СЮЖЕТ - это связи, противоречия, симпатии, антипатии и вообще взаимоотношения людей – история роста и организации того или иного характера, типа».

Стоит и есть над чем подумать. Данное определение сюжета вполне доступно. Для этого надо лишь освободиться от предубеждения к Горькому.

Не будем сейчас пускать критические стрелы в его адрес, как одного из основоположников «социалистического реализма». Не будем отвлекаться на разбирательство, почему в этой знаменитой теории было так много фальшивых, угодных требованиям времени положений «заповедей». Мы к Горькому, в данном случае, обратились за помощью не как к «буревестнику» социалистических прокламаций и идеологу «культурной революции», а как к талантливому писателю, драматургу. У него ведь кроме «заказных» песен «О Данко», «О Соколе» - целая плеяда литературных шедевров! Один роман «Клим Самгин» чего стоит?! А такие пьесы, как " Варвары», «На дне»?!..

Так вот. Горький, именно как талантливый писатель, знал толк в своем деле и в литературоведении, потому и дал такое емкое, убедительное определение сюжету, как мне кажется, «вполне доступное для восприятия, не требующее разъяснении».

Теперь «прикоснемся» к сверхзадаче. Но прежде, еще раз хочу обратить ваше внимание: многие режиссеры и артисты путают или «смешивают» два понятия - идею и сверхзадачу. Да, они стоят рядом и по своему смыслу очень сопряжены, но по своей «рабочей нагрузке» несут разное значение! И в этом нам поможет разобраться Станиславский:

СВЕРХЗАДАЧА - это не сама идея. Это то. ради чего художник хочет внедрить свою идею в сознание людей. то. к чему художник стремится в конце концов. Это - идейная активность художника, то, что делает его страстным в борьбе за утверждение идеала и истины, дорогих для него».

Позднее, через много лет упорных теоретических поисков и настойчивой сценической работы с актерами по «системе», Станиславский сделает дополнительное определение сверхзадачи, уже более практически полезное:

СВЕРХЗАДАЧА - это главная, все- объемлющая цель, притягивающая к себе все без исключения задачи, вызывающая творческое стремление двигателей психической жизни и элементов самочувствия артистероли».

«Очень важное значение имеет точность в определении сверхзадачи, меткость в ее наименовании, какими действенными словами ее выразить, так как часто неправильное обозначение сверхзадачи может повести исполнителей по ложному пути», - предостерегает М.О.Кнебель, и в доказательство приводит пример из актерской практики Станиславского, когда им была допущена грубая ошибка при определении сверхзадачи роли Аргана в «Мнимом больном» Мольера.

Первоначально она была определена Станиславским: «Хочу быть больным» - и комедию тут же потянуло в трагедию, но позднее и правильнее: «Хочу, чтобы меня считали больным».Казалось бы, какая незначительная корректировка/ нюанс, но как эта «разница» ощутимо изменила всю линию поведения Аргана-Станиславского! «Все встало на свое место, - продолжает Кнебель. - Сразу установились правильные взаимоотношения с врачами-шарлатанами, сразу зазвучал комедийный, сатирический талант Мольера».

Об этом случае из актерской практики Станиславского мы еще раз вспомним, когда займемся жанром. Сейчас же, ссылаясь на вышеприведенный пример, я хочу подчеркнуть, к каким серьезным последствиям - смысловому искажению пьесы - может привести ошибка, допущенная в определении сверхзадачи всего лишь одного персонажа.

Вот еще пример, объясняющий причину происхождения подобных ошибок.

Во МХАТе времен Станиславского и Немировича-Данченко трижды возвращались к постановке «Горе от ума», и каждый раз спектакль имел большой успех, демонстрируя огромное режиссерское и актерское мастерство. Однако постановщики спектакля - тоже каждый раз - были недовольны финалом третьего акта, считая его неудачей, провалом. Надеюсь, вы помните что происходит в третьем акте: устроив Чацкому «головомойку» (он - сумасшедший!), гости Фамусова «переходят к танцам»... Станиславского и Немировича-Данченко, постановщиков спектакля, смущал этот - переход», они считали его психологически неоправданным, драматической натяжкой автора пьесы: как, дескать, можно танцевать, когда в доме находится сумасшедший человек, это же небезопасно для окружающих. Критики той поры тоже предъявляли, как они считали, обоснованные претензии к поведению Фамусова (считай, к Грибоедову): почему, мол, хозяин дома не принимает никаких мер к удалению сумасшедшего, почему ведет себя беспечно, болтает о каких-то пустяках; почему длиннющий монолог Чацкого не прерывается ни одной репликой, ни одной ремаркой?.. Но критики тоже.ошибались: у Грибоедова все было точно выверено, согласно сверхзадаче! Дело в том, что грибоедовский Чацкий «не сошел с ума»! Это театры, в их числе оказался и МХАТ, трактовали слух о сумасшествии Чацкого/ как «информацию об истинном положении дела», и поэтому все гости и сам Фамусов - в редакции театров - «искренне верили», что Чацкий действительно сошел с ума. При такой трактовке становится ясно. почему режиссеров-постановщиков смущал «переход к танцам»: конечно, разве пустишься в пляс, когда рядом находится «настоящий псих»?

