Глава 28. Несмотря на приговор отца, Морган рассчитывал еще чуть-чуть повеселиться

Несмотря на приговор отца, Морган рассчитывал еще чуть-чуть повеселиться. Он уверен был, что лучше унизиться в последний раз, но спросить, чем не спросить и всю оставшуюся жизнь жалеть об упущенной возможности оторваться напоследок.

Он еле дождался главной перемены и нашел Симона в главном здании, шагающего посреди коридора, как суперзвезда. Фогерсен отчего-то светился, как будто ему сделали предложение на миллион долларов. Он просто шел куда-то, но так крутил тощей задницей, что невольно Морган разволновался, остановился, как конь перед змеей, и фыркнул, щурясь.

«Какой же…» — подумал он, пытаясь затолкать свою фантазию обратно и не смотреть на вульгарный ремень из металлических колец. Из заднего кармана у Симона торчал новенький, потрясающий мобильник, белый, плоский, широкий, как он мечтал.

И мобильник этот явно прижигал не хуже клейма, потому Симон так и вилял задом.

— Доброе утро, — Морган к нему подскочил, и Симон сначала вздрогнул по привычке, услышав «чарующий» голос, но потом опомнился.

Любовь прошла, обиды он не забывал, поезд Джеферсона уже ушел, да и выглядел он сегодня… не суперзвездой.

— Что? Кто-то что-то сказал?

— Смешно... как настроение? У тебя новый телефон, смотрю. Классный. У меня такой же, только черный.

Симон картинно засмеялся, качнувшись, вильнув бедром и развернувшись.

— Не только новый телефон. Новый парень. Ну, как «парень»… мужчина, — он двинул бровью, приоткрыл рот и вытер его края пальцем.

Морган намек понял и потерял дар речи в очередной раз за утро.

— Мужчина?.. Студент? Намного тебя старше?

— Намного. И уже давно не студент, — Симон врал и не краснел, но потом подумал, что нет ничего невозможного, от лжи до правды — несколько шагов, которые сделать не так уж сложно.

— Он тебе подарил?

— Конечно, — Симон улыбнулся и посмотрел таким взглядом, что Моргану показалось, будто его с ног до головы облили грязью.

— Да ладно гнать, — он хмыкнул, давая понять, что тоже может быть совсем не добрым. — Я знаю, что отец Треворов к тебе ездил разбираться. И как это тебе твоя бабка денег-то не зажала после этого.

Симон прищурился, выслушивая это. Было неожиданно, но не обидно, потому что у него в рукаве был еще один козырь.

— И не надо, ради бога, разводить меня, ладно? — Морган обошел его, рассматривая со всех сторон. — Ты ничего для пятнадцати лет. Ну, для Тревора тоже сошел бы, возможно, хотя он точно за такое всерьез бы не взялся. И не брался, по-моему… но чтобы взрослый мужик на тебя повелся? У нас в городе женщин больше в два раза, чем мужиков, выбирать есть, из кого. Да даже студенты тебе если и дадут, то только пинка.

Симон приложил руку к груди и засмеялся, будто ему было действительно смешно.

— Господи, боже мой, как ТЫ мне мог нравиться? «Ах, папочка, не приезжай, прошу тебя», я все слышал в приемной в пятницу, как ты умолял его не разводить скандал. А сегодня он тебя наказал, выбросил тампоны и пудру? Какая прелесть. Смотри, губы потрескаются без блеска. А я-то думал… ты крутой только тогда, когда на тачке своей ездишь по чужим домам и лезешь в чужую почту? А тачку папа отобрал, сразу паскуда паскудой. Слава богу, не перевелись нормальные еще. Слушай внимательно, может, поймешь что-нибудь. И, да, я говорил тебе, что ты пожалеешь о том, что меня отшил?

— Говорил, но пока что-то я не очень жалею, — Морган сдержанно процедил сквозь зубы, задетый за живое.

— Так вот, ты еще успеешь. Тебя-то папочка выгонит, чуть что не так, а я через пару дней буду уже на сплошных подарках спать, а через полгода — в деньгах купаться. А через пару лет вообще найму такого, как ты, шофером, понял? Хотя, почему «такого», я тебя найму, ты же к тому времени совсем опустишься, — прошипел Симон, приблизив свое лицо почти вплотную к лицу Моргана и сверкнув глазами. — Кстати, синяки бы хоть замазал, а то не рожа, а костюм к Хэллоуину. Уже готовишься?

