Ода на великолепный карусель,

ПРЕДСТАВЛЕННЫЙ В САНКТ-ПЕТЕРБУРГЕ 1766 ГОДА ¹

Молчите, шумны плесков громы,

Что слышны в Пиндара устах,

Взмущенны прахом ипподромы,

От коих в Тибра стон брегах,

И вы, поторы Олимпийски,

Вы в равенстве стать с оным низки,

Что нам в зефирны дни открыть

Екатерининой державы,

Когда среди утех, забавы

В россиян дух геройства лить.

Я странный слышу рев муз ы ки!

То дух мой нежит и бодрит;

Я разных зрю народов лики!

То взор мой тешит и дивит;

В порфирах Рим, Стамбул, Инд и я

И славы под венцом Россия

Открыли мыслям тьму отрад!

И зависть, став вдали, чудится,

Что наш толь весел век катится,

Забыла пить змеиный яд.

Отверз Плутон сокровищ недра,

И Пактол златом пролился;

Натура, что родить всещедра,

Ее краса предстала вся:

Сапфиры, адаманты блещут,

Рубин с смарагдом искры мещут

И поражают взор очей.

Низвед зеницы, Феб дивится,

Что в многих толь зерцалах зрится,

И утрояет свет лучей.

Убором дорогим покрыты,

Дают мах кони грив на ветр;

Бразды их пеною облиты,

Встает прах вихрем из-под бедр:

На них подвижники избранны

Несутся в путь, песком устланный,

И кровь в предсердии кипит

Душевный дар изнесть на внешность,

Явить нетрепетну поспешность;

Их честь, их царский взор крепит.

Но что за красоты сияют

С гремящих верха колесниц,

Что рук искусством превышают

Диану и ее стрелиц?

Не храбрые ль спартански девы,

Точащи пену вепрей зевы

Презрев, хотят их гнать по мхам?

Природные российски дщери,

В дозволенны вшед чести двери,

Оспорить тщатся лавр мужам.

Подняв главу из теней мрака,

Позорищный услышав шум,

Со устремленьем томна зрака

Стоит во мгле смущенных дум

Бледнеюща Пентезилея,

Прискорбный дух и вид имея,

Прерывным голосом рекла:

" Все б греки в Илионе пали,

Коль сии б девы их сражали;

Ручьями б кровь их в понт текла.

И тщетно было б то коварство,

Что плел с Уликсом Диомид:

Поднесь стояло б Трои царство

И гордый стен Пергамских вид.

Те стрелы в крови ядовитой

Гнилой бы были им защитой;

Тот грозный в шлеме Ахиллес,

Кем Гектор сам влачен был долу,

От рук прекрасного б здесь полу

Сражен, лег труп, достойный слез".

Сие изрекши, амазонка

Упала в прежню теней тьму,

И ветра глас движеньем тонка

Конч и лся в зрелищном шуму.

Там всадники взаим пылают,

И бегом Евра упреждают,

Крутят коней, звучат броньми,

Во рвении, в пыли и в поте

В восторгшей их сердца охоте

Мечом сверкают и локтьми.

Герой, во блеск славян одеян,

О, как мой дух к себе влечет!

Коль храбр и чуден вождь индеян,

Коль бодро в подвиге течет!

Но как тот взор мой восхищает,

Кой грозным видом представляет

Пустынного изгнанца плод!

Взглянув на мужество такое,

Себя б самого в сем герое

Ужасся чалмоносцев род!

А в том, покрыт кто скачет шлемом,

Жив тех героев дух и взгляд,

Которы Ромула со Ремом

Своими праотцами чтят;

Его десница скородвижна,

Видению едва постижна,

И мещет и пронзает вдруг!

Камилл, что быв в несчастьи Рима

Стена, врагом непреборима,

Такой имел и взор и дух.

Таков был Декий, что в средину

Ярящихся врагов вскочил,

И Курций, общества судьбину

Своей что смертью отвратил;

Таков в Маркелле вид, проворство,

Когда держал единоборство,

Как галл под ним ревел пронзен;

Так все спешат себя прославить,

Разить медведей, гидр безглавить;

Их в подвиг ум и взор вперен.

