Теряя свой чертов разум

КЕННЕДИ ВЫКРИКИВАЕТ мое имя, ее киска сжимается вокруг моего члена, и я делаю то, что поклялся не делать никогда больше. Я даю ей утонуть в эйфории. И плевать на все чертовы доводы.

Это не просто секс с девушкой, которой нравятся такого рода оргазмы, это просто я эгоистичный придурок.

Хорошо, черт побери. Я не могу остановиться.

Я утоляю свою жажду обладать ею. Я сильнее сжимаю пальцы. И еще немного сильнее, пока смотрю, как дрожат ее ресницы, и мой член становится влажным от нее. Каждое мое движение становится сильнее предыдущего, чтобы мы кончили вместе.

― Кончи для меня, ― приказываю я ей и перемещаю пальцы на пульсирующую артерию на ее шее.

Ее шелковая кожа такая теплая под моими пальцами... ее шея такая тонкая, я могу обхватить ее одной рукой. Небольшой нажим, когда ты знаешь, что ты, черт возьми, делаешь, и она почувствует восторг.

Я вздыхаю и тяну ее за волосы, не имея возможности выдохнуть, прижимаясь к ней, вонзая мой твердый член в ее киску, стараясь урегулировать темп.

Да, она снова изгибается всем телом, требуя большего, и я даю ей это. Я трахаю ее по полной, видя, как кровь приливает к ее голове и она закатывает глаза.

Я дарю Кеннеди лучший оргазм в ее жизни, погружая в наслаждение и забвение. Черт побери, я совсем близко. Электрический разряд проходит по моей спине, сопровождаемый миллионами иголок, пронзающими кожу. Мои мышцы сжимаются, я так близок к блаженству. Черт, давление в моих яйцах растет, огонь поглощает меня, и я кончаю. Вместе с Кеннеди я кончаю так, как никогда в жизни.

― Ксавия, ― кричу я, держа ее за шею, наслаждаясь ее шелковой кожей в то время, как ее ноги лежат на моих плечах.

Она шепчет мое имя и обмякает. Пот капает, застилая лицо, и я продолжаю содрогаться от удовольствия. Все мое тело напряглось в тот момент, когда я начал кончать. Снова и снова. Черт, Боже! Эта девчонка... кто она, черт возьми?

Мое сердце бьется, словно боевой барабан, я глубоко втягиваю воздух частыми глотками. Отпуская ее шею и волосы, я встрепенулся. Ощущать ее, контролировать ее ― все это заставляет мою голову кружиться. Опуская ее ноги, я подался вперед, оставляя поцелуй на ее губах и медленно втягивая ее потрясающую нижнюю губу.

Она глубоко дышит ― да, она сексуально насыщена после нашего плотского марафона.

Я перекатываюсь на матрас рядом с ней. Адреналин ревет внутри меня.

Не буду притворяться, что Кеннеди предсказуема, но это для меня хорошо. Я провожу пальцами по пропитанным поì том волосам и вместо того, чтобы упиваться наслаждением, я хочу ее снова. Мой член дергается.

Что, черт побери, я только что сделал?

Этот вид секса не должен присутствовать в моей жизни за пределами клуба. Мои пристрастия должны оставаться среди членов клуба ― представителей конгресса и Белого Дома. В «Доме» по контракту я ― Доминант по субботам, вернее так было до настоящего момента, до перерыва. Кроме Ноя, Итана и Джекса, есть Уэсли, Джуд и Трой. Все мы партнеры по бизнесу и известны за пределами нашей маленькой империи, как «Банда семерых» ― Доминируем каждый день, каждую неделю и выступаем против другой банды из Конгресса.

Главнейшее правило нашего клуба гласит о том, что мы не должны делать то, что может погубить нас за пределами нашего тайного общества. Внутри нашего элитного клуба, главное правило ― отсутствие правил между его членами. К нам не допускаются несовершеннолетние, и каждый человек подписывает контракт о неразглашении. Со всеми имеющимися приспособлениями, мы реализуем самые жесткие фантазии в доме 633, Паддок Роад, Мэриленд.

За пределами кованого забора, которым огорожен Дом, существует масса правил этикета, которые мы вынуждены соблюдать.

Даже правила поведения в гостиничном номере.

Сегодня я перешел черту и нарушил безумное количество правил, которые клялся соблюдать, как член клуба.

Никакого секса с людьми из Белого Дома.

Никаких опасных игр за пределами клуба.

Черт! Честно, этот вид секса опасен, в неправильных руках. Но еще хуже то, что заниматься этим видом секса без подстраховки ― просто глупо и непростительно. Последствия слишком велики.

Черт, это очень рискованно для людей моего положения, связываться с девушкой, которая завтра может погубить меня. Почему я сделал это?