— Слушай… — Морган начал, но не успел, Симон отвернулся, вытащив из кармана новый телефон, и отмахнулся невежливо, дернув плечом.

Он потыкал накрашенным ногтем и набрал единственный номер, который успел вчера сохранить.

— Да? Привет, сладенький. Да, я в школе, я так по тебе скучаю, вчера было так здо-о-орово, у-у-у-у… — он простонал, а когда Морган попытался наклониться и прислушаться к отвечающему голосу, Симон шатнулся и ударился плечом о чей-то шкафчик, выпрямил свободную руку, постучал по крышке всей стенки со шкафчиками ладонью, потом запустил пальцы в волосы, потряс ими, распушая.

— Не понял, кто это? — ответил Чак, сначала недоуменно посмотрев на свой телефон, а потом вернув его к уху.

«Я труп», — подумал Симон, но было поздно. Бабке он позвонить не рискнул, опасаясь, что Морган услышит ее звучный женский голос и поймает его на вранье.

— О-о-ой, перестань. Ха-ха, как смешно!

— Симон? — Чак узнал голос, с которым вчера в закусочной обсуждал всякую ерунду.

— Ты такой заба-а-авный... очень забавный. Ну, я даже не знаю… ты хочешь встретиться прямо сейчас?

— Что… ты же в школе? Симон! Зачем ты звонишь?

— Правда-а-а?.. ну, я не знаю, смогу ли я прогулять…

— Не вздумай!

— Ты правда больше не можешь жда-а-ать?..

— Что ты говоришь?! Ты слышишь меня?! Я позвоню твоей бабушке и расскажу, что ты решил сбежать с уроков!

Симон помрачнел на секунду, подумав, что Тревор старший иногда бывает занудой, хотя отличный мужик внешне, особенно, когда одет в свой строгий костюм. А если его модно приодеть, умело распорядившись его деньгами, ему вообще цены не будет. А его щетина, которую уже никак не убрать с челюсти, хоть каждую минуту брейся…

— Фу, пошляк, — взвизгнул Симон, как истеричка, и захихикал по-дурацки. Морган поморщился то ли с отвращением, то ли завистливо, и прошел мимо, пихнув несостоявшегося бойфренда плечом в плечо очень больно.

Симон ему вслед посмотрел холодно и садистски, двинул левой бровью победно.

— Я понял, ты притворяешься, что разговариваешь с кем-то, но это не я, — вдруг дошло до Чака, и он усмехнулся. — И кому ты, по идее, звонишь?

— Моему взрослому парню, — вздохнул Симон шепотом. — Извините, пожалуйста, просто я бы бабушке позвонил, но у нее же голос громкий, знаете, и женский, слышно было бы слишком… а других номеров у меня пока нет, а на память я не очень их все знаю…

— Ничего, мне не мешает, я все равно ничего не делал. Было смешно.

— Правда? Вы не собираетесь уволить меня за это? — Симон удивился.

— С чего бы?

«Ах, вот оно что», — вдруг осознал Фогерсен и покосился на телефон в своей руке. Значит, вчера ему не показалось, и чем-то теплым, почти отцовским Тревор старший к нему проникся.

Симону было стыдно за то, что он, почувствовав непривычный интерес к своей персоне, разболтал девяносто процентов своих переживаний и рассказал о матери, о неизвестном биологическом отце… а Чак так мило угостил его и подбодрил, что в сердце стало теплее.

Точно не показалось, иначе бы взрослый, ответственный мужчина, поставивший на ноги такой бизнес, взбесился от дурацкого звонка и мог его запросто уволить. Но даже понял, вроде бы, почему Симону нужно было сделать эту глупость.

— Спасибо. Я не собираюсь прогуливать, я приду после уроков сразу, ни на секунду не опоздаю, — пообещал он.

— Рад слышать. Учись хорошо, — выпалил Чак, а потом неловко поморщился, понимая, что как-то переборщил.

«Не стоило этого говорить… он вообще мне никто. Это Тэмсину можно было бы сказать, а это — совершенно незнакомый мальчишка. Вчера он разговорился, конечно, и не такой взрослый, каким кажется… но все равно, с чего бы ему слушать какого-то мужика», — подумал он и бросил трубку.

Симон постоял еще, слушая гудки, а потом слащаво улыбнулся и убрал телефон снова в задний карман, бодро отправился в столовую, любоваться униженным черлидером.

