой стороны, там, где шея соединяется с плечом, и заканчивались у левого уха самурая.

Грудь покойника рассекали три вертикальные раны, оставленные, похоже, короткими тонкими кинжалами. Металлический блеск в ране, которая располагалась посередине, наводил на мысли о сломанном наконечнике клинка. Но Хиро не мог разглядеть его достаточно хорошо, чтобы определить вид. Он боролся с желанием подойти поближе. Большинство японцев считают, что смерть несет зло, но, несмотря на то что Хиро суеверным не был, он решил, что не стоит рисковать своим разоблачением ради удовлетворения любопытства.

Он поискал глазами одежду самурая. Синее кимоно и оби были аккуратно сложены и лежали возле ниши прямо под забрызганной кровью вазой с гортензиями, стоящей на полке токонома. Капли крови, попавшие на одежду, говорили о том, что она лежала там до нападения.

Хиро посмотрел на вазу. Гортензии символизируют любовь и искренние чувства. Интересно, достаточно ли долго прожил самурай, чтобы успеть увидеть эти чувства разбрызганными по стенам? Количество крови и тяжесть нанесенных ранений предполагали, что смерть пришла быстро и неожиданно.

Справа от токонома на коленях стояла миниатюрная девушка лет шестнадцати. Ее руки с длинными пальцами покоились на коленях поверх окровавленного кимоно, лицо было опущено. Поза девушки предполагала наличие терпеливости, но ее частое дыхание выдавало прячущийся в ней страх.

Отец Матео опустился на колени рядом с девушкой. Она подняла глаза, губы начали дрожать, и ее руки тут же взметнулись вверх, чтобы прикрыть рот. Традиции позволяли ей проявлять немного больше эмоций, чем мужчинам, но не слишком.

По напудренному личику девушки пролегли дорожки слез, а в черных, как полночь, глазах залегли мрачные тени. Но Хиро никогда прежде не видел столь красивой девушки. Хотя вообще-то он знал одну такую, но обычно предпочитал не думать о ней.

– Отец Матео. – Саюри взяла себя в руки и опустила ладони обратно на кимоно. – Я так рада, что вы пришли. Боялась, что вы можете отказаться. Я этого не делала. Это не я.

– Конечно, – ответил отец Матео. – Что произошло?

Маюри осталась на коленях у двери, поэтому Хиро стоял у входа. Он никогда не поворачивался спиной к потенциальной угрозе, а сейчас здесь все представляло опасность.

– Акеши-сан пришел в чайный домик как обычно. – Саюри кивнула на тело, но взгляда с отца Матео не отвела. – Я развлекала его несколько ночей в неделю... только пела, подавала ужин и мы разговаривали, ничего такого запретного, как вы и говорили.

– Это дом высшего класса, – фыркнула Маюри. – Бордели находятся в Понто-тё.

Хиро мельком посмотрел на женщину. Священник мог бы интерпретировать ее слова как защиту Саюри, но Хиро услышал лишь обеспокоенность за репутацию своего заведения.

– Я пришел не для того, чтобы осуждать вас, – сказал отец Матео. Хиро знал, что так оно и есть. Способность иезуитов к доверию и прощению никогда не переставала его удивлять. Но порой эта особенность очень раздражала синоби.

– Акеши-сан задержался допоздна, – продолжила Саюри. – Большинство гостей уже разошлось по домам. Я устала и очень хотела спать, но не могла уйти. Я сказала, что мне нужно в уборную, но он не понял намека, и мне пришлось идти к Маюри, чтобы попросить ее вмешаться.

Она посмотрела на дверь. Маюри согласно кивнула.

– Потом я сходила в уборную. Когда вернулась, Акеши-сан сказал, что хочет остаться здесь на ночь. Он был слишком пьян, чтобы ехать домой. Я спела ему, и он уснул. Наверное, я тоже была немного пьяна, потому что уснула фактически сразу следом за ним.

А когда проснулась, он был уже мертв.

