Глава 23. Несмотря на то, что это Тэмсину досталось, демонстративно страдал именно Натан

Несмотря на то, что это Тэмсину досталось, демонстративно страдал именно Натан. Он сидел, сползая по креслу в кабинете завуча, ждал приезда отца и не убирал руку от лица. Ладонью он закрыл глаза и мучился, думая о том, что теперь будет.

Как он ненавидел свои эмоциональные срывы, как он ненавидел поступать необдуманно. Потом было столько последствий, что голова раскалывалась.

Теперь на него наорет отец, теперь Тэмсину тоже достанется, отец еще и ему вломит по самое ядро, чего братец явно не ожидает. И в другой момент Натан бы позлорадствовал, но теперь почему-то не мог, слишком жалко было, слишком не хотелось, чтобы Тэмсин разочаровался в отце вот так. Да еще завуч теперь будет цепляться к обоим, Тэмсину достанется еще и от нее, он разругается с Морганом, а черлидер еще и самого Натана теперь возненавидит и натравит на него всех своих дружков-футболистов. Вся школа против него, но он-то сможет пережить, а Тэмсин? Он так хотел новой жизни, быть популярным, а если отец решит, что все из-за популярности, он просто заставит его снова быть серой мышью, и Тэмсин никогда ему этого не простит.

Натан на него покосился и подумал, что все не так ужасно, как выглядело на первый взгляд во дворе. Тэмсин умылся, поправил одежду, снова намотал шарф на шею, медсестра обработала царапины и трещину на губе. Ватки из носа, останавливавшие кровь, он тоже уже убрал. Кулаком Симон его не бил, сделав скидку, все же, на неумение дать сдачи. Он просто надавал пощечин, а холодный компресс снял покраснение.

Печалило только то, что Тэмсин надул разбитые губы, а под верхней была ватка на месте выбитого зуба.

Тэмсин методично расчесывал сначала свои волосы, а потом накладные пряди, которые собрала по двору и принесла Эмили. Она, в отличие от многих других, не забыла дружбу с Натаном, как он думал сначала. И она не зазвездилась, не стала стервой, на самом деле, так что Тэмсин вполне даже одобрил этот жест и пряди забрал, теперь расчесывал их, складывал в сумку вместе с заколками.

Натану было даже немного стыдно, что ему достаточно было только расчесаться и встряхнуть волосами, чтобы они снова легли, как мега-укладка. Даже попытки Симона вцепиться в них ничем не обернулась, а пластырь на руке и вовсе закрыл единственную царапину из-за падения на велосипеды.

По Натану вообще было не сказать, что он в чем-то таком участвовал, да еще и был инициатором. Это его немного обнадеживало, потому что отец будет злиться меньше. Он наорет, конечно, что он работает целыми днями, что мать-алкоголичка и потаскуха скинула обоих сыновей сразу же на него просто в ультимативном порядке.

Но он же не увидит, что стало с Морганом. Он отказался сидеть у завуча и разбираться в произошедшем, а сыну спонсора школы завуч и даже директор противоречить не могли. И Джеферсон даже попросил завуча не вмешивать в это дело директора, сказал, что это просто нелепая случайность, что он сам спровоцировал Натана.

Тревор средний никак не мог понять, откуда такое благородство, неужели он задумывает какую-то пакость исподтишка. На его месте Натан бы так и поступил, потому что лицо свое любил больше всего на свете, дорожил им, как сокровищем. А Моргану досталось так, что никакой компресс не помогал, никакая мазь, которой обработали ссадины. И заслуга Натана в этом, как ни странно, была минимальной, он бил только по телу, а по лицу ударил только пару раз. Это Симон разбил ему нос одним ударом, подбил глаз, пока вырывался, и затылком добавил огромный синяк на скуле.

Сам же Фогерсен, несмотря на свои огромные достижения в драке, вообще не участвовал в разборках у завуча, лежал в медкабинете и приходил в себя.

— Треворы, — завуч заглянула в кабинет, вернувшись от смежного с приемной кабинета директора. — Можете отправляться домой. Никуда не сворачивая, ясно? Ваш отец сейчас занят, но он в ярости и сказал, что обязательно заедет поговорить сюда, а потом разберется с вами.

— Спасибо, — невнятно прошепелявил Тэмсин и встал первым. Натан поднялся с таким видом, будто ему противно было дышать одним воздухом с завучем.

— Что-то не так? У тебя что-то болит? Медсестра вас осмотрела, сказала, что ты меньше всех пострадал, а зачинщик ты, — завуч улыбнулась совсем не зло и не ехидно. — Удивительное везение.

