Национальный пейзаж

Можно выделить два направления поэтической мысли в ее стремлении преодолеть замкнутую целостность идеального пейзажа с его ярким южным колоритом.

Первое - это осознание России как северной страны, со всеми поэтическими преувеличениями в духе нормативных творческих методов: Россия отодвигается на крайний север, становится льдистой, скалистой - чем-то вроде Финляндии или Лапландии. Суть в том, что сама Россия для русских поэтов была еще чем-то чужим, эстетически неосвоенным. Она представлялась им примерно так, как какому-нибудь южанину, путешествующему по северной стране, - царством диких ветров и ледяных холмов. Южная, " классическая" природа уже не является предметом изображения, но все еще задает точку зрения на Россию как крайне северный мир, эстетика которого противоположна общепринятой, идущей от античности.

Другой путь освоения русской природы - поэтизация ее территориального размаха. При этом рождается своеобразная поэтика географического перечисления - последовательно называются концы России, дабы создать впечатление колоссального объема (именно объема, потому что простор, постигаемый изнутри, через раздвижение, а не через внешние границы, намного позже войдет в поэтическое восприятие). Итак, в поэзии XVIII - начала XIX века создается образ России как государственного колосса, простершегося на тысячи верст во все стороны света, возложившего ноги на степь, локоть на Кавказ - " конца не зрит своей державы" (М.Ломоносов). Дородный телом, он пока еще лишен души - внутри него холод и ледяное оцепенение.

Первооткрывателями национального пейзажа в русской поэзии явились сразу два поэта: А.Пушкин и П.Вяземский.

Осн. черты: Бескрайняя однообразная равнина, по этой уплощенной земле кое-где разбросаны низенькие деревеньки. Деревья, кусты, верстовые столбы, кладбищенские кресты - все эти вертикальные черты пейзажа намечены кое-как, лишь для того, чтобы подчеркнуть господство горизонтали. Постройки и сооружения как бы врастают в природу, ветшают, приобретают неприхотливый, неприметный вид, как часть естественного ландшафта. Образ формы, точнее, аморфности в этом пейзаже - солома, сваленная в кучу, шуршащая на ветру. Следы хозяйственной деятельности тонут в текучей природной среде.

Да и внутри самой природы господствуют подвижные стихии - дождь и ветер, растворяющие все твердые очертания: дорога изрыта дождями, листья размокли и вот-вот упадут в лужи, ветер крутит снежные вихри, тучи вьются, снег - " мелкий", " летучий". Тучи, снег, листья, солома - все послушно стихии ветра, срывающей покровы, сглаживающей неровности, обнажающей бескрайнюю равнину. Простор весь открыт и утомляет своим однообразием. Небо низко зависло над землей, даже в дневные часы мглисто и сумеречно. Ровной, гладкой земле соответствует мутно-серый цвет неба, в котором как бы сглажены все цвета. Нет резких контрастов, ничто не выделяется на общем фоне. И в звуках та же протяжность, однотонность.

Национальный пейзаж, как он запечатлелся у Пушкина, очень сложен, далек от какой бы то ни было эмоциональной однозначности. Однако это сложное единство, воспринятое от Пушкина и сохраненное в масштабах всей национальной литературы, у последующих поэтов часто распадается - в нем выделяются крайности, канонизируются либо " отрицательные", либо " положительные" черты.

Как устойчивая система мотивов, русский национальный пейзаж сложился у Лермонтова. Те приметы, которые у Пушкина проходят через изображение отдельных местностей, впервые только у Лермонтова объединяются под именем " Родина". Лермонтов как бы совмещает высокий, " обзорный" взгляд на Россию и приземленный, проникающий в будничные подробности: тут и " чета белеющих берез, и " дымок спаленной жнивы"...