* * *

Когда Натан вернулся домой, терпение у него было уже на пределе.

На самом деле, терпения у него вообще не было, как такового, но он старался не поддаваться захлестывающим эмоциям и желаниям, пытался мыслить здраво. Гордость спала, храпела и отвернулась от него окончательно, он готов был схватить оборзевшего в конец брата за волосы, намотать их на кулак и нагнуть Тэмсина как можно ниже, унизительно вынуждая поговорить. И хотелось заставить его уже признаться, что за игры он устраивает, потому что в подобном состоянии Натан играть был не настроен, тонкие подколы его уже не цепляли.

Это было то состояние, в котором отмычки к замку он подбирать уже заколебался, а рядом лежит лом. Грех не воспользоваться.

Самым подлым же было и то, что помимо гордости спала паранойя. Он уже не сомневался, что брат принадлежит ему полностью — от кончиков волос до самых пяток. Куда он денется? Будет с девчонкой встречаться? Тэмсин? Это даже звучит не смешно, потому что глупо и абсурдно. Или с парнем? Никогда. Если он перед братом так выкаблучивается, то кому он вообще сдался такой неприступный. Да никому постороннему он и не сдастся никогда, упрямая сопля.

«Надо поставить его на место», — подумал Натан, заходя в дом и разворачиваясь, чтобы закрыть дверь. «Пошел к черту. У него было достаточно времени, чтобы продолжить разговор. Если он этого не сделал, значит, он не хочет его продолжать. Значит, он вообще ничего не хочет, что с этим связано. Тогда ладно, забудем, ничего не было. Только одно из двух — или он хочет, и продолжаем, или он не хочет. Будет ему брат, как обычно, раз уж так привык и отвыкать не тянет. Надо будет — сам полезет, хватит с меня этой фигни».

— Ты куда-то еще после школы зашел? — спросил Чак позитивно. Натан чуть не споткнулся о почти незаметный порог между гостиной и кухней.

Выглядел отец непривычно. Не в брюках и рубашке, а в джинсах… в классных джинсах, далеко не синих, классических, какие он мог бы нацепить. В дорогущем пуловере, из-за которого не торчал никакой воротник рубашки. Под ним вообще, кажется, ничего не было. И с волосами что-то стало.

«Какой-то он сегодня странный», — подумал Натан, с подозрением щурясь.

— Эй? Задумался? — отец его пихнул в плечо, а потом засучил рукава, и Натан уставился на новые часы. Они превращали руку в какую-то другую, непривычную.

Вообще-то, он давно думал, что при таких деньгах отец мог бы переехать и в дом побольше, в районе покруче, прибарахлиться супер-классно… но Чак этого не делал, потому что жил один, и большой дом ему был не нужен, мучиться с переездом было бессмысленно, а выряжаться не для кого. В общем, отмазка находилась всегда, и Натан уже плюнул на все попытки внушить отцу, что он не умер после развода, есть смысл жить, ему же слегка за тридцать всего.

На этой почве тоже были недопонимания, но теперь Чак вдруг просто сам…

— Классно выглядишь, — выдавил Натан, хлопая глазами и подозревая, что это — сон. Он даже незаметно для отца ущипнул себя за руку и понял, что все на самом деле.

— Да? — Чак внезапно нервно усмехнулся и поднял руку, потрогал выбритый подбородок, провел по челюсти большим пальцем.

«Он СМУТИЛСЯ?» — подумал Натан. «О, господи, он нашел бабу. Все, это конец», — до него вдруг дошло. «Хотя, если он нашел бабу, что он делает дома вечером? Должен был пригласить ее куда-нибудь. Нет, я не в восторге от потрепанных потаскушек «за тридцать», но пусть уж лучше такая, чем никакой вообще».

— Да, пап, серьезно, — Тэмсин выглянул из-за дверцы холодильника, захлопнул ее ногой и развернулся к столу, чтобы поставить все. — Тебе очень идет. Как будто другой человек.

Натан глянул на него, пока братец улыбнулся отцу, заметил, что дырки в ряду зубов уже нет. По цвету «зуб» немного отличался, но это было не слишком заметно.

«Ну и прекрасно», — подумал Натан, опять опуская взгляд в стол, подтащил к себе тарелку и решил, что забудет прямо сейчас о том, что ему грезилось в школе. Подумаешь, мысли и фантазии. Они не сбываются. Он попытался, у него не получилось, а оно того не стоило, чтобы за него отчаянно сражаться с самим же Тэмсином.