— Я удачливый, — он передразнил, делая вид, что тоже искренне смеется, но как только отвернулся, снова сделал лицо-кирпич и вытолкал Тэмсина из кабинета, чтобы побыстрее выйти самому.

— Что она сказала? — Аманда встала со стула в приемной, пихнула соседа в плечо, пытаясь подбодрить. Он промолчал, остановившись на секунду и сделав лицо, будто и соседка у него вызывала отвращение, а потом вышел в коридор.

Тэмсин молча, не замечая их, пошел вперед, натягивая испачканную соком куртку и думая, что им скажет отец, как с ним помириться поскорее после грядущего скандала и как сказать про зуб.

— У тебя сотрясение, и слух отказал? — Аманда опять Натана пихнула, но в коридоре он уже строить милого и послушного перестал, развернулся и прошипел:

— Отстань от меня.

— Не поняла, — она скептически подняла брови, будто он нес какой-то бред.

— Что ты не поняла? Иди, дальше смейся, как весело все было. Это же твой был план, нет? Дофига радуешься теперь? Классно придумала, а я-то повелся, как дебил. Как вы достали меня все, кому ни поверишь, все предают, у всех какие-то свои поганые намерения. Ах, как смешно, что этот убогий педик порол какой-то бред про ревность, надо поржать. Ах, как смешно, что человека избил психованный гомик, выбил ему зуб, вообще, как смешно, что человек плачет, дайте-ка, посмеюсь, как припадочная сука. Ах, да, почему бы не посмеяться, ведь это и был мой забавный план — было все спокойно, но я же придурочная, влезла, вытащила откуда-то из помойки какого-то задрипанного урода и ввязала его в чужие дела. А теперь наслаждаюсь результатами, как же смешно, сдохнуть можно. Знаешь, что? Пошла ты к черту, не подходи ко мне даже. Было бы настроение, заставил бы тебя об этом пожалеть, но ты настолько классно постаралась, что мне вообще ничего не хочется. Мне надоела твоя сраная самодостаточность, мне осточертело твое «пфф, да как хочешь, мне все пофигу», меня раздражает твое «мое мнение превыше всего». И даже при всей свой козлистости я лучше тебя, я умею вовремя остановиться и посмотреть по сторонам, подумать не только о себе. А тебе этого не дано, потому что у меня-то сердце есть, а у тебя нет ни его, ни мозгов, вообще, — он закончил, вдохнул, чтобы отдышаться, развернулся и пошел за Тэмсином. Догонять его смысла не было, автобус все равно пришел бы точно по расписанию.

— С чего этот бред, про все пофигу?! — Аманда возмущенно крикнула ему в спину. — Ты сам согласился на этот план!

— Я не знал, что все выйдет полным дерьмом, — огрызнулся Натан, не в силах удержаться от ответа.

— А я знала?! Я такая крутая, по-твоему, просто мега-стратег и манипулятор?! С чего мне тебе так гадить?! Я что-то против тебя имею, чтобы такие глобальные планы строить, лишь бы тебе было похуже?!

— Это у тебя надо спросить. А ты меня никогда особо не любила. Просто раньше ты об этом прямо говорила, а теперь такая вся стала крутая и сама по себе, мол, я сам тебе навязываюсь, а ты просто от нефиг делать мне позволяешь это делать.

— Да ты параноик! — Аманда закатила глаза и топнула ногой со всей силы, застонала. — Сколько можно этой сраной гордости?! Почему ты вечно боишься навязываться?!

— Да потому что вы мне все вообще не нужны! И я не хочу, чтобы вы думали, что вы мне нужны! — Натан остановился и повернулся к ней лицом, заорал, потому что отошел уже почти к двери, а Тэмсин вышел на улицу.

— Да ты послушай себя! Зачем бы ты тогда навязывался, если бы были не нужны?! А если нужны, то навязывайся, сколько влезет, не стыдно должно быть!

— Ненавижу быть ненужным, дура! Как вам всем это непонятно-то?! — он взбесился и тоже взмахнул руками, закатил глаза. — Только все остальные, в отличие от тебя, говорят сразу и прямо — нужен я им или нет, не создают мне долбанных проблем! А ты вечно зажимаешься, уходишь от ответа, и непонятно, вообще!

— Тебе проще отказаться от человека, если ты ему не нужен, а он тебе — да?! Это не мазохизм, случайно?!

— Это лучше, чем потом мучиться от чувства, что над тобой смеются, и ты раздражаешь!