Я в восхищении глубоком

Театр войны бескровной зрю,

Бегущих провождая оком,

Я разными страстьми горю:

То дух во мне, боясь, трепещет,

То в радости героям плещет,

Они скорее стрел летят

И рвение в сердцах сугубят

На гласы, что им почесть трубят,

Друг пред другом взять лавр спешат.

Орел когда, томимый гладом,

Шумя на воздухе, парит,

Узревши птиц, летящих стадом,

Вослед за ними гнать горит,

И, вдруг пустясь полетом встречным

И крыл движеньем быстротечным,

Уже их постигает близ

И, алчными усты зияя

И остры копи простирая,

Дает по ним круг вверх и вниз.

Подобный здесь царю пернатых

Полет в героях вижу двух,

Желанием хвалы объятых,

Подвижнических мзды заслуг.

Сияя видом благородным,

Являют вдруг очам народным

Соперничество и родство;

Хребты и выи исклоняя

И сильны мышцы напрягая,

Взять упреждают торжество.

Так быстро воины Петровы

Скакали в Марсовых полях,

Такие в них сердца Орловы,

Такой чела и рук был взмах;

И легка членов преобратность,

Над мыслей деюща понятность;

Когда в жару кровавых сеч

Летали молнией по строю

И безошибочной рукою

Сжинали главы с шведских плеч.

Умолкли труб во и нских звуки

И огнедышных к о ней скок,

Спокоились геройски руки,

Лишь мутный кажет след песок.

Он пылью весь покрыт густою,

Как в летню поле ночь росою,

Как налетает пар водам.

Уже течение скончали,

Уж в новом зрелище предстали

Моим подвижники очам.

Не столь сияют в небе звезды,

Не столь крас е н денницы всход,

Не столь торжественные въезды

Верх римских в древности высот

Блистательны и пышны были,

Коль мысль и сердце мне пленили

Различны вкупе красоты.

Сиял там воин увязенный,

Здесь девы, потом орошенны,

Всея их выше лепоты.

И се подвижнейших героев

И дев победоносный хор

В чертог вожди приемлют воев,

Судей избраннейших собор.

Там муж, украшен сединою,

Той лавры раздает рукою,

Из коей в бранях гром метал;

Луна от тех метаний тмилась,

Как против солнца ополчилась,

И Понт волн черных встрепетал.

О! как тот лавр зелен, прелестен,

Который лавроносцем дан!

Кой тот герой велик и честен,

Кой от героя увенчан!

Коль славны подвига награды,

Что при очах самой Паллады

Вам, героини, дарены!

Колькратно око ваше взглянет

На мзду, толькратно в мысль предстанет,

И труд, за что вы почтены.

Где ныне роскошь и богатство

Тех стоном растворенных игр?

То с плачем смешано приятство,

Как пленных лев терзал иль тигр?

Те зрелища краснообразны,

Где, от оружия непраздны

Девиц зря руки и мужей,

Враги рыкать не смеют львами,

Змеиными зиять к нам ртами;

Им страх -- утеха наших дней.

Кто мраморны столбы возводит

Туда, где Зевс обык греметь,

В том славы верх своей находит

Египту в дивах предоспеть

Чрез сродную великим пышность,

В порочну падает излишность,

Величие в роскошстве чтя;

Другой, вослед Пигмалиону,

Сияющу мрачит корону,

Себе всё жертвой предая.

Сверх многих божеству приличеств,

Екатерина новый путь

Открыла достигать величеств,

Свой дух вливая в верных грудь.

Как солнце в целом светит мире,

Всем виден блеск в ее порфире,

Без ужасу своих громка,

Без гордости превознесенна,

Без унижения смиренна,

Без всех надмений высока.

Благополучен я стократно,

Что в сем живу златом веку,

Где мал, велик, все безызъятно

Щедрот монарших пьют реку.

Я видел Исфм, Олимп, Пифию,

Великолепный Рим, Нимию

В иных огромности чудес;

Я зрел Демоклов и Феронов,

Которых шумом лирных звонов

Парящий фивянин вознес.

¹Первая редакция оды; ср. No 235.