Я смотрю на Кеннеди и вижу ее силуэт в свете подающего от дверного проема ванной. От ее лица к округлым грудям, ниже к ее подтянутому животу и пространству между ее расставленными ногами, где я входил в лучшую киску, которая перевернула мой мир. Я снова становлюсь твердым.

Сейчас она не готова к этому. Настанет время, когда я разбужу ее для повторного круга на бис. Но я не могу рисковать и снова нарушать правила, не сегодня. Я на волоске от того, чтобы трахнуть ее снова вместо того, чтобы встать и уйти. Мой возбужденный член пульсирует, отметая идею покинуть ее кровать. Стиснув зубы и отказав этому ублюдку во влиянии на мои решения, я откатываюсь от нее и сажусь, проводя рукой по лицу.

Моя голова не хочет отрывать мою задницу, и я свешиваю ноги с края кровати, пока я не коснулся ее снова, но мне этого невероятно как хочется. Встав на ковер, я смотрю вниз на свой член. Твою мать! Презерватив порвался. Я смотрю на Ксавию. Мой список вопросов, касаемо этой девушки, растет.

По дороге в ванну я снимаю резинку и выкидываю в туалет. Я смываю воду, как сделал бы это Клинтон. Не то, чтобы мне стало лучше от того, что я трахнул стажера в гостиничном номере так, что презерватив порвался. Оглядываясь назад, я сомневаюсь, что в реальности есть шанс того, что я трахну Кеннеди снова. И снова. Она отзывчивая, пылкая и отдается также отчаянно, как и берет.

Я одеваюсь, стоя рядом с кроватью и смотрю на нее. Она одета в лифчик, подвязки и те сексуальные туфли. Мой член твердеет, и мои доводы разбиваются на миллионы частей. Я так возбужден.

Застегивая рубашку, я хмурюсь, вспоминая о ее платье. Дерьмо! Я разорвал его. Надеюсь, у нее есть другое?

Сегодняшний день пронизан безумием. Чем больше я думаю о риске от того, что мы сделали, тем больше учащается мой пульс.

Я прекрасно понимаю, что это была одноразовая сделка и это не должно продолжиться. Скажите это моему возбуждению, которое эта девушка вызывает во мне, убивая инстинкт самосохранения.

Я совсем потерял голову? Я увидел ее впервые два месяца назад и прошли месяцы с тех пор, как я занимался подобным видом секса, когда кампания еще не была в полном разгаре.

Нет, ты сошел с ума из-за этого.

Я протягиваю ремень в петли брюк, кожа скрипит в моих руках, и я отказываюсь думать об Анжеле ― последней сабе, с которой у меня был контракт... бывшей членом клуба, манипуляторше и сенаторе, но не такой, как я. Она дважды задница, а ее предыдущий партнер умер. Черт, не о том думаешь, Бен.

То, что я придурок ― вполне очевидно. С того момента, как я увидел Кеннеди, мой неофициальный статус был раскрыт. Один поцелуй в коридоре, и эта девчонка сделала меня.

Сейчас я чувствую, что должен был взять такси из аэропорта. Я смотрю на своего нового стажера и понимаю... черт, у меня нет никаких угрызений совести относительно нее. Нет ничего больше, чего бы я хотел с момента нашего первого поцелуя и последнего секса, и сейчас я могу думать только о том, как ощущается ее киска; я должен обладать ею. Полностью.

Я уверен, что это не последний раз, что мой член снова окажется в ней. Кеннеди сильно отличается от Анжелы ― только, как удовлетворять свои жесткие сексуальные аппетиты, когда мы с Кеннеди приедем в Вашингтон. Теперь, когда я нашел ее ― это как наркотическая зависимость, мне нужна еще доза. Но почему из всех людей именно она?

Спустя месяцы после разрыва всех отношений с Анжелой, скандал обошел меня стороной, и я взял перерыв в Доме. Это работало в мою пользу, давая мне больше времени сфокусироваться на моей кампании.

До сегодняшнего дня. Возможность скандала заставила меня отступить.

Нет никакой связи с тем, что происходит в Доме.

Ни имен.

Ни обязательств.

Ни ожиданий. Только чистейший грубый секс.

Если я хочу жесткого секса с минимальным риском, мне надо подождать. Спустя несколько часов я вернусь в Вашингтон.

Но то, как Кеннеди вновь появилась в моей жизни. Та сила и магнетизм, что тянут нас друг к другу, усиленные ее комментариями и упрямством.

Это ее ошибка, она заставила меня хотеть ее, как никого и никогда. За все мои тридцать шесть лет я никогда не верил, что кто-то сможет завести меня так, как это сделала Ксавия Кеннеди. Черт, она управляет мной, а ведь мы только встретились.