— А мне, например, плевать, что обо мне подумают, и что делают за моей спиной! Если мне человек нужен, и он позволяет мне быть с ним, не говорит в лицо, что я не нужна, этого уже достаточно! Какая разница, что он делает у меня за спиной?! Если он не строит козни, и я от этого не страдаю, плевать!

— А мне — нет!

— Тогда ты врешь, что тебе по барабану чужое мнение!

— Мне важна моя репутация, в отличие от тебя! Я не могу позволить самому себе даже думать, что кто-то считает меня хуже себя!

— А мне репутация вообще не важна!

— У тебя ее и нет, — Натан хмыкнул и усмехнулся, выпрямляясь, хотя до этого стоял, наклонившись, чтобы голос лучше было слышно. — Тебе нечего бояться, потому что у тебя и репутации-то нет, а о гордости ты вообще не слышала. «Ах, главное — мои желания, я добиваюсь своего всегда, неважно, что происходит в мире. Я хочу мороженое, плевать, что вокруг война». А мне, видишь ли, мороженое в кайф только тогда, когда вокруг — парк аттракционов. Вот такой я конформист, мы вообще разные, так что оставь меня в покое и найди себе какого-нибудь там хиппи или гота, о ком ты мечтаешь.

— Да мне нужен не парень, а друг! Я говорила про этих готов, как про парней!

— А я тебе вообще никто. Парнем бы даже под угрозой смерти не стал, а в друзья я тебе не гожусь, потому что мы не похожи. Отстань от меня, у меня куча проблем. Когда решу их, возможно, поговорим еще.

Он дернул дверь рывком, так что она тяжело открылась.

— Так значит, все твои проблемы в том, что ты не можешь общаться с людьми, если тебя не устраивают какие-то левые дела?! — уточнила Аманда, а в голове у нее уже сложился план. В чем-то Натан был прав, и она свою неправоту чуть ли не впервые в жизни признала, решив, что сама не следует своим советам. Сама говорит, что если человек нужен, нужно его добиваться, и тут же отказывается. Нужно перестать просто говорить и плыть по течению, нужно начать самой следовать своим принципам, а потом уже упрекать других.

— Именно! Какая дружба или любовь в неволе, скажи мне?! — Натан издевательски хмыкнул. — Не в кайф совершенно. Любят и дружат от скуки, по-моему. А мне скучать некогда.

Он вышел на крыльцо и осмотрелся в поисках Тэмсина, который пошел к остановке.

Аманда же покусала палец, потому что ногти и так уже сгрызла, а потом решительно отправилась в медкабинет, надеясь застать там Симона.

* * *

Джеферсон старший был в ярости, увидев распухшее и разукрашенное во всю палитру красного и синего лицо сына. Мало того, что он был геем, и крутому бизнесмену пришлось с этим смириться, так он еще и позволил кому-то избить его.

— Я засужу этого засранца! Он у меня узнает, как лезть к Джеферсонам… — он достал телефон и начал набирать какой-то номер. Морган застонал.

— Пап, успокойся, я сам виноват!

«Вообще-то, виноват не я, идея была не моя, но ведь я подписался, значит…и Тэмсин точно меня не простит, если с его психованным братом что-то случится. Да и сам он не гондон, в принципе, я бы тоже взбесился на его месте».

Джеферсон старший сбросил звонок и уставился на сына в праведной ярости. Пустой обеденный зал так хорошо передавал звуки, что их голоса отдавались эхом по всему первому этажу.

— Что значит «ты виноват»?.. Хочешь сказать, ты затеял драку?! И мне теперь придется еще и объясняться за тебя, дебила, перед его родителями?! Да даже перед их, там же два брата, да?!

— Ты не понимаешь, пап, просто его младший брат — гей… — начал Морган, решив не рассказывать всех тонкостей. Ему гораздо проще было пережить разборки с отцом, к которым он уже привык, чем испортить отношения с кем-то в школе или прослыть ябедой, который обо всем рассказывает папочке.

— И я немного…приставал к нему у его брата на виду… и он не удержался, видимо…

— Ты совсем больной? Ты еще смеешь жаловаться мне на него?! Ты, проклятый ты придурок, гомик, не только позоришь семью, ты еще смеешь обвинять в чем-то нормальных людей?! Естественно, что он разбил тебе твою смазливую рожу! Настоящий парень, не то что ты! Господи, почему у меня не сын, а убожество, я и так терплю тебя только за твои танцульки, хоть какая-то от тебя польза… если бы не я, не видать бы тебе никаких спортзалов, ты был бы обычным голубым хлюпиком, которого все бы унижали! И друзей бы у тебя не было никаких, потому что они терпят тебя, педика, только из-за денег! Из-за моих денег, понятно?!