Он никуда не денется, они постоянно вместе, рядом, это не чужой человек. Отпустив его, даже оттолкнув его и накричав на него, Натан его не потеряет. В любой момент Тэмсин может вернуть все.

Если ему надо будет — вернет, если нет — Натану надоело его вынуждать, ему стыдно. Он не герой и не рыцарь, чтобы кого-то добиваться.

— Вы, смотрю, помирились, — он капнул ядом, и если бы его сарказм был материален, в тарелке все расплавилось бы, вспенившись зеленью.

Чак промолчал, думая, что не стоило вообще об этом вслух говорить. Тэмсин с ним разговаривал вежливо, не напоминал про обиду, не требовал ничего, почти так же, как до скандала. А Натану обязательно нужно было поковыряться в царапине на их взаимопонимании.

— Да. А еще мне зуб сделали, — Тэмсин улыбнулся, сев напротив брата и еще не поняв, какое у него настроение, но уловив это каким-то шестым чувством.

— Я в восторге, — процедил Натан и хмыкнул, скорее царапая вилкой тарелку, чем пытаясь что-то на нее наколоть.

У Чака быстрее забилось сердце, он посмотрел на Тэмсина, поднял брови вопросительно, уточняя, что случилось. Тот пожал плечами нервно, но взгляд опустил, пряча, потому что догадывался, что виноват в этом именно он.

По крайней мере, судя по Натану, винил он именно брата, а не отца.

Чак чуть не застонал. Почему все было именно так? Когда он ругался с одним сыном, налаживались отношения с другим и наоборот? Сегодня он отлично провел время с Симоном, который сто раз извинился за свои шутки по телефону, да еще и высказал мнение, что боссу стоило бы сменить имидж. И даже когда он убежал обратно на работу, оставив старшего Тревора рукам мастера в салоне, чтобы сделать что-то с прической, Чак еще думал, что такой сын тоже был бы неплох. Не такой самодостаточный, как Тэмсин, не такой строптивый и темпераментный, как Натан.

Конечно, характером Симон больше напоминал девчонку — ранимый, обидчивый, но высокомерный, делающий вид, что ему все фиолетово, но с тонкой грустью отвечающий на вопросы про родителей и друзей.

У Чака просыпались защитнические чувства, хотелось успокоить, и даже вид этого малолетнего заменителя сыновей не смущал, даже факт его ориентации. Да и дураку стало бы ясно, что ориентация на человека никак не влияет, он либо приятный в общении, либо нет, и неважно, на кого он по ночам дрочит.

Чак это понял только сейчас. Смотреть на Тэмсина с опаской он перестал, брезгливо задумываться о его новом стиле — тоже. А сам Тэмсин, вернувшись от дантиста, как-то повеселел.

Чаку показалось, что психовал младший сын именно из-за внешности, так за нее беспокоясь, как никогда раньше до этого года. Он боялся потерять то, что смог завоевать в этой школе — популярность и внимание. Его все любили только за внешность, и ее нельзя было упустить по глупости, попав не в то время не в том месте не под тот кулак.

И он будто бы перестал обижаться, не забыл про обиду, но простил. Что поделать, амнезией Тэмсин не страдал, он никогда и ничего не забывал. В момент следующей ссоры он обязательно напомнит о старой обиде. Не потому, что еще не простил, а для того, чтобы доказать человеку, что он уже не впервые его обижает.

Сейчас же все наладилось, в необъятном океане эмоций и отношений вроде наступило время штиля…

И тут Натан эпично покончил со своей добротой, привязав ей на шею булыжник и пинком столкнув с обрыва.

Чаку казалось, что он слышал громкий плеск, видел разошедшиеся волны.

Тэмсин об этом не подозревал, даже не представляя, как их с отцом мысли совпадают. Вот только с его точки зрения это был не один труп с булыжником на шее, а целый город, построенный с момента переезда. Все, что они с Натаном построили на развалах старой жизни, сейчас Натан собирался разломать.

«Тупой кретин…» — подумал Тэмсин, закатывая глаза мысленно, а на деле стиснув зубы и выдохнув сквозь них.

Чак решил как-то разбавить напряженное молчание и включил телевизор, отвернулся к нему, будто вечерние новости были безумно интересными.

Тэмсин скинул тапок с ноги и вытянул ее под столом.

