Глава 45. – Он никогда мне об этом не говорил, – голос Нобухидэ звучал жалко.

– Он никогда мне об этом не говорил, – голос Нобухидэ звучал жалко.

– Он знал, что ты не сможешь сохранить этот секрет, – сказала Ёсико.

– Почему он рассказал тебе, а не мне?

– Он ничего мне не рассказывал. – Голос Ёсико смягчился. – Ты же знаешь, у меня есть привычка подслушивать под дверью. Я слышала, как они разговаривали с Мицухидэ, когда тот был в Киото... в тот день, когда он позвал тебя с собой.

Хиро услышал стук – Нобухидэ упал на колени. Мгновение спустя, Нобухидэ спросил:

– Акеши Ёсико, ты станешь моим кайсякунином?

Это было официальным определением человека, помогающего совершить сэппуку.

– Стану, – ответила Ёсико. – Хочешь, я верну всех остальных?

Хиро так и не услышал ответа Нобухидэ. Он уже мчался обратно в кабинет Маюри.

* * *

Несколько минут спустя Хиро и остальные собрались перед чайным домом.

Нобухидэ лицом к реке опустился на колени на татами, принесенное из чайного дома. Позади, опустив катану, стояла Ёсико. Улица была пустынна. Некоторые из соседей из любопытства повысовывали головы, но, увидев, что происходит, исчезли и закрыли двери, не сказав ни слова.

Дело касалось лишь только самурая, никто не смел вмешиваться.

Нобухидэ вытащил вакидзаси и положил его перед собой на татами. Он снял оби и обмотал им короткий меч посередине.

– Что он делает? – на португальском прошептал отец Матео.

Хиро наклонился к нему и прошептал в ответ:

– Он защищает руки от порезов, когда он...

– Понятно, – шепнул священник, слишком взволнованный, чтобы дослушать ответ Хиро.

Ёсико встала сбоку от брата и занесла катану над его головой.

– Когда мне ударить?

Нобухидэ глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Окажи мне честь и позволь закончить разрез.

Хиро был впечатлен. Самурай, который совершает сэппуку, обычно не разрезает живот до конца. Как правило, кайсякунин, избавляя самурая от боли, отрубает ему голову, как только тот погружает кинжал в живот.

Нобухидэ выбрал большую честь, но еще большую боль.

– Зачем он это делает? – прошептал иезуит. – Наверняка есть другой вариант.

– Только не том случае, когда он убил своего отца, – прошептал Хиро. Он был благодарен португальцу за то, что тот завуалировал свои слова. – Он выяснил, что убил напрасно. Это единственный способ вернуть свою честь. Публичная смерть защищает его семью от позора. Таков наш путь.

Отец Матео косо посмотрел на Хиро.

– Мне не по душе ваш путь.

– Через минуту он понравится тебе еще меньше.

Нобухидэ распахнул кимоно, открывая грудь и живот, потом склонил голову.

Хиро надеялся, что священник не станет вмешиваться. Ритуал сэппуку существовал тысячи лет. Это защищало Ёсико и других от обвинений в смерти Нобухидэ и даровало ему самому искупление. Это был самый лучший путь для самурая.

Нобухидэ поднял глаза на Ёсико. Она кивнула. Несмотря на то, что ее глаза покраснели, челюсть женщины была плотно сжата. Она сделает именно то, что должна сделать.

Хиро не мог не признать ее силу воли.

Нобухидэ поднял свой вакидзаси. Он правой рукой взялся за рукоять, а левую положил на замотанное лезвие. Поднявшись, но стоя на коленях, он погрузил клинок в левый бок. Рыкнув от боли, он провел меч дальше поперек живота, нанеся себе роковую рану.

Его дыхание участилось, но никто этого не услышал. Меч Ёсико взлетел в воздух и с едва слышимым свистом рассек основание шеи брата. Она остановила лезвие прежде, чем отрубить голову полностью.

Голова Нобухидэ упала на грудь, соединенная с телом тоненьким лоскутом кожи.

Из зияющей раны на шее хлынула кровь. Тело Нобухидэ завалилось вперед. Темная кровь брызнула на пыльную улицу и разлилась вокруг обезглавленного тела.

Ёсико стояла рядом с братом, склонив голову и опустив меч почти до земли. Ее плечи вздымались, глаза были плотно закрыты. Лицо Ёсико исказилось болью, но женщина не плакала. Она не издала ни звука.

