Гелиоцентрическая система мира Н. Коперника и учение о бесконечных мирах ДЖ. Бруно

С именем Николая Коперника связана одна из знаменательных страниц в истории науки: истории революции в астрономии, т.е. того периода, когда был совершен мощный интеллектуальный прорыв, в ходе которого произошли ломка, трансформация ключевых понятий, смена научной картины мира, стиля научного мышления. Следует заметить, что переворот, совершенный Коперником в астрономии, был обусловлен не попыткой объяснить некий новый, неизвестный феномен, а напротив, новым подходом к решению старой проблемы. Свое намерение выработать новую теорию планетных движений ученый объяснял разногласиями между математиками, их заблуждением в том, что они сделали Землю центром мира небесных движений, разнообразиями и множественностью астрономических систем, их чрезвычайной сложностью. Кроме того, к началу XVI в. многие европейские астрономы стали осознавать ограниченность птолемеевой космологической парадигмы в решении традиционных проблем астрономии. «Это осознание, - по словам Т. Куна, - было предпосылкой отказа Коперника от парадигмы Птолемея и основой для поисков новой парадигмы»¹. К тому же, видимо, к этому времени аристотелево-птолемеева теория исчерпала себя как естественнонаучная и философская парадигма познания.

Вдохновленный примерами древних, а именно пифагорейцами, утверждавшими подвижность Земли и стремившимися к построению гармоничной картины мира, в которой отсутствовали бы лишние детали, польский ученый разрушил господствовавшую более тысячелетия со времен античности аристотелево - птолемееву - геоцентрическую - систему мира тем, что «остановил» Солнце и, оторвав Землю от ее «естественного места», «бросил» в небо: гелиоцентризм заместил собою геоцентризм. И если в лице Птолемея астрономия впервые в истории человечества создала великую научную теорию, то в лице Коперника астрономии пришлось впервые сокрушать великую научную теорию. Человек перестал быть центром мира. Но через умственный взор его открытия «человек от ограниченности земного существования поднялся в бесконечность вселенной».

На первый взгляд казалось, что на этот революционный шаг великий астроном был сподвигнут новыми астрономическими наблюдениями, значительным расширением фактуальной базы. На самом же деле данные наблюдений, которыми оперировал Коперник те же, что и у Птолемея. Значит, основания новой космологической картины мира следовало бы связывать не с фактуальной, эмпирической сферой, а со сферой концептуальной, остававшейся целиком независимой от наблюдательной астрономии. Как известно, в основе новой космологической системы мира лежала мысль Коперника о движении Земли вокруг Солнца. Она настолько противоречила господствовавшим тогда религиозным и философским воззрениям, очевидным фактам, что многими воспринималась лишь как забавный парадокс, удобная математическая фикция и казалась столь дикой, что самые весомые аргументы ученого не воспринимались как доказательство истины, а его убежденность в своей правоте расценивалась лишь как убежденность в удобстве созданной им гипотезы, а вовсе не в ее истинности. Возможно, поводом для такой оценки послужило анонимное предисловие (вероятнее всего оно было написано богословом и ценителем астрономии А. Осиандером) к главному труду всей жизни Коперника «О вращении небесных сфер», вышедшему в свет в год смерти его автора. В частности, в этом предисловии «К читателю...» отмечалось, что каждый астроном вправе придумывать любые гипотезы для объяснения небесных движений. Поскольку человеческий разум не в состоянии вскрыть действительные причины этих движений, то достаточно, чтобы вымышленные гипотезы облегчали астрономические расчеты. И действительно, Коперник преподносил свою гелиоцентрическую систему лишь как некий способ расчета видимых небесных светил, имеющий такое же право на существование, как и геоцентрическая система Птолемея.

Однако как истинный ученый Николай Коперник не мог довольствоваться одними гипотезами. Поэтому он очень много сил отдал поиску наиболее ясных и убедительных доказательств своих утверждений. Опираясь на достижения математики и астрономии своего времени, великий астроном придал своим построениям характер строго обоснованной, убедительной теории, задача которой, как и всей предшествующей астрономии, состояла в том, чтобы свести все видимые движения небесных светил к правильным равномерным движениям. Для ее решения Коперник считал необходимым принять ряд аксиом и постулатов, которые он изложил в схематичной форме в первом наброске своей концепции мира - «Малом комментарии...»: «Первое требование. Не существует одного центра для всех небесных орбит и сфер. Второе требование. Центр Земли не является центром мира, но только центром тяготения и центром лунной орбиты. Третье требование. Все сферы движутся вокруг Солнца, расположенного как бы в середине всего, так что около Солнца находится центр мира. Четвертое требование. Отношение, которое расстояние между Солнцем и Землей имеет к высоте небесной тверди, меньше отношения радиуса Земли к ее расстоянию от Солнца, так что по сравнению с высотой тверди оно будет даже неощутимым. Пятое требование. Все движения, замечающиеся у небесной тверди, принадлежат не ей самой, но Земле. Именно Земля с ближайшими к ней стихиями вся вращается в суточном движении вокруг неизменных своих полюсов, причем твердь и самое высшее небо остаются все время неподвижными. Шестое требование. Все замечаемые нами у Солнца движения не свойственны ему, но принадлежат Земле и нашей сфере, вместе с которой мы вращаемся вокруг Солнца, как и всякая другая планета; таким образом, Земля имеет несколько движений.

