Состояние

Трудно в точности на­звать размер состояния Симона Патиньо. Неко­торые детали могут дать об этом лишь приблизи­тельное представление. Так в 1925 г., когда он был владельцем 40 оло­вянных рудников в Боли­вии, его общее состоя­ние оценивалось в пять­сот миллионов долла­ров, что позволяло при­числить его к десятку богатейших людей пла­неты.

• «О, счастливая ошибка!»

Бакалейщик так разъярился из-за ста девяносто двух песо. На эти несчастные сто девяносто два песо Симон без его разрешения дал товаров в кре­дит одному золотоискателю, о котором на город­ской площади Кочабамбы говорили, что он никогда не платит долгов. Узнав об этом, бакалейщик при­шел в страшную ярость и пригрозил своему приказ­чику: ^Заставь его вернуть деньги, иначе я вышвыр­ну тебя отсюда». Но у золотоискателя-индейца, само собой, в кармане не оказалось ни крупицы зо­лота, чтобы расплатиться с Симоном. Кроме пары дырявых сандалий, драного пончо да траченого молью сомбреро, у него имелся лишь документ о праве собственности на шахту, расположенную на высокогорном плато, которая не принесла ему ниче­го, если не считать сожалений о ее приобретении.

ПАТИНЬО

Симон Пнтиньо

в период своего расцвета

Шахта находилась на такой высоте, что жить там из-за холода и разреженного воздуха были способ­ны разве только ламы, да и то с трудом. «Твой хозя­ин может подавать на меня в суд, только проку от этого будет немного, потому что у меня нет ни песо, -сообщил Симону индеец.-Но чтобы он не думал, будто у меня нет совести, отдай ему от меня эту бумагу». С этими словами он протянул юноше документ на право владения шахтой. «Может, бла­годаря этому он когда-нибудь получит назад свои деньги». Симон стоял в нерешительности. Он знал вспыльчивый нрав своего хозяина, да и индеец по­казался ему мошенником. Но, поняв, что ничего иного получить не удастся, он согласился на эту сделку. А часом позже он оказался в то» малопри­ятном положении, с описания которого мы и нача­ли свой рассказ.

Потеря места была для Симона настоящей катас­трофой. Этот пинок под зад вышвырнул его в ни­щету, из которой ему лишь чудом удалось недавно выбраться. Должность приказчика не только спаса­ла его от голодной смерти, но и вообще была для такого паренька, как он, невероятной удачей. Симон знал, что вряд ли найдет второе такое же место, и с самыми мрачными мыслями побрел домой.

• «Боже мой, какой человек! Какой человек!..»

У него были все основания пессимистически смот­реть на свое будущее, так как до сих пор судьба была к нему, мягко выражаясь, крайне неблаго­склонна. Рождение его в бедном квартале Кочабам-бы было событием настолько малозначительным, что никто не удосужился записать ни час, ни день, ни меся», ни даже год, в котором оно произошло. Год рождения его определяется приблизительно: «около 1860 г>, более точной даты выяснить нико­му не удалось. Его отец, индеец, спустившийся с высокогорья, был в этом городке сапожником, а ре­месло это трудно отнести к доходным в местах, где большинство населения ходит босиком. Семья жила в крайней нужде без всяких надежд когда-нибудь из нее выбраться.

И даже внешность не могла послужить утешени­ем Симону за неблагосклонность к нему судьбы. Он не только был «чало», то есть метнс, полуиндеец, полу белый, но и выглядел крайне непривлекатель­но, даже уродливо. Ростом он был около полутора метров, с безобразным телом, короткими ручками и ножками и огромной головой. И, словно желая ка­заться чуть-чуть повыше, он всегда носил прическу «ежиком». «Господи, какой урод!»-воскликнули его родители, когда он явился на свет. В ту пору среди индейцев, населявших Анды, уроды пользова­лись скверной репутацией. Считалось, что они при­носят несчастье, и обычай велел сворачивать им шею прямо в колыбели. К счастью для Симона, его отец, принявший христианство, не подчинился это­му варварскому обычаю. Он ограничился тем, что несколько раз перекрестил новорожденного, обиль­но окропил его святой водой и, подумав, что такой маленький ребенок вряд ли съест много, оставил его жить.

