Воссоединение

По Столбовскому миру в 1617 и Деулинскому перемирию в 1618 западные русские земли отошли к Швеции и Польше. Но если в шведских владениях было немного русского населения, то в польских – гораздо больше. Речь Посполитая включала в себя не только Белоруссию и Украину, но и часть Великороссии – Смоленск, а, кроме того, Литву и часть Латвии. В начале XVII в. Польша переживала те же неприятности, которые переживали все европейские государства, а назывались эти неприятности Контрреформацией. Правда, сама Польша не участвовала в Тридцатилетней войне между католической и протестантской коалициями, но ей приходилось сдерживать Россию, которая выступала как сторонница протестантской унии. Так Польша и Россия снова оказались соперницами в политической борьбе.

Русское дворянство с занятых поляками земель было лишено всех прав на чины, а значит, и всякой возможности делать карьеру; русское купечество и городское ремесленное население было начисто вытеснено из торговли евреями, пользовавшимися покровительством католической церкви и польских панов. Механизм их взаимоотношений был крайне прост. Польские магнаты, получив в захваченных ими русских землях большие поместья, совсем не хотели заниматься хозяйством, они предпочитали ездить по блестящим столицам Западной Европы. Да и в самой Польше – в Варшаве, Кракове – тоже было не скучно: шли представления в театрах, давались балы, собирались застолья. Поскольку такой отдых был дорог, отнимал массу сил и времени, паны нуждались в посредниках, способных обеспечивать постоянный приток денежных средств. Таких посредников они нашли в лице евреев, которых пригласил в Польшу еще в XIV в. король Казимир Великий. Евреи неплохо устроились в этой стране, арендовали корчмы и лавки, занимались ростовщичеством и меной денег. В поместьях они становились доверенными лицами польских панов – факторами – и выжимали деньги из русских крестьян‑ арендаторов.

Перед русским населением Речи Посполитой стоял выбор не столько тяжелый, сколько аморальный сам по себе: или переходить в католицизм и становиться поляками, или терпеть всевозможные унижения. Русские, украинцы и белорусы, жившие на захваченных Польшей территориях, пошли на огромные жертвы ради сохранения даже не свободы совести (этой свободы у них не было), а самой православной веры. Очень немногие переходили в католичество и униатство; в большинстве своем православное население отказалось менять веру греческую на веру латинскую. И ведь нельзя сказать, что безграмотные украинские казаки или белорусские крестьяне понимали теологические различия между православием и католичеством. Никому из них и в голову не приходило интересоваться таковыми различиями, ибо для множества людей определенное вероисповедание выступало прежде всего индикатором принадлежности к вполне определенному коллективу – «своим». Те, кому по стереотипу поведения, мироощущению были ближе католики, – примыкали к католикам; те, кому были более симпатичны православные, – пополняли их ряды.

К середине XVII в., когда Москва отбилась и оправилась от польско‑ шведской интервенции и надежда на объединение двух государств под скипетром польского короля рухнула, в Польше появились представители католического ордена иезуитов.

Орден иезуитов был основан испанским офицером Игнатием Лойолой в 1534 г. Официально объявленной целью деятельности нового братства стало противодействие Реформации – борьба с ересью и расширение сферы влияния католицизма. Но стереотипы поведения, закрепленные в уставе этого ордена, свидетельствовали о том, что иезуиты являются реформаторами католицизма ничуть не в меньшей степени, чем последователи Лютера или Кальвина. Ограничимся одним красноречивым примером. По христианским догматам, высшим судьей каждого человеческого поступка является сам Христос, и его оценка обнаруживается в нашей совести. Иначе говоря, каждый, кто искренне считает себя христианином, обязан ради спасения души соотносить свои деяния со своей совестью, а не оправдывать их доводами разума. Иезуиты же приняли тезис об абсолютном послушании младших старшим и считали обучение методом формирования веры. Именно поэтому в деятельности иезуитов «к вящей славе Божией» такое большое место занимала педагогика. Братья трудились по всему миру, открывая коллегии и академии, подготавливая войны, занимаясь шпионажем и подкупом с единственной целью – вернуть как можно больше еретиков в лоно католической церкви.