Седьмое требование. Кажущиеся прямые и попятные движения планет принадлежат не им, но Земле. Таким образом, одно это ее движение достаточно для объяснения большого числа видимых в небе неравномерностей».

Для обоснования этих предпосылок польский астроном применил математические доказательства, которые значительно упростили астрономические расчеты и позволили исключить почти бесконечное множество бесполезных кругов и сфер геоцентрической астрономии. Однако, как справедливо заметил А. Койре, «не в сокращении числа небесных движений состоит преимущество системы Коперника над системой Птолемея, а в их унификации, упорядочении, систематизации, в замещении бессвязных миров Аристотеля и Птолемея миром гораздо более систематическим и упорядоченным». Но в целом с математической точки зрения система Коперника почти ничем не отличалась от математических конструкций Птолемея. Кстати, и для предсказания положения планет теория Птолемея была не хуже теории Коперника. Но переворот, который совершил великий астроном, заключался в том, что, сохранив математическую структуру прежней астрономической науки, геометрическую птолемееву астрономию, он перевернул систему мира тем, что поместил центр орбиты Земли в точке, находящейся вблизи Солнца. Этой своей гипотезой движения Земли Коперник упростил и систематизировал объяснение небесных явлений. Правда, сам он видел преимущества своей системы в том, что ему удалось отстоять принцип кругового равномерного движения планет, которому следовали уже древние греки, а также объяснить принцип порядка, управляющего Вселенной, а именно: зависимость между расстоянием планет (от Солнца) и временем их обращения.

Следует отметить, что принцип кругового равномерного движения рассматривался великим астрономом как основа его небесной механики, ибо он был для него единственным средством, приводящим в движение машину Вселенной. И действительно, круговое движение порождается сферической формой тел, вращающихся, не нуждаясь ни в каком двигателе, ни в физическом центре. Потому, помещая Солнце в центр Вселенной, Коперник не помещает его в центр небесных движений: ни центр земной сферы, ни центры планетных сфер не помещены в самом Солнце, но лишь около него.

Его математическое обоснование гелиоцентричности Вселенной и рождение новой астрономии стало первым актом научной революции. А его книга «О вращении небесных сфер» была важным событием в истории науки, породив драму идей и трагедию человеческих судеб. Ради гелиоцентризма, составившего ядро новой космологической парадигмы и коперниканской революции, великие ученые пожертвовали жизнью (Дж. Бруно) и честью (Г. Галилей). Начатая Коперником революция в астрономии завершилась спустя 150 лет И. Ньютоном, космологическая концепция которого мало что общего имела с системой Коперника, может быть, только гелиоцентризм. И хотя, как справедливо заметил Койре, сегодня ничто не кажется нам столь далеким от нашей науки, как видение мира Николаем Коперником, но великий польский астроном и по сей день олицетворяет собой революционера в сфере духа, ибо так называемая «коперниканская революция» была революцией и в философии. В теории Коперника, как в фокусе, преломились противоречия религиозной и философской мысли, определившие на последующие несколько столетий направление европейского духа. По мнению Т. Куна, Коперник знаменует собой важнейшую дату в истории человеческой мысли. Эту дату он рассматривает как «конец» Средних веков и «начало» Нового времени, ибо она символизирует собой конец одного мира и начало мира другого. Еще более высокую оценку величия Коперника дает А. Койре: «Я спрашиваю иногда, не следует ли пойти еще дальше: фактически разрыв цепи событий, совершенный Коперником, не знаменует собой лишь конец Средних веков. Он знаменует конец периода, обнимающего одновременно Средние века и классическую древность, поскольку, начиная с Коперника, человек не находится больше в центре мира и окружающий его мир не является более упорядоченным Космосом. Разрушение мира, который наука, философия, религия представляли центрированным на человека и созданным для него, крушение иерархического порядка, который противопоставлял подлунный мир миру небесному, объединял их в самой этой оппозиции. Шок был слишком сильным. Эта новая концепция мира казалась слишком бессмысленной, чтобы принимать ее всерьез».