• За неимением лучшего

Кроме новообретенной шахты, у Симона имелась недокормленная мулица и недокормленная жена.

Не видя другого выхода, как избавиться от нищеты, он посадил жену на мулицу, подбил отправиться с собою двух друзей, таких же безденежных, как оя сам, и с решимостью отчаяния стал подниматься В Кордильеры. Совершенно околев от холода во вре­мя странствия по крутым горным тропам, он нако­нец добрался до своих владений, «концессии Пати­ньо*. Она находилась на высоте четырех тысяч мет­ров на пустынной равнине, продуваемой ледяными ветрами, где жили несколько индейцев со своими ламами.

Прибыв туда, Симон первым делом выстроил из подручных материалов хижину, чтобы укрыть от непогоды мулицу и жену, после чего начал ожесто­ченно копать землю. Он собрал немного чернова­тых камней, которые показались ему похожими на руду, и поспешил спуститься в долину, чтобы от­дать свои находки на анализ, а заодно и немножко согреться. «Да, это действительно руда, в ней есть небольшой процент олова, -сказал ему старик-хи­мик, но тут же отеческим тоном добавил: -Только имей в виду, сынок, на такой высоте ни один руд­ник не может быть рентабельным: слишком трудно туда добираться». Симон поморщился. Он-то наде­ялся, что в этой руде будет золото или хотя бы се­ребро. Нет, ему решительно не везло.

Кризис

В 1924г. Патиньо пере­вел в Нью-Йорк штаб-квартиру и все капиталы своего предприятия. Благодаря такой предус­мотрительности, а глав­ное, деловому чутью, из кризиса 1929 г. он вышел, усилив свои по­зиции, и во время Второй мировой войны стая главным поставщи­ком олова в Соединен­ные Штаты.

• Река состоит из капель

И все-таки Симон не пал духом. К тому же выбора у него не было. Он вернулся в горы и стал собирать черные камни. Когда их набиралось достаточно, он грузил их на мулицу, спускался в долину и прода­вал за несколько песо. Действовал он упорно, рейсы вниз-вверх не прерывались, и в конце концов, по прошествия некоторого времени, его торговые опе­рации-ценою тяжелых трудов-стали приносить прибыль. На вырученные деньги Симон покупал инструменты, мулов, лам, строил новые хижины и участок за участком скупал земли иа плато, Индей­цы, предусмотрительностью мало отличавшиеся от своих длинношерстных лам, охотно продавали свои владения, удивляясь, что этот сумасшедший нашел в черных камешках, пользы от которых, по их пред­ставлениям, не было ни на грош.

И вот через семь лет упорных и тяжелых трудов Симон Патиньо оказался во главе настоящего гор­нодобывающего предприятия, которое, хоть и не приносило ему бешеных денег, но, вопреки предска­заниям старика-химика, было вполне рентабельным.

• Король олова

И тут Судьба, а верней сказать, Удача, повернулась к Патиньо лицом. Она явилась в облике одного из рабочих. В дверь кабинета Симона Патиньо однаж­ды постучался человек, державший в руке камень. «Сеньор, -почтительно обратился он к Симону, - взгляните, что я нашел. Может, это серебро?» Патиньо схватил протянутый ему камень и стал его осматривать. Камень и впрямь отличался от руды, которую здесь добывали. Не говоря ни слова, Симон положил его в мешок, оседлал мулицу и по­спешил на рудник Гуамани, чтобы провести анализ. Но это опять оказалось не серебро, и тем более не золото. Это была оловянная руда, но зато с таким содержанием олова, что и представить себе не­возможно. «В ней от пятидесяти четырех до шести­десяти процентов металла, -объявил химик.- Никогда ничего подобного не видел». Такое откры­тие невозможно было сохранить в тайне. С быстро­той молнии новость облетела всю страну, притя­гивая к шахте, получившей название «Сальвадора», то есть «Спасительница», банкиров, спекулянтов и разбойников с большой дороги, также желающих отхватить себе кусок пирога.