С теми же целями развернули ученики Лойолы свою деятельность и в Польше. На территории Белоруссии была открыта иезуитская коллегия, которая активно вела католическую пропаганду. Прежде всего, было объявлено, что соглашение восточной и западной церквей уже достигнуто и закреплено Флорентийской унией 1439 г., хотя к тому времени об этой унии успели забыть и сами католики. На этом весьма зыбком фактологическом основании всем православным предлагалось принять католическую веру как более совершенную.

Навязываемая католиками замена церковнославянского языка на латинский могла привести только к упрощению форм духовной практики. Таким образом, католики, по существу, боролись за снижение интеллектуального уровня населения Восточной Европы.

Второй предмет споров католиков с православными породила проблема церковных авторитетов. Латиняне утверждали, что мнение церковных иерархов, как людей грамотных и знающих, предпочтительнее общего мнения простых прихожан. Православные отвергали латинское понимание церковного авторитета и, руководствуясь принципом соборности, требовали оставить за ними право на определение истины, исходя из чувства совести всех и каждого.

Анализируя эти противоречия православных и католиков, можно сделать вывод, что в данном случае под религиозными идеологическими оболочками скрывались два разных мироощущения. Понятно, что при возникших коллизиях жизнь русского населения в Польше стала тяжела.

Крепостного права как такового в Польше не было: каждый крестьянин мог уйти от пана, если хотел. Но уйти означало бросить все имущество, а часто и потерять личную свободу, потому что личная свобода крестьян ограничивалась жесткой системой налогов. Налоги платились помещику, и если у крестьянина денег не находилось, он становился дворовым человеком. Отсутствие крепостного права создавало для крестьян условия жизни гораздо худшие, нежели при крепостном праве, имевшем место на Московской Руси. Парадоксально, но отсутствие крепостной зависимости крестьян обрекало их на полное бесправие. Налогами были обложены земли, водоемы, охотничьи угодья, сенокосы и даже православные церкви. Последнее особенно возмущало православных: еврей‑ фактор пользовался ключами от церкви так же, как ключами от амбара, открывая храм для службы по своему желанию в зависимости от уплаты прихожанами соответствующей суммы.

Конечно, от произвола польских панов и еврейских факторов страдали и польские, и литовские крестьяне, но крестьяне‑ католики могли договориться со шляхтичами и помещиками – они оставались «своими», несмотря на социальную рознь. У православных же не было такой возможности: польские паны их слушать не хотели, ибо они были «чужие», «схизматики». Именно в силу этого различия ни польские, ни литовские крестьяне никаких крупных бунтов или восстаний против панов, несмотря на всю тяжесть эксплуатации, не устраивали. А православным, напротив, ничего другого делать не оставалось, и с конца XVI в. восстания русских шли одно за другим. Апофеозом долгой борьбы православия и католицизма по праву считается восстание Богдана Хмельницкого, положившее начало освободительной войне на польской Украине.

В XVII в. Запорожье, располагавшееся на границе Польши и Дикого поля, представляло собой явление исключительное: туда бежали от шляхетского ига православные русские пассионарии. Само Запорожье представляло собой густую сеть населенных пунктов, в которых развивались кузнечное, столярное, слесарное, сапожное и другие ремесла, население производило для себя все необходимое. Отдельные поселения (курени) составляли своеобразный «рыцарский орден», живший вполне независимо. Высокая пассионарность обитателей Запорожья и неприятие ими польских порядков уже к XVI в. сформировали особый стереотип поведения, давший жизнь новому этносу – запорожскому казачеству. Естественно, что поляки относились к запорожским казакам крайне настороженно и недоброжелательно.

Степень неприятия друг друга представителями двух различных суперэтносов: православными и католиками – в Речи Посполитой была очень высока. В декабре 1647 г. Запорожская Сечь приветствовала Богдана Хмельницкого, который явился к запорожцам и заявил: «Хватит нам терпеть этих поляков, давайте соберем раду и будем защищать церковь православную и Землю Русскую!» Призыв Хмельницкого был желанен и вполне понятен. Он стал доминантой всех последующих действий казаков. Причем первоначально Хмельницкий и его соратники, отнюдь не ставили своей целью политическое отделение от Польши. Они хотели лишь добиться права жить в согласии с собственной совестью, при этом подчиняясь законам Польского королевства. Требования казаков были кратки: во-первых, зачислить в казаки всех желающих и предоставить казакам, как военному сословию, шляхетские привилегии; во-вторых, запретить на Украине пропаганду католической унии, убрать всех униатских священников и вернуть захваченные католиками церкви православным, позволив каждому свободно исповедовать его веру; в-третьих, изгнать с Украины евреев. Эта политическая программа отражала чаяния всего угнетенного православного населения Украины.