И действительно, только математики, которым Коперник предназначал свой знаменитый труд, восхищались красотой его построений. Астрономы же, приняв его математическую систему, отвергли физическую суть его теории. А философы и теологи надсмехались над «сумасшедшим», сомневающимся в неподвижности Земли, и противопоставляли ему старые аристотелевские аргументы и неопровержимый авторитет Священного Писания. Лишь значительно позже католическая церковь оценила мощь того смертельного удара, который нанес труд Коперника по старым геоцентрической и антропоцентрической парадигмам. Только в 1616 г., уже после того как беспримерной интеллектуальной смелостью своей мысли Дж. Бруно развил в своих работах некоторые из метафизических и религиозных импликаций Коперника, католическая церковь приняла решение об осуждении нового учения и его запрете.

Научное, философское и методологическое значение космологической теории Н. Коперника было осознано и оценено в полной мере философами и астрономами спустя несколько десятилетий после его смерти. Утверждение же в интеллектуальной среде новой космологии Н. Коперника началось с деятельности великого «Ноланца» Джордано Бруно (1548-1600), который первым выступил против извращения смысла открытия Н. Коперника, против инструменталистской интерпретации гелиоцентрической системы, низведенной А. Осиандером и защитниками схоластики и богословия до удобной для вычисления гипотезы, не имеющей никакого отношения к физической реальности мироздания.

Заняв реалистическую позицию в вопросе об интерпретации системы Коперника, Ноланец пошел дальше своего предшественника в критике аристотелево-птолемеевой космологии. Ее острие он направил прежде всего против представлений о замкнутой, конечной Вселенной. Хотя гелиоцентрический космос Коперника был конечным, все же он оказался неизмеримо большим и подобным бесконечному миру. Следовавший с неизбежностью из коперниканства метафизический вывод о бесконечности Вселенной нашел свое убедительное доказательство в величественной системе Дж. Бруно. Именно учение о бесконечности образует центральное положение его космологии. В своем решении проблемы бесконечности великий Ноланец во многом следовал учению об абсолютном максимуме и абсолютном минимуме Н. Кузанского, философию которого обычно именуют ренессансным неоплатонизмом. Вслед за неоплатониками Плотином и Проклом Диадохом Кузанец утверждает в качестве высшего начала мироздания единое, отождествляемое им с бесконечным. Для обоснования правомерности этого тождества он вводит понятия «абсолютный максимум» и «абсолютный минимум», определяя их следующим образом: «Максимумом я называю то, больше чего ничего не может быть. Но такое презобилие свойственно единому. Поэтому максимальность совпадает с единством, которое есть и бытие... Абсолютный максимум есть то единое, которое есть все; в нем все, поскольку он максимум; а поскольку ему ничто не противоположно, с ним совпадает и минимум».

Согласно Кузанцу, противоположности существуют только по отношению к конечным вещам, а поскольку максимуму ничего не противостоит, то он бесконечен. Абсолютный максимум, совпадающий с абсолютным минимумом, Кузанец определяет как максимум, только конкретно определившийся. Такого рода максимумом он считает бесконечную Вселенную, которая представляет собой вечное развертывание божественного начала. И лишь в едином максимуме она существует в степени максимальной и совершенной. И в этом смысле Вселенная есть подобие Абсолюта (Бога). Она, по словам Кузанца, «целиком вышла к существованию посредством простой эманации конкретного максимума из абсолютного максимума». Понимаемая таким образом Вселенная не имеет самостоятельного, отграниченного от Бога существования. В результате такого уподобления космоса Богу мир «имеет свой центр повсюду, а окружность нигде». Мир не бесконечен, так как в таком случае он был бы равен Богу, но он и не конечен, поскольку «у него нет пределов, между которыми он был бы замкнут»³. Из этих рассуждений Кузанский делает важнейший для космологии вывод о том, что «Земля не может быть центром. Центр мира не более внутри Земли, чем вне ее, и больше того центра нет ни у нашей Земли, ни у какой-либо сферы». А раз Земля не может быть центром, она не может быть совершенно неподвижной. Вряд ли в этой космологической картине Кузанского можно усматривать предвосхищение коперниканского гелиоцентризма. Хотя он и отверг центральное положение Земли и ее неподвижность, тем не менее мы не находим у него конкретной схемы движения небесных сфер. Во многом его космологическая концепция оставалась умозрительной.