Губы Саюри задрожали. По ее щеке скатилась слезинка. Она подняла правую руку, смахнула ее и положила руку обратно на колени.

Хиро подумал о том, что представление разыграно идеально... слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– В произошедшем нет твоей вины, – сказал отец Матео.

– Это, наверное, был синоби, – предположила Маюри. – Я всю ночь была в своей комнате и ничего не слышала.

– Синоби, – повторил отец Матео. – Это тоже самое, что ниндзя?

Маюри посмотрела на священника. Спустя какое-то время она сказала:

– Да, но так это слово произносят только китайцы.

Взгляд Хиро метнулся к трупу. Кожаный ремешок был сорван с промасленной косички самурая. Пряди длинных седеющих волос раскинулись по полу вокруг лица. Хиро покачал головой. Даже смерть не могла служить оправданием за растрепанные волосы. Но он заметил и кое-что похуже. Убийца выколол мужчине глаза. Пустые глазницы покрывала корка засохшей крови.

Хиро повидал много трупов, но подобного никогда.

Он очень тщательно осмотрел труп, снова обратив внимание на блестящий металлический кусок в груди покойного. На этот раз Хиро решил посмотреть поближе.

Он притворно закашлялся и прижал руку к животу.

– Простите. Можно я выйду на воздух?

Маюри нахмурилась, глядя, как он пересекает комнату и идет к раздвижной двери, выходящей на веранду.

– Ничего не трогай, – резко сказала она. – Я не хочу, чтобы сцена была нарушена.

Хиро задался вопросом: это она так старательно лжет или не понимает, что тело перемещали?

Проходя мимо трупа, он пристально посмотрел на порезы на груди самурая. Раны покрывала подсохшая кровь, но сами параллельные разрезы казались одинаковыми по размеру и были расположены почти на одном расстоянии друг от друга. Очень похоже на следы от когтей тигра. В самом центре раны сверкнул металлический фрагмент. Как Хиро и подозревал, у убийцы сломался клинок.

Больше он ничего не увидел, потом дошел до двери, открыл ее и вышел наружу. Над верандой простирались длинные соломенные карнизы, поддерживаемые круглыми колоннами, стоящими на некотором расстоянии друг от друга. Перед Хиро раскинулся узкий двор, где росло несколько вишневых деревьев. Под ними были разбиты декоративные клумбы, между которыми стояли гранитные фонари и черный каменный Будда. Круглый живот Будды покрывал яркий зеленый мох.

Помимо россыпи листьев на земле, оставленных прошлой ночью кратковременным, но яростным штормом, Хиро не видел никакого стороннего вмешательства. На траве не было никаких следов, только цветок склонился к земле после дождя. Следов крови на веранде тоже не было. Хотя Хиро и не ожидал их увидеть. Следы в комнате заканчивались у двери и последние из них стояли рядом. Кто бы их не оставил, он остановился у двери, чтобы обуться или, возможно, снять окровавленные носки. Следы заканчивались именно там.

Справа за территорией чайного дома торчало небольшое квадратное здание. Хиро подошел к краю крыльца и осмотрел карнизы. Крыша стоявшего в отдалении здания была соломенной, входная дверь была открыта. Фонари, висевшие у входа, и узкие окна под самой крышей предполагали, что это и есть отхожее место.

Пара древних вишневых деревьев стояла между уборной и садовой стеной, отделявшей Чайный дом Сакуры от соседнего. Большое дерево было порядка девяти метров, а второе ниже на метр-полтора. Своими ветвями они доставали до соседнего дома, словно огромные воришки, пытающиеся забраться в карман к соседям.

Хиро вернулся к открытой двери и заглянул в комнату. Маюри исчезла, а межкомнатная дверь была задвинута. Отец Матео сидел на коленях рядом с Саюри. Их головы склонились в молитве.

Как только Хиро переступил порог, сквозь стены здания эхом разлетелись крики. Они доносились от главного входа в чайный дом... злые, требовательные, мужские.

Хиро поспешил занять место между священником и внутренней дверью. Если он не ошибался, прибыл родственник убитого.