Ожесточение борьбы нарастало. Характерен следующий эпизод. При Корсуни у поляков была хорошая немецкая артиллерия – пушки могли с легкостью остановить натиск казачьей конницы. И вот, дабы «нейтрализовать» артиллерию, Хмельницкий послал одного из своих верных казаков сдаться в плен полякам и дать показания, будто нападение казаков готовится с правого фланга. Казак сдался и умер под пыткой, повторяя ложную версию и зная правду о плане Хмельницкого. Казачья конница ударила по левому флангу польского войска, и, пока обманутые поляки разворачивали орудия, победа была одержана. Представьте себе, каков был накал страстей, если этот герой‑ казак не только пожертвовал жизнью, но и в жестоких мучениях в течение нескольких часов сохранял силу воли, предпочитая купить победу соратников ценою собственных страданий.

Переговоры с Москвой начались в 1651 г., но Москва по обыкновению отвечала медленно, и только в октябре 1653 г. было принято решение о присоединении Украины к Московскому государству. Соединение с Россией спасало подавляющее большинство православного населения Украины, и потому 8 января 1654 г. в Переяславе собравшаяся рада поддержала политику присоединения к Москве.

Однако казаки и здесь остались верны себе, то есть своему стереотипу поведения. Выражая полную готовность дать царю Алексею Михайловичу присягу на верность, они потребовали, чтобы царь, со своей стороны, дал им присягу в сохранении казачьих вольностей. Шокированный боярин Бутурлин, представлявший московского государя, отказал категорически, заявив, что «у нас не повелось, чтоб цари давали подданным присягу, а вольности ваши Государем соблюдены будут.

В Подолию в 1672 г. вторглись турки. Польша капитулировала перед османами и уступила туркам значительную часть Правобережья.

Туркам не суждено было надолго закрепиться в Правобережной Украине, которая была слишком пассионарна, и то, что османам удалось в Болгарии и Сербии, оказалось невозможным на Волыни и в Подолии. Успехи русских регулярных войск и казачьих полков, а также поражения турок в Центральной Европе уже в начале 80‑ х годов избавили Украину от османской угрозы.

Польские паны и украинские старшины были убеждены, что их воля преобразует жизнь, и потому они игнорировали объективные природные зависимости, формирующие человеческое поведение.

Но первостепенное значение имела единая суперэтническая принадлежность России и Украины, массовая поддержка «своих», которыми были единоверцы. Об это всеобщее ощущение единства, как волны о скалу, разбивались рациональные планы волевых, умных искателей власти. Два близких этноса – русский и украинский – соединились не благодаря, а вопреки политической ситуации, поскольку народное «волим» или «не волим» неизменно ломало те инициативы, которые не соответствовали логике этногенеза.

Великороссы, как и донские казаки, расширяя свой этнический ареал, селились, как правило, по берегам рек. Река, ее пойма, служила базой хозяйства русского человека, его основной связью с кормящим ландшафтом. Украинцы, напротив, сумели освоить просторы водоразделов. Они выкапывали колодцы‑ криницы, делали запруды на ручейках и имели достаточное количество продовольствия, особых забот о хлебе насущном украинцы не знали. Когда же при Екатерине II (1762‑ 1796) в результате двух военных кампаний были завоеваны сначала северный берег Черного моря, а потом Крым, исчезла и существовавшая ранее угроза со стороны татар. При этом для заселения стали доступны новые степные пространства – Дикое поле.

В XVIII в. украинское население быстро росло, и в его составе имелось множество пассионариев, ибо их пассионарные предки, сложившие головы в междоусобицах конца XVII в., успели оставить законное и незаконное потомство. Подавляющее большинство украинских казаков были записаны в реестр, поэтому возможность сделать карьеру была практически у каждого. Весь XVIII век украинцы этим и занимались. В итоге дочь царя Петра I Елизавета Петровна вышла замуж за Алексея Разумовского (брак был морганатическим, без оглашения); его брат, Кирилл Разумовский, стал последним гетманом Украины. И хотя при Екатерине II Украина потеряла свое самоуправление, позиции украинцев при дворе поколеблены не были: обязанности великого канцлера империи исполнял граф Безбородко. Эта взаимная терпимость украинцев и великороссов и была важнейшим свидетельством правильности выбора, сделанного на Переяславской раде в 1654 г.