— Да, пап, — Морган вздохнул и решил пропускать мимо ушей, как обычно. Он никогда не хотел быть похожим на отца с его подлыми способами решения проблем. Да, он мог сказать, что это все — идея Тэмсина. Но тогда отец не успокоится, а сам Морган не простит себе подлости. Он же сам подписался помочь, он пообещал младшему Тревору, что они друзья, а его тайну он никому не расскажет, не имеет на это права, это не его секрет.

Лучше немного потерпеть, чем потом всю жизнь ненавидеть себя за низость.

— Боже, да я готов теперь…кто их родители?

— Чарльз Тревор, кажется.

— Владелец автосалона?! Да там обслуживают все мои машины, он лучший в городе, их всего двое, и он — лучший! И ты, мерзость позорная, полез к его сыну?! Он несовершеннолетний, ему тринадцать!

— Ему пятнадцать…

— Закрой рот, когда я с тобой разговариваю! А его старший сын?! Это тот, который такой популярный, про которого эта Эмили всю неделю трещала?! Я разговаривал с ее матерью с утра, она сказала, что Эмили уже все мозги ей проела им! И ты связываешься с ними, позоришь меня?! Мой сын — придурочный гомик, который пристает к несовершеннолетним и не может дать сдачи их братьям?! Еще бы, он-то нормальный, в отличие от тебя…как же стыдно…какой позор…лучше бы у меня вообще не было сына, чем такой.

«Еще год и я уеду в университет, забуду про тебя и аривидерчи все твои припадки, пап, резвись, пока можно, ради бога, ты уже все равно стареешь, чем тебе еще-то развлекаться, как не этим…унижать тех, кто тебе не может ответить, это же твое любимое занятие, ты на более благородное просто не способен, пффф, как тебя можно ненавидеть, тебя можно только пожалеть…» — Морган занимался аутотренингом.

И он не сказал, что разбил ему лицо вовсе не Тревор средний, а вообще Симон. Еще не хватало, чтобы отец позорил его перед крутой и острой на язык старухой Фогерсен. Да что там старуха, ее внук настолько бешеный, что Морган просто не ожидал от него. Если кто-то попробует насесть на него и приструнить угрозами, как это обычно делает Джеферсон старший, Симон просто взбесится. И его бабка сначала поставит на место зарвавшегося бизнесмена, а потом напишет такую жалобу, что вся школа будет на ушах стоять, Моргана начнут презирать, смеяться у него за спиной, обзывать папенькиным сынком, а его же отец просто изойдет на желчь, опозоренный на весь город.

И он Моргана вообще придушит, лишит карманных расходов в тех огромных количествах, в которых Морган имел их сейчас. И тачку тоже отберет, а это точно будет катастрофа.

А еще Симон его доведет до суицида. Он тихий-тихий, казалось бы, но подлый до самой сердцевины, гнилой и сволочной до корней волос, жестокий и, если не побояться громкого слова, беспощадный. Морган начал подозревать, что все не просто так, что Тэмсин был прав — Натан нашел этого «красавчика» специально, чтобы отвлечь Джеферсона от брата. Но ведь как-то он его нашел? И, что странно, на следующий же день после падения Тэмсина с лестницы.

Интересно, кто же его толкнул, и как с этим связана та ненависть, с которой Симон Тэмсина бил во дворе.

— Ты меня слушаешь?! — заорал Джеферсон старший, и его сын очнулся от шокирующих размышлений.

— Конечно, пап. Я все понял.

— Сиди тихо и надейся, что они не станут на тебя жаловаться!

— Но это он начал драку.

— Он может сказать отцу, почему он ее начал! И тогда Тревор просто размажет нас, плакала моя репутация из-за тебя, извращенца! Думаешь, хоть один отец позволит такому, как ты, лезть к его малолетнему сыну?! Я бы задушил тебя вот этими руками, но опять все пронюхают, а мне это не нужно. Убирайся с глаз моих, чтобы не видел тебя сегодня! И завтра! Вообще, проваливай подальше на все выходные!

— Конечно, пап, как скажешь, — согласился Морган покорным голосом, развернулся, и выражение его лица стало непередаваемо страшным. И без того покалеченная физиономия приобрела выражение брезгливости.

Микки Рурк умер бы от зависти.

«Все равно ты вечером сам свалишь по делам, трудоголик, а потом поедешь к какой-нибудь своей бабе», — подумал он злорадно. Необходимости покидать дом именно у него точно не было.

09.05.2012