Натан подавился бы, но сдержал себя, сел ровно на стуле и схватился за стакан с водой, выхлебал половину. Одной рукой он под столом поймал ступню братца и держал ее, чтобы не шевелилась и не трогала его.

Тэмсин подпер голову рукой и ковырялся в своей тарелке со скучным лицом.

У Натана даже появилось странное чувство, будто это не его нога под столом. Он пощекотал ее, и нога дернулась, пальцы на ней поджались. Тэмсин сохранял вид абсолютной непоколебимости.

Мысли о холодной жестокой мести вылетели из головы, у Натана загорелось что-то в груди, дышать стало сложно, и тут уже Тэмсин пожалел о своей идее. Натан подвинулся к столу вплотную, так что его край упирался ему под ребра, а рукой погладил тощую, но крепкую ногу с особым чувством. Вроде бы, нежно, но у Тэмсина было ощущение, что он вот-вот ущипнет так, что неделю синяк не сойдет потом.

Он дернул ногой, вырываясь, и Натан облизнулся нервно, опять поскреб вилкой по тарелке, чтобы отец ничего не заметил и даже не подумал. Тэмсин не дотягивался через весь стол, так что выпрямил ногу, как балерина, опустил ее брату на штаны, прямо на ширинку.

Он сам побагровел, когда опомнился и понял, что вытворяет. Но Натан так подорвался из-за стола, схватив тарелку, что Тэмсин еле успел убрать ногу обратно, стукнувшись коленкой.

— Натан? — Чак удивленно на сына посмотрел, а тот закатал рукава и включил воду на весь напор, чтобы ее шум заглушил дыхание. Ему казалось, что отец услышит даже его мысли и то, как стучит сердце о ребра.

— Я поел, — сдавленно хихикнул он, сам ненавидя эту нервную реакцию, скинул нетронутый ужин в мусорное ведро под раковиной и принялся натирать тарелку с упорством домохозяйки.

«Он моет посуду?..» — одними губами уточнил Чак у Тэмсина. Тот сделал вид, что тоже удивился, пожал плечами.

Натан убежал из кухни, как будто за ним сатана гнался, с грохотом взлетел по лестнице и хлопнул дверью. Через минуту громко заорала музыка.

— Что с ним? — Чак удивленно смотрел через арку в гостиную и коридор.

— Ревнует, — философски протянул Тэмсин. — Просто ты сегодня по-настоящему круто выглядишь. Если не присматриваться, вас можно принять за братьев, ты лет на двадцать пять выглядишь сегодня. И… — Тэм принюхался. — Новый одеколон? Очень классный, такой запах… просто здорово. Признайся, пап, ты познакомился с кем-то?

— Да… нет, — опомнился Чак вовремя.

— Да или нет?

— Да нет. В смысле, с чего ты взял.

— Пап, ты так странно выглядишь, когда врешь, что мне не по себе. Кто из нас отец? — Тэмсин на него удивленно уставился. Вообще-то, он завел этот разговор с коварным расчетом, но теперь стало по-настоящему интересно.

— Ну, есть одна женщина… но тебе не понравится, если я скажу, кто она, — на ходу выкрутился Чак и сам опешил от того, как убедительно начал врать собственному сыну, да еще и младшему.

— Пап, это твое личное дело, с кем встречаться. Мама же вышла замуж, да и это не первый ее мужик после вашего развода.

— Не говори так, уважай свою мать.

— Извини. Так кто это?..

— Ну… я в пятницу ездил разговаривать с тем твоим одноклассником, который в драку с тобой полез…

Тэмсин вытаращил глаза.

— Его бабка?! Она же старуха!

— То, что она его бабушка, не значит, что она старуха. Она не намного старше меня, — сдержанно поправил Чак, а потом взглянул на сына и увидел шокированное лицо с круглыми глазами и приоткрытым ртом. — Так ты думаешь, что Натан ревнует?

— Да, — Тэмсин опомнился и улыбнулся во весь рот. — Ты же его знаешь, он очень маму любит, скучает по ней. А тут ты еще вырядился для другой… его это задевает.

— Нужно поговорить с ним. Но я не знаю, как, он меня вообще не слушает, сам себе что-то надумает, как обычно… — Чак вздохнул. На самом деле, желания проводить объяснительную беседу со старшим сыном вообще не было. Не хотелось портить себе настроение в такой день. И тут Тэмсин пришел на помощь, как настоящий самоотверженный герой.