Но факт остается фактом: была допущена в трактовке пьесы грубейшая ошибка, которая, - как отмечала искусствовед М.В.Нечкина, - «снижала остроту ситуации и не соответствовала истинному смыслу комедии». Именно так. Потому что у Грибоедова все - и Фамусов и его гости - вовсе не считают, что Чацкий в самом деле сошел с ума. Они «нарочно», специально, умышленно распускают об этом слух, то есть сознательно клевещут1 Клевета - их единственное оружие в борьбе с Чацким! И, в результате, мы «имеем вполне известные мотивы»: общество глупцов высмеивает, охаивает «умника», выталкивая тем самым его из своего круга - «борьба миров, двух лагерей» - «до чертиков знакомая картина»! Ох, как дружно и остервенело набрасываются глупцы на умного человека! «Ату его, ату-у!» - науськивают они друг друга на него: облаяли, облили грязью - и торжествуют победу! Так как же после этого не танцевать? «Почему молчит оркестр? Пусть грянет он мазуркой! А где шампанское? Подать его сюда!» Если это событие оценить по-чеховски, то это же «гуляет мразь, гуляет мелюзга!» А Грибоедов? Ах, как он современен! Разве нам, живущим сегодня, в «эпоху склок и компроматов», не известны изгнанники Чацкие, не знакомы вольготно гуляющие умельцы грязных дел?!

Но, в сторону эмоции, а то уж слишком далеко они могут увести нас от изучаемой темы. Сделаем совершенно рациональное заключение.

Почему великие мастера театрального искусства, как Станиславский и Немирович-Данченко, могли допустить такую существенную ошибку в трактовке третьего акта «Горе от ума»? Мысль о том, что они «сознательно сгладили остроту ситуации» - не укладывается в голове. У самих постановщиков этого спектакля нет никаких письменных объяснений тому. Объяснение дала М.В.Нечкина: «Они подпали под общую трактовку, бытующую в литературоведении тех лет». Допустим. Нам остается только поверить в это, согласиться с выводом Нечкиной. Для нас же полезнее и важнее другой вывод, который мы сами должны сделать, извлечь из данной истории: необходимо предельное внимание при действенном анализе пьесы, литературного произведения; прежде всего. Нужно идти точно «по автору», вскрывать предлагаемые обстоятельства, события, поступки действующих лиц во взаимосвязи ее сверхзадачей, с идеей произведения!

Только тогда мы будем застрахованы. от ошибочных «трактовок»! Решающее слово всегда должно принадлежать авторской сверхзадаче, потому что она придает произведению (спектаклю) свой особый смысл! Не случайно же «учение о сверхзадаче> возведено Станиславским в один из главных принципов всей «системы».

Теперь будет вполне своевременно, уместно, если мы сразу же, следом за сверхзадачей, поведем разговор о сквозном действии, тем самым как бы приблизим их друг к другу - и поступим правильно.

Вот почему:

Сквозное действие пьесы, - по Станиславскому, - всегда направлено на достижение ее сверхзадачи, оно соединяет воедино, пронизывает, точно нить разрозненные бусы, все элементы и направляет их к общей сверхзадаче... Как сверхзадача объединяет и подчиняет себе все задачи, точно так же сквозное действие подминает под себя все без исключения действия и поступки персонажей, накрепко связывает, сбивает их в прочный остов, который служит роли, пьесе, спектаклю своеобразным стержнем, подобно позвоночнику, скрепляющему и питающему весь организм».

Следует подчеркнуть - весь организм! И у Станиславского же возьмем образное объяснение этому: «Разбейте статую Аполлона на мелкие куски и показывайте каждый из них в отдельности. Едва ли осколки захватят смотрящего».

Возникает логический вывод:

При анализе, определяя сквозное действие, нельзя «мельчить»», ибо это «излишнее усердие грозит потерей целого», то есть прежде всего следует отбирать и анализировать самые крупные события и факты.

Вот что еще необходимо повторить и добавить:

-сверхзадача (хотение) и сквозное действие (стремление к сверхзадаче) создают и обеспечивают верное целенаправленное действие всего спектакля;