Теперь я буду иметь удовольствие работать с ней весь следующий месяц... Если она не одумается и не решит закатать меня под каток.

Я поднимаю покрывало с пола и, подойдя к краю кровати, накрываю ее. Она не сопротивляется, и я заправляю несколько растрепавшихся прядей.

Боже, она прекрасна и я закрываю глаза, понимая, что она противоположность тому, что мне необходимо. Я вдыхаю и убираю руку от ее лица.

Отходя назад, я вижу ее туфли, выглядывающие из-под одеяла. Черт, лучше сниму их. Опустившись на одно колено, изучаю тонкие ремешки, опутавшие ее щиколотки, подцепляю тонкую полоску кожи, которая требует максимальной концентрации для расстегивания. Или это ее стройные ноги отвлекают меня? Я убеждаюсь в этом, когда мой взгляд поднимается к икрам.

Я ставлю ее туфли рядом с кроватью и накрываю ее ноги, обеспокоенный тем, что эта девчонка поставила меня между молотом и наковальней.

Мы проведем бок о бок следующие недели, и я не буду отрицать, что это будет достаточно трудно для меня. Если я смогу не обращать внимания на этот голод. Либо это плохая идея взять ее в Вашингтон, либо нужно придумать план, который будет работать.

Я хочу ухватить свой кусок пирога, и с удовольствием насладился бы вкусом Кеннеди. Задумавшись, я обуваю ботинки без носок и беру ее ключ.

Черт, мне нужен мой, но я его не вижу. Может он внутри ее сумки. Подхожу к комоду, открывая ее сумочку. Я не верю своим глазам – у этой женщины в сумочке целый мини-офис. Папки, ноутбук, «Айпад» и не один, а целых два «Айфона». Слишком много связей?

Я ищу по карманам, но ключа нет. У меня напрягается шея. Беру ее кошелек и проверяю. Что за черт? Я нисколько не хочу узнать все ее маленькие грязные секреты.

Открываю его, проверяя содержимое. Карточка фитнесс-клуба «Амекс», студенческий, права. Я открыл другой карман, и мои брови поползли вверх, как только я увидел фотографию, на которой Кеннеди была с каким-то парнем. Его лицо мне кажется знакомым, но он в солнечных очках, поэтому не могу... Черт.

Это Джон, наш водитель. Он обнимает ее рукой за плечи, ее голова откинула и она смеется.

Не имеет значения, что он ее друг. Мы не делали ничего такого на заднем сидении, и я уверен, что все дерьмо от моих действий осталось за бортом. Я пытаюсь вспомнить всю поездку от аэропорта до кофейни и затем до отеля ― ничего такого, что бы отложилось в моей памяти. Хорошо, говорю я себе. Значит они друзья. Это не страшно.

В напряжении сжимаю челюсть и смотрю на нее, она выглядит такой открытой... такой счастливой и я понимаю, что в этом моя заслуга.

Черт! Нет. Все эти сантименты могут стать для меня дорогой в ад. Я фокусируюсь на поиске кусочка пластика, а не на том, кем и чем интересуется Кеннеди.

Бинго. Я нашел ключ от другой комнаты и кидаю ее кошелек обратно в карман сумки. Я ухмыляюсь, говоря себе, что если бы Джон был важен для нее, она бы не оказалась голая в постели со мной. Правильно? Потом мне становится интересно, трахалась ли она с ним когда-нибудь. Боже! Остановись, Стоун.

В тот момент я понимаю, что Кеннеди ― не какое-то мимолетное увлечение. И если кто-то и будет трахать ее, то это буду я. ТОЛЬКО Я!

Глядя через плечо на Ксавию, я чувствую, как у меня зарождается план, и выхожу из ее комнаты, доставая телефон. В коридоре я пролистываю контакты по дороге к своему номеру. Мой номер располагается через несколько дверей, и я вхожу, набирая номер.

― Я пока жив и дышу. Ты вернулся в город, Сенатор Стоун? ― отвечает Джекс с сильным техасским акцентом. Я не разбудил его. Он занимается делами в Доме. Сегодня его очередь показывать свои таланты. У нас у всех есть ночь, когда мы занимаемся делами клуба; так было, пока я не взял тайм-аут. Другие члены клуба все понимают и переложили обязанности на себя.

― Я хочу вернуться. Ходят слухи, что мои ночи по-прежнему свободны.

― Это правда, ― отвечает Джекс. ― Черт, я ни секунды не верил в то, что ты вот так оставил нас.

― Мне нужно было собраться с мыслями, а сейчас, у меня одна ситуация... ― Я не знаю, как еще классифицировать это. ― Новенькая девушка, я хочу, чтобы она вступила.