— Хочешь, я с ним поговорю? Ну, мне с ним проще говорить, чем тебе.

— Твой проект, все-таки, вас сблизил немного, — заметил Чак. — Ты уверен, что ты не со злости тогда сказал мне… ну, мы оба наговорили много того, чего не хотели и не думали, на самом деле.

— Уверен, пап. Мне не нравятся девчонки. Я просто хотел заранее предупредить тебя, если вдруг мне понравится… ну, ты понял. А с Натаном и правда стало проще, он не такой уж вредный, если не ругаться с ним.

«Это невозможно, по-моему», — подумал Чак. Он не представлял себе нормального разговора с Натаном, без сарказма или без крика.

— Тогда я буду очень рад, если ты с ним поговоришь и объяснишь ему все. Давайте попробуем жить мирно, если уж мы живем вместе.

— Конечно. Я ему все объясню, он перестанет психовать. Знаешь, пап… может, лучше тебе пригласить ее куда-нибудь… съездить поужинать…

— Я только что поужинал.

— Ну, пап, ты понял, о чем я… пригласи ее выпить куда-нибудь, сам знаешь… — Тэмсин начал корчить дикие гримасы, намекающие на «такое».

— Ты меня выгоняешь из собственного дома, — Чак засмеялся, но встал следом за поднявшимся из-за стола сыном. Тэмсин сгреб тарелки и пихнул их в раковину, не глядя.

— Нет, что ты… просто он еще долго будет психовать, ты его знаешь, заснуть или спокойно телевизор посмотреть ты не сможешь, музыка орет же. А еще, если я начну ему объяснять, он бросится орать на тебя и разбираться… а если тебя дома не будет, ему не на кого станет орать, просто придется принять все, как факт, он успокоится, а потом заснет, а ты оторвешься, повеселитесь там, вернешься и ляжешь отдыхать, ну?

Чак на сына смотрел где-то с полминуты, а Тэмсин судорожно соображал, что он вытворяет — сам себе роет не то что яму, а могилу. Но подсознательно так хотелось рискнуть, так тянуло, что логику он решил отложить подальше, потом разобраться со своими моральными тормозами, не дававшими делать, что хочется.

— Я всегда знал, что ты у меня жутко умный… — Чак прищурился и покивал медленно, положил Тэмсину руку на плечо. — Отличная мысль.

«Господи, что мне делать», — подумал он на самом деле, не представляя, куда ему теперь ехать. С одной стороны, мало ли, где можно провести время одному — да хоть в пивной паб завалиться и сидеть там, смотреть футбол с приятелями и малознакомыми соседями. С другой стороны… нет, приглашать Сандру Фогерсен куда-либо он точно не собирался.

Но не был уверен, что не хочет провести время с кем-то с такой же фамилией.

«Бред, я совсем больной, уже поздно. Хотя, нет, всего восемь. То есть, какая разница сколько времени, как это понимать? Как сама Сандра к этому отнесется? Безумие. Но, с другой стороны, можно сказать, что что-то случилось на его рабочем месте и вытащить «разбираться», она точно отпустит, женщина-правосудие. А там уже никто проверять не станет. Он интересный, хоть и странный, а с этими двумя я время все равно никогда не проводил…»

— Пап? Ты здесь или уже там, с ней? — Тэмсин пощелкал пальцами перед лицом отца. — Иди, — шепотом подстегнул он. — Я сейчас помою посуду и пойду, поговорю с ним.

— Хорошо. Удачи, надеюсь, тебе за меня не достанется, — заботливо похлопал его по плечу Чак. Он направился было через гостиную к лестнице, но потом остановился, подумал и понял, что сел ужинать, даже не успев раздеться.

«Господи, как может кому-то нравиться такой болван, как я», — подумал он, развернулся к входной двери и вышел, доставая ключи от машины из кармана.

«Господи, за какие заслуги этой старухе достанется наш красавчик», — подумал Тэмсин так, будто это он был старше и отпустил сына прошвырнуться.

Музыка наверху продолжала грохотать.

«А вот удача мне точно понадобится», — подумал он напоследок, вздохнул и решил «будь, что будет». Если бы они не должны были делать «глупостей», сама вселенная не позволила бы им сегодня остаться одним. Отец нашел бы миллион отмазок и никуда не ушел.

Но все случилось так, как случилось. Значит, все было правильно.

По крайней мере, Тэмсин себя этим выгораживал перед собственной совестью. Или своим стыдом.

16.05.2012