Неблагодарный сын

Из огромного капитала, который скопил Симон Патиньо, его родная страна ничего практи­чески не получала. Двадцати тысячам гор­няков, насчитывавшим­ся в Боливии, платили жалкую заработную пла­ту, которой едва хватало на поддержание сущест­вования, а сеть желез­ных дорог, построенных миллиардером, предна­значалась исключитель­но для перевозки руды.

• Патиньо защищает свой пирог

Преуспеть Патиньо помогли не только упорство в труде и железная воля. Впридачу к ним он обладал храбростью и незаурядным умом. Против разбойни­ков он успешно применял оружие и даже получил в одной из перестрелок небольшое ранение, которое привнесло в его биографию легкий привкус героиз­ма и романтики. Несмотря на весьма поверхностное образование-он с грехом пополам умел читать и писать, -смог он защитить свои интересы и от бан­киров и спекулянтов. Он создал компанию «Пати­ньо Майнз энд Энтерпрайз Консолидейтед», акции которой котировались на Уолл-стрит и Лондонской бирже. Раскупались его акции, как горячие пирож­ки. Рудник Патиньо, занимавший всего лишь четы­ре гектара, давал в среднем семьсот тонн чистого олова в месяц, тогда как у самых высокопроизводи­тельных конкурентов выход олова с трудом дости­гал тонны с гектара- Огромные прибыли с лихвой компенсировали неудобное географическое положе­ние рудников, тем паче что окрестные индейцы слу­жили источником практически дармовой рабочей силы.

• Империя Патньо

Деньги с оловянных рудников во все более стреми­тельном темпе текли в сейфы маленького метиса, так как производство консервных банок и автомо­бильная промышленность, которые, как известно, являются главными потребителями этого металла, находились тогда на взлете. Патиньо довольно бы­стро смог округлить свой капитал. И делал он это с большим умом. Первым делом он приобрел оловян­ные рудники в Малайзии, которые давали металл более высокого качества, и в один прекрасный день могли доставить ему значительные неприятности. Кроме того, в Англии он стал владельцем крупных оловоплавильных заводов, расположенных в Ливер­пуле, что позволило ему установить полный кон­троль над производством олова и утвердиться на старом континенте, где он надеялся придать своему имени столь недостающий ему блеск.

• Патиньо творит свою легенду

Спустя тридцать лет после того памятного пинка под зад, который на самом деле оказался перстом судьбы, Симон Патиньо стал оловянным королем, одним из самых богатых людей на планете. Но хотя его состояние достигло гигантских размеров, собст­венный его рост оставался по-прежнему крошеч­ным. И это заставляло его жестоко страдать, по­скольку ему хотелось быть на высоте своего успеха, выглядеть высоким красавцем, предметом всеобще­го восхищения. Как и у Наполеона, у него была жгучая потребность найти какую-то компенсацию своего маленького роста и блеснуть хоть в какой-то сфере. Он выправлял осанку, обучался хорошим ма­нерам и правилам поведения в светском обществе, учился в университете, чтобы получить диплом ин­женера, нанял целую армию преподавателей, чтобы заполнить пробелы (слишком слабое слово!) в сво­ем образовании. И наконец пришел к выводу, что его родная страна Боливия слишком незначительна для такой персоны, как он, и обосновался в доброй, старой и куда более престижной Европе.

• Его величество Патиньо

Оловянный король лелеял мечту, чтобы его коро­левский титул был узаконен и уходил корнями к самым прославленным царствующим фамилиям, за­несенным в *Готский альманах». Ему недостаточно было быть просто миллиардером, он хотел быть им

в каком-то смысле по Божественному праву... И вот однажды он призвал к себе одного из самых извест­ных специалистов по генеалогии и с места в карьер предложил ему «отыскать» и «с несомненной точ­ностью установить» его происхождение, «как о том гласит тщательно хранимое в семье предание», от некоего королевского дома, правда, от какого имен­но, сам он не знает. Специалист по генеалогии в не­котором замешательстве глянул на Патиньо. У Си­мона не было ни профиля Бурбонов, ни габсбург­ского подбородка, ни родинки на носу, которая из поколения в поколения передается Гогенцоллернам. Со своим коротеньким уродливым телом, большой головой и плоским лицом он скорее смахивал на одну из ацтекских мумий, которые выставлены в антропологических музеях. Постаравшись удер­жаться от смеха, ученый ответил; «Проблема мне кажется крайне сложной. За истекшие столетия ни­кто из представителей европейских царствующих домов не озаботился произвести потомство в браке с краснокожими. Публикация подобной генеалогии может навлечь на меня насмешки коллег, а на вас - гнев королевских фамилий, у которых будут все ос­нования возбудить против вас беспроигрышный процесс по делу о непризнании незаконного родст­ва. Для вас и вашей семьи было бы куда удобнее и проще искать свои корни в старинных и уже угас­ших дворянских родах Кастилии или Андалузии». Патиньо было поморщился, потом на секунду заду­мался и согласился, решив, что подобное происхож­дение будет, ну может, всего лишь чуть менее блес­тящим, чем то, о котором он мечтал.

Через некоторое время ученый явился к Патиньо с пергаментом, на котором было все: золотое генеа­логическое дерево, гербы, короны, горностаевые мантии, а на каждой ветви имена идальго, конкиста­доров и испанских грандов, объединенных одной общей чертой, - они никогда не существовали на свете. Тем не менее Патиньо с удовольствием ос­мотрел это великолепное доказательство своего аристократического происхождения и сразу же ощутил себя другим человеком. Он почувствовал, как в нем возрождается дух хвастливых и отважных дворян из Старой Испании, которые, обуреваемые мечтами о богатстве, отправлялись на завоевание Нового Света и возвращались оттуда без гроша, но зато умели в любых обстоятельствах сохранять