― Это невозможно. Черт, новый член. Мы и так превысили лимит, но если она твоя саба, то мы согласимся. Нет проблем, если это означает, что ты возвращаешься в игру.

Я выдыхаю, оцениваю, как много мне стоит рассказать Джексу. Мы с ним давно знакомы и я знаю о нем многое, как и он обо мне.

― Мы перешли черту.

― Насколько? ― его голос становится на октаву ниже.

― Никакого вреда, но если я упущу эту чертовку, все может выйти из под контроля между мной и этой девушкой. Ты можешь внести ее в список на эти выходные?

Тишина. Наверное, он что-то обдумывает.

― Ты понимаешь, что она должна этого хотеть и ты сказал, что у нее нет опыта. Она была когда-нибудь на церемонии подписания саб-контракта?

Кеннеди, стоящая голая так же, как мужчины и женщины вокруг нее... Я сомневаюсь, что она бывала в клубах такого рода, не говоря уже о частном аукционе сабмиссивов. Клянусь своим сенаторским креслом, но правда в том, что я ничего не знаю о ней. И если ее семья узнает о том, что я хочу сделать с ней, они наймут киллера и грохнут меня. Есть много богатых и влиятельных людей, которые стараются сохранить в тайне жизнь, протекающую в стенах Белого Дома, но они не относятся к семьям, постоянно мелькающим в СМИ, самым старейшим и богатейшим правящим семьям страны.

Для таких, как Кеннеди существуют неписаные правила, и я собираюсь переписать их, если уговорю Джекса вписать меня, как ее покровителя на аукцион, где я заявлю свои права на нее.

Контролировать ее вне стен Дома все то время, что мы будем связаны контрактом. Мои плечи и руки напряглись.

― Впиши ее под моим именем. Я позабочусь о деталях.

― Считай, что все сделано. Как насчет субботнего вечера?

Вот теперь становится опасно.

― Джекс, я хочу, чтобы ты приглядывал за ней на протяжении ночи.

― Черт возьми... ― вырвалось у него, но я и не просил большего. ― Только для тебя. Вообще-то, я занят, но отменю свои дела.

― Чувак, я твой должник, ― говорю я, прислоняясь к столу в своем номере.

― Как я могу отказать тебе? ― смеется он, затем говорит. ― Я же тебе обязан.

― Я напишу тебе по поводу места. И спасибо.

― Не стоит. Ты очень помог мне. Это будет моя благодарность. А... Как зовут девушку?

Сейчас не время для глобальной честности. Будут проблемы, если я сообщу Джексу, что Ксавия ― Кеннеди, и что она ― мой стажер. Я смотрю на телефон и отвечаю.

― Кса.

― Прозвище? ― спрашивает он.

― Не совсем. ― Я смеюсь над своей идеей. Это описывает ее темперамент и то, что дала ей роскошная жизнь. Да, какими бы ни были ее интересы, она идет и получает то, чего хочет.

― По буквам «К», «С» и «А», ― сообщаю я ему.

― Звучит загадочно, ― говорит он в ответ.

― Пусть так и будет, ― говорю я ему и жду.

― Этого достаточно. Я обо всем позабочусь, Бен.

Мы прощаемся, и я снова открываю список контактов, набирая сообщение человеку, который помогает мне в добыче информации. Он полезен в определенных случаях, например, чтобы проверить свою сабмиссив.

Кеннеди отрежет мне яйца и скормит их мне же, если узнает, что я совал нос в ее личную жизнь.

Он перезванивает мне и рычит в трубку.

― Твою мать, ты когда-нибудь спишь?!

― Ты знаешь, что они говорят о безнравственности.

― Черт, да, и ты безнравственный придурок!

― Мне нужна от тебя информация. И чем скорее, тем лучше. Ты сможешь сделать это?

Я слышу его громкий вздох. Хорошо. Мне придется платить за это.

― Кто?

Я подхожу к кровати, но вместо того, чтобы сесть, я хожу вдоль нее.

― Ксавия Стиллман Кеннеди.

― Куда ты, мать твою, влип, Стоун?

― Это информация не для огласки и я не хочу оставить какие-либо следы.

― Черт. Я не тупой. Не с такими задачами. Нужно что-то особенное? ― спрашивает он.

Я поворачиваю голову, и моя шея хрустит.

― Проверь ее медицинскую карту. Анализы крови. У тебя есть... ― Я смотрю на часы. Уже за полночь. ― Три часа.

― Сделаю. ― Он прощается, я захожу в спальню и падаю на кровать. Эта девчонка заводит меня, как никогда раньше. И это чертовски приятно.