Но бесспорно одно: она так или иначе способствовала расшатыванию теологических устоев геоцентризма, а для Дж. Бруно стала предпосылкой для обоснования идеи о бесконечности Вселенной. Вслед за Кузанским Бруно отождествляет бесконечное и Единое. Последнее является центральным понятием его философской системы. Восприняв идею единого от неоплатоников, он ее по-своему истолковал в работе «О причине, начале и едином», пятый диалог которой начинается со следующих слов: «Итак, вселенная едина, бесконечна, неподвижна.Она не движется в пространстве, ибо ничего не имеет вне себя, куда могла бы переместиться, ввиду того, что она является всем. Она не рождается, ибо нет другого бытия, которого она могла бы желать и ожидать, так как она обладает всем бытием. Она не уничтожается, ибо нет другой вещи, в которую она могла бы превратиться, так как она является всякой вещью. она есть все без различий, и поэтому она едина; вселенная едина»². И эта единая Вселенная «не может иметь ничего противоположного или отличного в качестве причины своего изменения». Таким путем Бруно снял всякое различие между Богом и Вселенной, растворив его в ней. Тем самым Ноланец в отличие от Кузанского, который растворял Вселенную в Боге, придал пантеизму натуралистическую форму, выводя фактически Бога за пределы бытия.

Итак, единое совпадает с Вселенной, в которой «все, что есть, существует при помощи всего». В этом рассуждении Бруно нетрудно усмотреть методологический принцип мышления Кузанского: «все во всем»¹, конкретизированный им в учении о совпадении противоположностей. Раскрывая его содержание, Бруно ссылается на Гераклита, «утверждающего, что все вещи суть единое, благодаря изменчивости все в себе заключающее»². И далее: «Кто не видит, что едино начало уничтожения и возникновения? Разве последняя ступень уничтожения не является началом возникновения?...уничтожение есть не что иное, как возникновение, и возникновение есть не что иное, как уничтожение; любовь есть ненависть; ненависть есть любовь. Следовательно, в субстанции и в корне любовь и ненависть, дружба и вражда одно и то же. Кто хочет познать наибольшие тайны природы, пусть рассматривает и наблюдает минимумы и максимы противоречий и противоположностей. Глубокая магия заключается в умении вывести противоположность, предварительно найдя точку объединения»³.

Именно принцип Кузанского «все во всем» и образует методологическое основание доказательства Бруно идеи бесконечности Вселенной. Прежде всего Ноланец подвергает критике Аристотеля, утверждавшего, что за пределами небесной сферы ничего не существует и что она существует в себе самой. На самом же деле вне небесной сферы существует бесконечное пространство, не имеющее какой-либо формы и какой-либо внешней границы. «Вселенная, - по словам Ноланца, - есть бесконечная субстанция, бесконечное тело в бесконечном пространстве, т.е. пустой и в то же время наполненной бесконечности. Поэтому вселенная одна, миры же бесчисленны»⁴. Бесконечность Вселенной принципиально отличается от бесконечности Бога, ибо он бесконечен в свернутом виде и целиком, а Вселенная же есть все во всем в развернутом виде и не целиком. Она не «целокупно бесконечна», ибо каждая ее часть конечна и из бесчисленных миров, которые она содержит, каждый конечен.

Вне Вселенной нет ничего, ибо она представляет собой все сущее, все бытие. Она вечна и неподвижна. Ее неподвижность означает невозможность перемещения в другое место, поскольку такого места, такой пустоты вне ее не существует. В самой же Вселенной происходит непрерывное движение. Так как она бесконечна и неподвижна, то не нуждается ни в каком-либо двигателе. Бесконечные миры, содержащиеся в ней, движутся «вследствие внутреннего начала, которое есть их собственная душа». Принятие Бруно идеи бесконечности Вселенной предопределило и новую постановку вопроса о центре мира. Решая его, он скорее сближается с Н. Кузанским, чем с Коперником. Первый, как известно, представлял бесконечность как некую сферу, центр которой повсюду, а окружность нигде. В бесконечной Вселенной нет места для фиксированного центра. «Нет никакого основания, - подчеркивал Ноланец, - чтобы бесцельно и без крайней причины неисчислимые звезды, являющиеся многочисленными мирами, даже большими, чем наш, имели бы столь насильственную связь единственно с нашим миром»². И далее: «Земля является центром не в большей степени, чем какое-либо другое мировое тело. То же самое относится ко всем другим телам; они в различных отношениях все являются и центрами, и точками окружности, и полюсами, и зенитами, и прочим. Земля, следовательно, не находится абсолютно в центре вселенной, но лишь относительно этой нашей области».