3.6. «Встречь солнца»

Одновременно с борьбой на Украине полным ходом шел начавшийся еще в XVI столетии процесс продвижения русского суперэтноса на восток. С взятием волжского рубежа (Казанского и Астраханского ханств) Россия вышла к сибирским лесостепным пространствам. Граница Московского царства терялась в Предуралье, разделенном рекой Камой на северную (лесную) и южную (степную) зоны. В южных степях кочевали два народа: башкиры и ногаи. На севере же, в безопасном удалении от степняков, во второй половине XVI в. начали вырастать торгово‑ промышленные поселения – фактории. Здесь проявил свою энергию род Строгановых.

К 70‑ м годам XVI в. столкновения Строгановых с татарами вылились в открытую войну. Для защиты своих владений промышленники вербовали отряды из казаков и иных «охочих» людей. В 1581 г. нанятый Строгановыми и возглавленный атаманом Ермаком отряд отправился в Сибирь для войны с ханом Кучумом.

С самого начала освоения Сибири казаки шли на восток не одни. В конце XVI – начале XVII в. активно шло в Сибирь и население русского Севера, прежде всего жители Великого Устюга, желавшие попытать счастья за Каменным поясом. Обычно каждый отряд (ватага), отправлявшийся в Сибирь, состоял из основного ядра – казаков – и примкнувших к ним устюжан. Все они назывались «землепроходцами». Казаки и великороссы вместе продвигались через дикие места, перетаскивали лодки через пороги, сражались плечом к плечу и при этом всегда помнили, кто из них казак, а кто русский – устюжанин.

Когда прекратилась Смута, продвижение русских на восток возобновилось с новой силой, и уже к 1621 г. потребовалось создание Тобольской православной епархии.

На всем гигантском пути «встречь солнца» землепроходцы не встречали серьезно организованного сопротивления. Единственным исключением стали столкновения казаков с маньчжурами (чжурчженями) на границе Китая в 80‑ х годах XVII в. Маньчжуры с XVII до начала XX в. господствовали над Китаем, сохраняя еще достаточно пассионарности.

Практически за один век, от похода Ермака Тимофеевича (1581 – 1583) до войн с маньчжурами на Амуре (1687 – 1689), землепроходцами было преодолено расстояние от Урала до Тихого океана, и Россия закрепилась на этом огромном пространстве. (см. Приложение 9)

Русские землепроходцы были людьми очень пассионарными – жестокими, инициативными, настойчивыми, и потому часто нарывались на неприятности с тогдашним начальством – воеводами. Сибирь манила «буйные головушки» волей, а сибирских аборигенов, морозов и просторов они не боялись. Но на примере Ермака видно, что воеводы двигались за землепроходцами по пятам, пытаясь прекратить их самовольные жестокости, и поневоле вынуждали тех идти все дальше и дальше. Действия администраторов были вполне логичны и объяснимы: они всеми силами защищали инородцев, плативших в казну ясак мехами. Народы Сибири в XVII в. находились в фазе этнического гомеостаза – равновесия с природной средой. У них просто не хватало сил, чтобы защищаться от притеснений русских пассионариев.

Осваивая Сибирь, русские не вышли за пределы привычного им кормящего ландшафта. Точно так же, как русские люди жили по берегам Днепра, Оки, Волги, они стали жить по берегам Оби, Енисея, Ангары и множества других сибирских рек.

С установлением власти московского царя образ жизни местного населения Сибири никак не изменился, потому что никто не пытался его сломать и сделать из аборигенов русских. Поскольку русские не стали переучивать не похожих на них людей, а предпочли найти с местными жителями общий язык, они прочно закрепились в Сибири, где живут по сей день. Так в очередной раз были подтверждены преимущества уважения к праву других людей жить по-своему.

За считанные десятилетия русский народ освоил колоссальные, хотя и малонаселенные пространства на востоке Евразии, сдерживая при этом агрессию Запада. Включение в Московское царство огромных территорий осуществлялось не за счет истребления присоединяемых народов или насилия над традициями и верой туземцев, а за счет комплиментарных контактов русских с аборигенами или добровольного перехода народов под руку московского царя.