Спустя почти минуту она открыла глаза и посмотрела на Маюри.

– Пожалуйста, уберите тело брата с улицы. Я организую подходящий транспорт.

Она посмотрела на Хиро.

– Благодарю вас за помощь. Это... прискорбно... что мы встретились при данных обстоятельствах.

Хиро поклонился. Ёсико направилась в сторону реки.

Маюри, казалось, не знала, что делать. Она в ужасе смотрела на мертвое тело.

Хиро ни минуты не колебался. Он шагнул в сторону трупа. Когда он наклонился к телу Нобухидэ, он увидел, что отец Матео последовал за ним.

– Многие считают, что прикасаться к трупам – к несчастью, – предупредил Хиро, хватая Нобухидэ за руки. – Говорят, это заразно... особенно, если иметь дело с кровью.

– Плохой выбор не заразный, – сказал священник. – Он только вызывает сожаление. А кровь можно просто смыть.

Он наклонился, чтобы помочь Хиро унести тело с дороги.

* * *

После того как тело Нобухидэ увезли, отец Матео спросил, что будет дальше с Саюри.

– Я забираю ее с собой, – сказал Хидэтаро. Он повернулся к Маюри. – Она не ваша собственность. Если вам нужны деньги, я их достану, но она не останется здесь ни минутой дольше.

Он с надеждой посмотрел на девушку.

– Только если она сама хочет уйти со мной.

Лицо Саюри расплылось в чудесной улыбке.

– Я очень хочу уйти с Хидэтаро. Пожалуйста. Я обещаю, мы заплатим.

Мари некоторое время смотрела на них.

– В любом случае, это убийство надломило ее дух. Чайному дому не нужны опороченные гейши. Она бесполезна для меня и ничего не стоит. Считаю, ее контракт оплачен сполна.

Саюри просияла так, словно солнце вышло из-за туч. Хиро наконец понял, что в ней сумел разглядеть Хидэтаро. Когда она улыбалась, она вся светилась. Даже мужчина, который не доверял женщинам, видел, что ее радость искренна.

Отец Матео и Хиро отправились в церковь пешком. Солнце висело высоко, небо было безоблачным, что предвещало жаркий день.

Когда они увидели островерхую крышу церкви, возвышающуюся чуть впереди, отец Матео сказал:

– Я понимаю, что ты все объяснил, но никак не могу взять в толк, как ты все это сложил вместе. Я бы никогда не догадался, что это был Нобухидэ.

– На самом деле, – сказал Хиро, – это ты помог. Последний кусочек головоломки подсказал мне ты. Ну, ты и котенок.

– Котенок? – переспросил отец Матео.

Хиро кивнул.

– Когда она с бумагой в зубах пыталась от меня удрать, ты сказал, она не думала, что кому-то другому может понадобиться ее добыча. До тех пор я все еще подозревал Ёсико, но никак не мог понять, каковы ее мотивы. У нее не было причин желать его смерти. То, что она стала бы наследницей, никоим образом не изменило бы ее образ жизни.

Твои слова заставили меня понять, что она не убийца. Она просто выхватила добычу у кого-то другого. Прошлой ночью, когда все сложилось, я понял, что это Нобухидэ.

Входная дверь открылась, как только они подошли к дому. На пороге стояла Ана с котенком в руках. Она держала его, словно ребенка, и Хиро, пока шел, слышал, как тот мурлычет.

– Хм, – сказала она. – Эта кошка остается или нет?

Хиро посмотрел на отца Матео, но священник промолчал.

– Остается, – ответил Хиро. – Это теперь моя кошка.

– Ей нужно имя, – сказала экономка. Она погладила котенка по голове. – Я не могу постоянно звать ее " эта кошка".

– Как по-твоему будет " бумага"? – на португальском прошептал Хиро.

– Даже не смей, – ответил священник.

– Ну? – требовательно сказала Ана. – Я не могу ждать весь день.

– Гато, – сказал Хиро. – Ее зовут Гато.

Ана опустила взгляд на котенка, сидящего у нее на руках.

– Хм. Мне нравится. Наконец, ты хоть что-то сделал правильно.

^[1] The Iga ryu – Ига-рю. За долгую историю искусства шпионажа в средневековой Японии сложилось немало школ ниндзюцу. Особое место занимают Ига-рю и Кога-рю. Ниндзя Ига-рю уделяли большое внимание развитию ловкости, подвижности, отрабатывали различные уклоны, прыжки и усиленно занимались боевыми искусствами.